18+
Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Художественный музей Берна 24 ноября должен объявить, будет ли принята завещанная ему коллекция Корнелиуса Гурлитта, сына арт-дилера Хильдебранда Гурлитта. В 2012 году полиция Германии в результате обыска изъяла из мюнхенской квартиры Гурлитта около 1,3 тыс. произведений искусства; большая часть из них, как полагают, была конфискована у законных владельцев нацистами. До вынесения швейцарским музеем судьбоносного решения The Art Newspaper побеседовала с Альфредом Вайдингером, заместителем директора галереи «Бельведер» в Вене — музея, который в 2006 году вернул пять шедевров Климта наследникам Фердинанда Блох-Бауэра. На протяжении многих лет исследования Вайдингера касались деятельности семьи арт-дилера Гурлитта; по его словам, тот, кто серьезно занимается изучением искусства в Третьем рейхе, просто «не может обойти имени Гурлитт».
Когда в прошлом году стало известно о коллекции, обнаруженной в квартире Корнелиуса Гурлитта, вы заявили австрийской прессе, что это вовсе не неожиданность, что было прекрасно известно о ее существовании и что «любой крупный арт-дилер в Южной Германии знал не только о наличии коллекции, но и о ее масштабах». По вашим словам, было «глупо» называть это сенсацией. А также вы говорили, что любой «нормальный» специалист по реституции не может не заметить темного следа, оставленного семьей Гурлитт. И наконец, вы сказали: «Многие схалтурили». Может, назовете конкретные имена?
Немецкие власти допустили большую ошибку, решившись на штурм квартиры Гурлитта, не попытавшись предварительно вести с ним переговоры, потому что здесь речь идет о реституции частной коллекции. В этом случае закон предписывает добиваться соглашения. А по факту в настоящее время в Германии вообще не имеет значения, где эти работы появились, насколько темный провенанс у тех произведений, что висят в музеях, потому что закона, регулирующего реституцию произведений искусства, не существует. Это в основном проблема, касающаяся художественных институций: федеральное правительство спускает сверху какие-то основные требования относительно развития культуры и искусства на региональном уровне, но единой четкой позиции пока не выработано.
Но ведь федеральное правительство Германии и Бавария даже созвали оперативную международную группу для выяснения провенанса работ из коллекции Гурлитта.
Оперативная группа — какое громкое название! Оперативная группа — это команда экстренного реагирования, созданная для решения определенной проблемы к четко обозначенному сроку. А вопрос реституции — это, можно сказать, вопрос риторический. И те, кто начал критиковать эту комиссию за то, что она работает слишком медленно, не правы: проведение исследования такого масштаба — более 1 тыс. произведений искусства — требует огромных людских и финансовых ресурсов. Успеть к какой-то определенной дате просто физически невозможно.
Правительство Германии, конечно, здесь ведет свою игру: даже так называемая оперативная группа — это просто символический жест. Смотрите, мол, мы собрали команду специалистов, так что отстаньте от нас, мы и так сделали все возможное.
На деле же они ничего толком не сделали, и, хотя и создали эту оперативную группу, общественное давление только усилилось — почитайте прессу. Все вдруг стали возмущаться: как, почему они еще не закончили? Да потому, что нельзя никак это закончить! Потому что без тщательной, кропотливой экспертизы не избежать ошибок, не найти этих ниточек, и вся работа пойдет насмарку.
Выяснение провенанса — процесс очень длительный. Добыть документы крайне сложно, и даже в самом удачном случае всегда остаются темные, невыясненные моменты. Вот, так сказать, где собака зарыта.
Хорошо. Даже учитывая тот факт, что результатов работы целевой группы ждать еще долго, Художественный музей Берна все равно уже сейчас должен принять важное решение: отказаться от коллекции или принять ее.
Поймите, принять работы в этом случае — значит продемонстрировать полное пренебрежение и пойти в угоду собственным желаниям, а здесь надо руководствоваться именно результатами исследования провенанса. В противном случае посыплются иски от потенциальных наследников, чьи родители или бабушки с дедушками умерли в концлагерях. Другими словами, экспертизу происхождения коллекций должен проводить сам музей.
В той же Австрии, например, законы, регулирующие реституцию произведений искусства, прописаны на государственном и местном уровнях с 1998 года, и они гласят, что музеи должны играть активную роль в изучении провенанса. Швейцарские музеи, напротив, закон ни к чему не обязывает.
Да, формально они не обязаны это делать, но и отказаться не могут, иначе их репутация пострадает, потому что проблемы провенанса коллекций стоят все острее с каждым днем. Если, к примеру, музей планирует вывозить работы за границу, то должен быть уверен на 100% в их происхождении, то есть одно дело — если Берн примет эти картины и развесит их в музее, а вот устроить им международные гастроли — уже другое, и вряд ли удастся.
На музей обрушится лавина судебных исков?
Возможно, потому что, как я уже отмечал, провенанс работ весьма туманен, что оставляет массу лазеек для юристов и адвокатов.
Так, может, лучше сразу отказаться от коллекции, тем более что Всемирный еврейский конгресс предупредил о потоке претензий, которая захлестнут музей?
По-моему, это важно, что еврейская община официально прокомментировала проблему, ведь она представляет интересы жертв холокоста. Если это сказал Рональд Лаудер [президент Всемирного еврейского конгресса], то это не пустые слова. Он дает руководству музея понять: в этом деле нужно проявить деликатность, осторожность и тщательно взвесить все «за» и «против», задумавшись о последствиях своего решения.
Допустим, Берн отказывается принять коллекцию; тогда на сцену выходят наследники Корнелиуса Гурлитта, и дело снова попадает в разряд частных.
Этот вряд ли случится. Объясню почему. Даже если Художественный музей Берна отказывается принять наследство Гурлитта, дело все равно касается не только Германии, но и Швейцарии, потому что желание Гурлитта завещать свою коллекцию Берну накладывает на музей огромную ответственность. Если бы они сразу сказали нет, тогда другое дело.
Может, кроме «принять — не принять», для Берна существует третий вариант?
Конечно. Принять коллекцию — всю, а не только шедевры, — провести экспертизу провенанса и рассмотреть все иски с требованием реституции, а потом продать все с молотка и выручку передать благотворительной еврейской организации, помогающей жертвам холокоста. На мой взгляд, это единственный путь для музея, который осознает лежащую на нем ответственность.
Это было бы равносильно отказу от наследства Гурлитта.
Это, скорее, отречение, потому что работы запачканы кровью. Они связаны с именем Гурлитт, а значит, 100%-ной гарантии того, что с ними все в порядке, быть не может.
Опять же в Австрии за 15 лет после принятия законодательства о реституции произведений искусства прецедентов с такими «запятнанными» работами набралось немало. Подаются иски, ведутся судебные разбирательства. Если бы вам предложили написать такого рода закон, что бы вы рекомендовали Германии или Швейцарии?
Прежде всего политики и законодатели должны перенять опыт австрийских коллег. У Австрии с 1998 года он большой. Справедливость была восстановлена во всех спорных случаях, убытки, по крайней мере хоть как-то, были компенсированы.
Мы создаем международный прецедент: после ряда проблем и трудностей, с которыми мы столкнулись, и когда кризис достиг своего пика, вдруг нашелся кто-то в Австрии, кто взял на себя ответственность и разработал проект закона о реституции.
В Германии они там явно ждут, пока умрут все жертвы холокоста, пока иски иссякнут, пока все канет в небытие и уйдет в прошлое… У Баварии был шанс все исправить, но она им не воспользовалась.
И на мой взгляд, весьма показательно, что Художественный музей Берна разделил общую ответственность за решение этой проблемы; то, что происходит с завещанной коллекцией, — это также вопрос морально-этического характера, решать который Швейцарии. Коллекция Гурлитта просто не имеет права на существование, она должна искупить вину своего бывшего владельца.
По данным на 20 ноября, дата объявления судьбы коллекции Гурлитта перенесена на понедельник 24 ноября. Совместная пресс-конференция с участием властей Баварии и Художественного музея Берна пройдет в Берлине. Однако, в пятницу, 21 ноября, в мюнхенский суд явилась двоюродная сестра Гурлитта, 86-летняя Ута Вернер, в сопровождении родственников, которые подтвердили ее правоспособность, и заявила свои права на гурлиттовское наследие.
Назначенная на 24 ноября совместная пресс-конференция представителей Художественного музея Берна и немецких властей прошла в Берлине. Итоги ее трудно назвать определенными: с одной стороны, швейцарский музей примет завещанную ему покойным Гурлиттом коллекцию числом почти 1300 работ (полный их список будет опубликован, возможно, уже во вторник), с другой стороны, сообщается, что до выяснения провенанса все они останутся в Германии. Президент музея Кристоф Шоблин заявил, что музей приложит все усилия для того, чтобы вернуть произведения их истинным владельцам, а Германия берет на себя все расходы по возможным искам к музею, какие могут быть заявлены ввиду появления потенциальных наследников. Президент Всемирного еврейского конгресса Рональд Лаудер предсказывает «лавину» исков. (По данным artnet.com)
