Татьяна Кустодиева: «Живопись Пьеро делла Франческа — одна из высочайших точек Ренессанса»

Выставка «Пьеро делла Франческа. Монарх живописи» — событие, которое стоит специальной поездки в Петербург. Что на ней будет?

Это большое событие не только для Эрмитажа, но и вообще для культурной жизни, потому что впервые собирается вместе столько работ Пьеро делла Франческа. В последние десятилетия выставки, затрагивающие его творчество, проходили и в Европе, и в Америке, но нигде еще не было такого количества работ, как у нас: 11 живописных и 4 рукописи. Кроме того, это художник, которого, как ни странно, мало знают. В российских музеях его произведений нет совсем. Даже те, кто интересуется искусством, ходит в Эрмитаж и любит XV век, в первую очередь знают Боттичелли, а Пьеро — нет. А между тем это художник необыкновенно значительный даже на фоне тех блестящих мастеров, которыми так богата Италия XV века. Он прекрасный монументалист, портретист. Мы постараемся эту его яркую индивидуальность показать.

Какие работы удалось получить на выставку? 

Одно из ударных произведений — навершие большого алтаря со сценой Благовещения из Национальной галереи Умбрии в Перудже, где очень ярко отразились особенности Пьеро делла Франческа. Он был одним из тех мастеров, которые разрабатывали проблему перспективы. И здесь колоннады, которые уходят вглубь и замыкаются стеной голубоватого мрамора с прожилками, — это своего рода гимн, пропетый Пьеро в честь линейной перспективы. Вещь эта большая, недавно она была отреставрирована, и это важный акцент нашей выставки. 

Будет знаменитая «Мадонна Сенигаллия». Названа она по месту первоначального нахождения, а сейчас хранится в Национальной галерее Марке в Урбино. Тоже своего рода квинтэссенция Пьеро. В центре его мироздания всегда человек, что вообще характерно для итальянского Ренессанса, но в облике этой мадонны есть особое равновесие, гармония. Для Пьеро делла Франческа совершенно не было характерно изящество, он всегда весомый, объемный в своей живописи, и у него несколько простонародный стиль. Я говорю это не из квасного патриотизма, а потому что Пьеро делла Франческа действительно был провинциалом. И хотя он работал при дворах разных властителей Италии, он всегда оставался художником, который очень крепко ощущал связь с родной для него провинцией Борго-Сансеполькро, с ее пейзажами и жителями, и все это отражается в «Мадонне Сенигаллии». Кроме того, у нее совершенно великолепный серебристо-голубой колорит. В общем, от этой работы просто глаз не отвести. 

И третье, что хочу отметить: из Лондона, Лиссабона и Музея Польди-Пеццоли в Милане к нам приходят створки одного алтаря. Он был разделен, четвертая створка находится в Коллекции Фрика в Америке, ее у нас не будет. Но то, что удается собрать три, тоже очень интересно. На них изображены святые Михаил, Августин и Николай Толентинский — разные характеры, но все очень мощные, независимо от того, изображен ли куртуазный рыцарь или монах. В них есть представление Пьеро о мужской красоте и о том, кто такой воин-ратник, монах и епископ. Святой Августин еще отличается тем, что у него великолепные вышитые далматик и митра с евангельскими сценами. Эти вышивки настолько интересны, что могут служить пособием для тех, кто занимается прикладным искусством.

А что-то из портретов будет на выставке?

К сожалению, самый знаменитый диптих из Галереи Уффици мы не смогли получить, но будет детский портрет Гвидобальдо да Монтефельтро из собрания Музея Тиссен-Борнемиса в Мадриде. Прелестный ребенок с золотыми волосами — уверена, все дамы будут плакать от умиления. При этом будущий тиран и властитель Умбрии и покровитель искусств, который станет заказчиком Рафаэля. 

Еще один портрет, который будет на выставке, изображает Пандольфо Малатесту, тирана Римини, которого обвиняли во всех грехах: в кровосмешении, убийствах, грабежах. Тем не менее он был очень удачливым кондотьером. Этот портрет из коллекции Лувра характерен не только для Пьеро, но и вообще для Ренессанса. Даже при тех лаконичных средствах, которыми пользуется мастер, в нем сразу угадывается облик человека эпохи Возрождения — волевого, сильного, грубоватого.

Вы упомянули четыре трактата, которые дополнят живописную часть.

Да. Дело в том, что Пьеро делла Франческа в конце жизни ослеп. И когда он не смог больше писать красками, он писал трактаты, в первую очередь о перспективе. Тут он стоит в одном ряду с Леонардо да Винчи, Лукой Пачоли. Кстати, словами Пачоли мы озаглавили нашу выставку. Он назвал Пьеро «монархом живописи» — в этом нет особого преувеличения. 

Пьеро делла Франческа известен еще и как автор фресок. Куда отправляться за ними тем, кто влюбится в него после вашей выставки?

Естественно, фрески мы в экспозиции показать не можем, хотя у нас есть два фрагмента его росписей. Самая ударная работа Пьеро — цикл с историей Истинного Креста в церкви Святого Франциска в Ареццо. Если вы помните, в фильме «Английский пациент» есть момент, когда герой приводит свою возлюбленную в эту базилику и катает ее на какой-то платформе. Так вот, в кадре она проезжает мимо этих замечательных фресок. У нас на выставке будет фильм, посвященный циклу, чтобы посетители смогли в какой-то мере представить себе эту работу Пьеро. Цикл уникален по монументальности и простоте, единству замысла, решению перспективы, воплощению телесности. Это одна из высочайших точек Ренессанса.

Вы будете проводить в экспозиции какие-то параллели с эрмитажной коллекцией, дополнять ее чем-то?

Нет. Нам абсолютно нечем дополнить Пьеро делла Франческа, и нам это ни к чему. Мы хотим впервые показать его нашему зрителю. К открытию у нас выйдет довольно объемная брошюра, которая позже станет частью каталога, она так и озаглавлена: «Знакомство с Пьеро делла Франческа». В ней я провожу некоторые параллели. Например, «Мадонна Сенигаллия» Пьеро и «Мадонна Магнификат» Боттичелли — это почти одно и то же время, но совершенно разные изобразительные средства, которые тем не менее достигают одной цели — показать человека как центр мироздания Ренессанса. Выставка рассчитана на ту публику, которая представляет себе, что такое Ренессанс в целом, знает наши коллекции, но не до конца представляет себе, кто такой Пьеро делла Франческа.

А можете для такого зрителя кратко рассказать, что нужно знать про Пьеро делла Франческа, собираясь на выставку?

Он родился, как я уже говорила, в Борго-Сансеполькро в Тоскане. В 1439 году побывал во Флоренции, и его знакомство с флорентийским искусством, передовым для того времени, дало ему очень многое. Он увидел Мазаччо, Донателло, познакомился с проблемами передачи объема и перспективными поисками. При этом Флоренция не сделала из него обычного кватрочентиста, но дала ему возможность на основе этих знаний идти дальше в своем искусстве. Кстати, надо сказать, что Пьеро довольно мало эволюционировал, и поэтому его вещи трудно датировать, а подписных работ у него не так много. Принципы, которые он вырабатывает в начале пути, он сохраняет и в дальнейшем. При обилии индивидуальностей в Италии XV века Пьеро занимает особое место своей гармонией и открытиями в области перспективы. К тому же он замечательный колорист: такие серебристые тона или, скажем, вкрапления лимонного цвета мы мало у кого еще найдем. Я думаю, зрителю надо просто прийти, полюбоваться и проникнуться этим искусством. 

У него были ученики, последователи?

Какие-то ученики были, он оказал влияние на Луку Синьорелли и Мелоццо да Форли, но это не та школа, как у Леонардо, за которым ездили во Францию, сидели рядом и смотрели в рот. Кстати, выставки, которые проходили в Европе, в том же Форли, просматривали влияние Пьеро вплоть до ХХ века. Кураторы нашли его черты и в кубизме, и у Сезанна, и у других художников, особенно у итальянцев 1920–1940-х годов. Иногда мне кажется, что это несколько натянуто, а иногда нет. Пьеро — художник, которого открыли довольно поздно, так же как Боттичелли. До этого немало его вещей приписывали другим мастерам. Многие его работы остались в провинции, а до Ареццо и Сансеполькро доезжают не все. И только в середине XIX века Национальная галерея в Лондоне приобрела такие ударные вещи, как «Крещение» и «Рождество», что сделало его доступным для более широкой публики. После этого имя Пьеро зазвучало.