Арно Коэнен: «Наша мечта — оформить станцию московского метро»

Прославившиеся два года назад гигантской мозаикой «Рог изобилия» на куполе городского рынка Роттердама голландские художники Арно Коэнен и Ирис Роскам (Arno&Iris) представили Amsterdam Oersoep («Амстердамское происхождение жизни») — заново оформленный торговый пассаж Beurspassage, выходящий на площадь Дам. По своему роскошному стилю (мозаики, люстры, мраморные полы) «Происхождение» напоминает старые станции московского метро. Главный редактор TANR Милена Орлова познакомилась с художниками и выяснила, что это неспроста: они собираются участвовать в конкурсе на оформление новых станций Московского метрополитена и больше всего не любят модернистский принцип «меньше — значит больше».

Ваше новое произведение в Амстердаме содержит отсылки к историческим зданиям и сооружениям, в том числе напоминает о стиле московского метро. Вас действительно вдохновляло московское метро или это случайное совпадение?

Да, мы буквально вдохновлялись московским метро. Когда мы в первый раз увидели эти дворцы для народа, мы были поражены и восхищены тем, что такие мастерски сделанные, величественные и зрелищные произведения искусства, включая гигантские люстры, помещены в общественное пространство. В любом другом городе метро — мрачное место, спускаться в него не всегда приятно. Вот так повернуть ситуацию на 180 градусов и сделать метро эпицентром искусств — это блестящая идея! Конечно, сегодня искусство все чаще и чаще используется в подземках, но нигде так щедро, как в Москве. Это абсолютно высший, совершенный пример паблик-арта.

Кроме того, наша новая работа — это еще и личная история. В Голландии в официальном арт-мире доминирует увядающая модернистская элита — те, кто считает, что знает, что такое хороший и плохой вкус, и хочет контролировать, кому позволено быть хорошим художником, а кому нет. Это система, которой вы должны следовать начиная с художественной школы, затем, если повезет, вы найдете хорошую галерею, а если вы действительно счастливчик, то попадете и в музей. Это замкнутый круг, оторванный от реальности. С самого начала это был мир, к которому мы не хотели принадлежать и которому не хотим быть обязанными. Хороший художник слишком упрям, чтобы следовать этим неписаным законам.

Мы счастливы, потому что сами определяем ход своей карьеры в реальном мире. Включая искусство в общественных пространствах, разные независимые события вроде видеопроекций на грандиозных техновечеринках. Наши недавние гигантские публичные арт-проекты — триумф над этой старой системой.

Вы бы хотели оформить реальную новую станцию московского метро?

Это наша мечта! Мы пытаемся реализовать ее почти 12 лет, с тех пор как участвовали в обменной программе с российскими художниками, организованной Арсением Сергеевым, преподавателем и владельцем художественного агентства «Артполитика».

Мы хотели декорировать пустую станцию, следуя традиции, но на современную тему. Тогда это не вышло, тем не менее мы сделали работу в общественном пространстве в Екатеринбурге. И как говорит Арсений, мы вписались в историю русского искусства, так как оказались первыми за долгое время иностранными художниками, кто создал в России большое публичное произведение искусства. Это мозаика на стене екатеринбургского университета.

Сейчас мы опять скооперировались с нашим другом Арсением и собираемся участвовать в конкурсе на оформление трех новых станций московского метро. И очень надеемся, что в этот раз получится, потому что с тех пор у нас появилось много реализованных работ такого масштаба.

Как вы попали в искусство?

Арно Коэнен: Мой отец был учителем рисования и показывал мне не только культурное наследие вроде дворцов и замков — он брал меня на большие художественные выставки, арт-манифестации, такие как Documenta в Касселе, и водил в музеи современного искусства. В детстве мне не всегда все нравилось, но в итоге это вдохновило меня на то, чтобы самому стать художником. Особенно Documenta, где всегда были толпы народа, приехавшего посмотреть на современное искусство, и большие инсталляции в парках. Арт-классы, рисование — вот к чему у меня оказался талант.

Ирис Роскам: Мои родители никогда не возили нас на курорты или на море, но мы ездили по дворцам, замкам и церквям в Германии и Италии. Мой отец был художником, мне разрешалось пользоваться его инструментами и материалами. А мама просто делала много чего своими руками. Когда мне было 11, мы поехали на остров Гернси (Нормандские острова); там я впервые увидела, как делают стекло, и сразу почувствовала себя как дома. Я поступила в художественную школу, но мне не нравились правила, которые мешают тебе стать художником. Я пошла работать в мастерскую по изготовлению стекла и занимаюсь этим уже почти 15 лет. Кроме того, мы часто бывали в Чехии, и я влюбилась в эту страну, тем более что мой дед наполовину чех, наполовину хорват. Меня всегда вдохновляло что-то отличное от того, что вдохновляло других студентов, и, возможно, это и есть та самая причина, почему я не чувствую себя своей в голландском кальвинистском художественном мире.

Вы работаете в команде и часто с другими людьми. Как распределяются роли?

Это роковой миф, что художник непременно одинокий гений. Никто не хорош во всем, поэтому работать в команде с людьми, которые думают так же, как ты, но при этом умеют что-то другое, — это как 1+1=3. Когда намечается новый проект, мы вместе обсуждаем общую идею, а потом каждый делает то, в чем он хорош. В конце мы считаем весь проект нашим общим: не очень интересно рассказывать, кто чем конкретно занимался, мы все нужны друг другу.

Самый большой ваш проект — мозаика «Рог изобилия» на гигантском своде нового рынка в Роттердаме, 11 тыс. кв. м. Какие у вас были трудности при его воплощении, ведь раньше вы не занимались такими грандиозными проектами?

У нас уже был опыт. Наш самый крупный проект до рынка в Роттердаме — это целый парк в Южной Голландии. Конечно, мы никогда раньше такого не делали, но мы были достаточно уверены в себе, чтобы взяться за этот заказ, и выполнили его успешно.

Самое важное с точки зрения развития — мы начали работать с арт-продюсером. Сейчас это Arttenders, наш партнер в сфере искусства. В классической ситуации у художника есть галерист, кто-то с маленьким магазином по продаже живописи и скульптуры, но, так как характер арт-мира изменился, нам нужна совсем другая помощь. Большие арт-проекты нуждаются в арт-продюсере — фигуре, привычной в кино или музыкальной индустрии, но мы были первыми, кто изобрел эту профессию в сфере художественных проектов в Голландии. Странно, что первым, потому что сфера искусства — это вроде бы что-то прогрессивное, но, как выясняется, некоторые структуры в ней остаются традиционными.

Вот уже почти десять лет мы работаем на заказ и нас поддерживает арт-продюсер: контролирует практические вопросы, включая бюджет, общается с подрядчиками и заказчиками. Это очень удачная кооперация. Файе Эллен (Arttenders) — одна из пионеров в этой области, с ней мы сделали и рынок, и пассаж. Очень амбициозная молодая женщина, с которой мы собираемся попытаться получить заказ и на станцию московского метро. Кроме того, что все нужно организовать профессионально, эта деятельность не для тех, у кого кишка тонка, тут нужна смелость никогда не говорить «никогда» и быть готовым к приключениям.

Что нового, по-вашему, вы внесли в монументальное искусство?

Мы включили старую традицию в современный визуальный язык и работаем одновременно и в старых, и в новых техниках. Когда современное культурное наследие было создано, искусство играло центральную роль в обществе, была сцена для лучших художников и ремесленников. Церкви, дворцы, площади и парки. Как у вас в Москве!

К сегодняшнему дню в Голландии искусство частично утратило свою популярность, так как модернизм ставит во главу угла эго художника, и поэтому теряется контакт с широкой публикой. Искусство исчезает за плотно закрытыми дверями культурных институций, и обычный человек чувствует себя исключенным. Искусство становится полем для посвященных, элиты с секретным знанием, что заставляет других ощущать себя дураками.

В эпоху постмодерна множество художников буквально выходят на улицы, и кураторы музеев современного искусства не представляют эти движения. Я знаю очень многих художников с прекрасной интернациональной карьерой, которых никогда не показывали в голландских музеях, — это практически целое поколение.

Но это не стало трагедией. Надо сказать, наши коллеги, да и мы, абсолютно этим не расстроены. Мы просто смотрим поверх кураторских голов и делаем свои увлекательные и устраивающие нас карьеры без их разрешения. Для нас результат этого развития — успех в публичном искусстве, в той традиции, где искусство снова праздник в реальном мире, и это отлично!

У вас на сайте сказано, что вы делаете проекты и с не очень большим бюджетом. Один из таких — проект в Екатеринбурге. Расскажите подробнее о нем.

Арсений Сергеев хотел, чтобы мы реализовали большую работу — такую, как делаем на родине. Действительно, бюджет был очень маленьким, но он сумел все устроить. Мы обсуждали разные варианты — он выбрал цифровую мозаику. В ее основе лежала идея использовать ограниченный набор материалов и компьютер, чтобы получить максимальный результат. Я не могу просчитать, скажем, варианты сочетания 12 цветов лучше, чем компьютер.

Наша мозаика была сделана как бы наизнанку, вопреки традиции. Я попросил Арсения найти самую дешевую плитку для ванных, которая была в Екатеринбурге. Восемь цветов — от белого до розовато-серого. А еще мне хотелось показать меняющееся российское общество. Незадолго до этого я ездил в Петербург вместе с Алистаром Оверимом на большой международный турнир боев без правил, где он был главной звездой (Алистар Оверим — нидерландский борец в тяжелом весе. — TANR). На основе фотографий, снятых на этом турнире, мы сделали серию постеров и показали ее в университете в Екатеринбурге, а одну фотографию превратили в ту самую мозаику из кафеля на наружной стене университета.

В некоторых статьях вас называют королями китча. Вам не обидно?

Как только нас не называют! Например, volkskunstenaar, то есть «художники для народа». И мы этим гордимся, потому что это наша цель — делать искусство для народа, что же еще?

Насчет китча, это ярлык, который нам навязывают ортодоксальные модернисты. Они никак не могут смириться с тем, что люди меняют визуальную культуру помимо их строгих правил, «бебибумеры» (поколение, родившееся после войны. — TANR), которые не хотят понять, что их роль сыграна.

Китч — это нечто фальшивое, не оригинальный дизайн, плохая копия. Модернистский стиль по принципу «меньше — значит больше», по нашему мнению, тоже клише и тотальный китч. А богато декорированная оригинальная работа — нет. Вы можете такое не любить, но это не китч!

Не забывайте, что Голландия по-прежнему находится под сильнейшим влиянием кальвинистов и их beeldenstorm — иконоборчества, начавшегося в XVI веке, когда протестанты громили католические церкви, разрушая все искусство и особенно статуи, так как считали, что бог только в голове, а все остальное ведет к заблуждению. Да, как джихадисты сегодня. Это замечательная параллель! Для нас доктрина «меньше — значит больше» — то же самое, что террор модернистских фундаменталистов. То, что мы сделали с парком, рынком и пассажем, — это иконоборчество наоборот, и мы выиграли.

У вас много татуировок. Они тоже сделаны по вашим эскизам?

Нет, татуировки — это наше хобби. Здорово носить на себе произведение искусства, созданное вашим коллегой!