Исцеление по рецепту Марины Абрамович

Марина Абрамович на предпоказе открывшейся сегодня для широкой публики ярмарки Art Basel в Майами-Бич рассказала The Art Newspaper про сеансы подсчета риса на Design Miami и новый институт имени себя в округе Хадсон Нью-Йоркской агломерации (штат Нью-Джерси), на который она уже собрала посредством краудфандинга в Интернете $600 тыс., но еще $31 млн предстоит изыскать дополнительно.

Королева перформанса хочет, чтобы вы прилегли вздремнуть — прямо посреди Art Basel в Майами-Бич. Это упражнение в неподвижности — образец того, чем будет заниматься Институт Марины Абрамович, исследовательский и выставочный центр, который она собирается открыть в США. Родившаяся в Сербии художница, которой недавно исполнилось 68 лет, также появится на Design Miami и в пространстве Design District, чтобы понаблюдать за «Подсчетом риса» — еще одним многочасовым упражнением на выносливость. После 40 лет мучительной перформативной работы, в том числе ее невероятно популярного 700-часового «В присутствии художника», и ретроспективы в Музее современного искусства в Нью-Йорке в 2010 году известность Абрамович настолько велика, что этим летом для того, чтобы просто пожать ее руку, в лондонскую галерею Serpentine пришло 120 тыс. человек. Но слава еще не смогла излечить раны, оставленные болезненными расставаниями с Улаем (Уве Лайсипеном), ее партнером по творчеству и жизни с 1976 по 1988 год, и с художником Паоло Каневарой, с которым она развелась в 2009 году после 12 лет брака.

Вы всегда были лицом и центром своего искусства. Тем не менее вы не выступаете ни в Майами, ни на вашей текущей выставке Generator (до 6 декабря) в нью-йоркской галерее Sean Kelly.

Я пытаюсь дать людям самостоятельное упражнение, потому что важен их собственный опыт. В последние три или четыре недели они приходили в Serpentine уже не для того, чтобы увидеть меня. Они приходили для себя, и я была одной из них. Я слилась с ними. То же самое и с Generator. Люди думают, что я там, но меня там нет. Когда люди узнают, что я там, у них сразу возникает желание сфотографироваться со мной. Они хотят, чтобы я поставила на чем-нибудь автограф.

Так ваша известность — это обуза или преимущество?

Я никогда не считала, что я самая великая на свете. Я просто человек. А успех приходит медленно. В 1970-х люди не считали перформанс искусством. Мне потребовалось очень много времени на формирование аудитории, не ограничивающейся аудиторией искусства. Это значимое явление. Моя аудитория стала очень широкой. Я не знаю, что произошло, но я очень этому рада. Я не хочу этой художественной элитарности, я хочу вывести сознание на более широкий уровень.

Звучит амбициозно. Что именно это значит?

Я понимаю, что это звучит претенциозно. Но я считаю, что изменение сознания — единственный способ изменить окружающий нас мир. Мы должны выйти из зоны комфорта. Люди не знают, что для этого делать. Метод Абрамович сработал в моем случае, и я хочу поделиться им со всеми остальными. А как вы введете его в свою жизнь — это ваше личное дело.

Под методом Абрамович вы подразумеваете психологические, физические и духовные упражнения, которые вы разработали для развития устойчивости и преодоления боли?

Да. Это мое изобретение, и я применяю его в перформансах для сохранения энергии и максимального расширения границ. Это может делать любой: считать рис, медленно ходить. Это помогает добиться ясности. Мне потребовалось много времени, чтобы научиться этому. Но можно создать энергетическое поле. Моя личная жизнь — отстой. Я вечно выбираю неправильных мужчин. Но всегда возвращаюсь к работе.

Вы устраиваете сеансы подсчета риса, которые ведут специально обученные ведущие, на Design Miami и в одном из зданий Крейга Робина в Design District. Что там происходит?

Вместе с National Young Arts Foundation мы представляем медленное хождение, я его просто обожаю. Это закрытое пространство, в котором вы медленно ходите в течение шести часов. Фонд Бейелера предоставляет нам пространство в Convention Center (C1). Там будут только раскладушки. Вас ведут к разным раскладушкам, но вы в наушниках и с закрытыми глазами, и вы можете отдохнуть прямо посреди самого оживленного на свете пространства. Вы устанавливаете новые связи, которых обычно не делаете. Это невероятно сильно.

А что насчет подсчета риса?

Это поразительное занятие. У вас есть перемешанные рис и чечевица. Вам нужно решить, будете вы считать их вместе или нет, а потом следовать выбранному плану. Это займет, не знаю, семь часов. Или можно решить отделить чечевицу от риса. Это может занять три часа. Если это слишком долго, вы можете принять другое решение — взять небольшое количество и сосчитать столько, сколько сможете. Вы делаете то, что выполнимо для вас. Если вы не можете справиться с подсчетом риса, то и в жизни вы ни с чем не справитесь.

Вы этим уже занимались?

Я делала и гораздо более сумасшедшую вещь — традиционное тибетское упражнение на концентрацию. У вас есть металлический треугольник, как форма для выпечки. Он совсем малюсенький, а внутри него образ Будды. И вы при помощи этой формочки бесконечно делаете куличики из глины. Создание 1 000 001 куличика занимает три месяца. Я делала это в Индии, но мне не удалось сделать второе упражнение, потому что закончился срок моей визы. Второе упражнение заключается в том, чтобы делать то же самое, но под проточной водой, так что вы не видите результат. Мы сейчас говорим об очень важных вещах — это идея деятельности без результата. Уолтер де Мария сказал в 1967 году, что самое важное произведение искусства — это такое произведение, которое требует титанического труда, но по какой-либо причине невидимо.

То есть считается сам процесс.

Правильно. Подсчет риса — это медленное упражнение. Ваше тело входит в определенный дыхательный ритм, ваше сознание успокаивается, так что сама деятельность перестает иметь значение. Важно состояние, в которое вы входите благодаря этой деятельности.

Когда вы работали вместе с Улаем или смотрели в глаза незнакомцев в перформансе «В присутствии художника», энергия, которой вы обменивались с партнерами, была очень мощной. Теперь остается только аудитория в пространстве, которая должна делать перформанс сама, без вас.

После «В присутствии художника» я постоянно ездила в Бразилию, где нашла двух людей, занимающихся очень древней практикой передачи энергии. Я стала учиться у них. Я занималась этим на протяжении четырех лет.

И ваша новая работа напрямую выросла из этого опыта?

Да. Я решила вообще ничего не показывать в Serpentine. Идея заключалась в том, чтобы понять, как создать энергетическое пространство из ничего, когда нет ничего, кроме входящей в пространство публики.

И что было потом?

Был момент, когда все было неподвижно, и каждый человек чувствовал нечто такое, чего он не чувствовал никогда раньше. Я не могу объяснить электричество. Меня интересует то, как можно использовать определенные инструменты для того, чтобы изменять состояние своего сознания. Я знаю, что это возможно, потому что я была в Бразилии и видела это своими глазами.

Так что же дальше?

Я одержима образом Марии Каллас и мыслью о женщине, которая умирает от любви. Это великолепная тема. В каждой опере женщина умирает от любви. Поэтому я взяла семь опер и попросила семерых режиссеров снять фильм длиной от трех до семи минут, только само умирание. Я попросила Полански, и он согласился. Алехандро Иньярриту тоже сказал да. Он захотел делать «Отелло», но в нью-йоркском метро. С Полански я хочу сделать «Кармен». В проекте заинтересован Альмодовар. Я хочу, чтобы смерть Тоски снял Энг Ли. Я просто помешана на этой идее.

И вы будете играть в этих фильмах?

Я умираю во всех сценах, но думая о Каллас, которая буквально умерла от того, что ее сердце было разбито. Как это, когда твое сердце разбито? Я пережила это, но мне было просто невероятно больно.

Это и ваша личная история…

Это моя история, но она связана с Каллас и моей одержимостью ею. Я думала об этом на протяжении 25 лет. Я также хочу сделать документальный фильм о съемках. Существует четыре версии смерти Каллас, и я собираюсь рассмотреть все четыре.

Как вы думаете, было бы это осуществимо, если бы не известность, которую вы приобрели после «В присутствии художника»?

Я одинока как никогда. Думаю, я всех пугаю. Не знаю почему. Раньше мне проще было поддерживать отношения. Может, это просто не та страна.