Мэтью Барни: Оcирис из Детройта

Семь лет съемок, шесть часов действия — новый драматический фильм Река основ (River of Fundament) Мэтью Барни, хотя и наполнен отсылками к древне­египетским мифам, на учебно-познавательный явно не тянет, изобилуя сценами с испражнениями, физиологическими жидкостями, разложившимися тушами животных и странными действиями сексуального характера.

Именно поэтому тихий портовый город Хобарт на Тасмании идеально подходил для специального показа Реки основ и большой выставки связанных с ней работ художника. По словам самого Барни, прославившегося благодаря циклу фильмов Кремастер (1994–2002), он сразу принял приглашение австралийского коллекционера Дэвида Уолша приехать в провинциальный Хобарт (Дэвид Уолш — основатель Музея старого и нового искусства (МONA) на Тасмании, где древние артефакты показываются вместе с самым провокационным современным искусством. Музей, состоящий из нескольких павильонов, был открыт в 2011 году, в одной из выставок участвовала российская группа АЕС + Ф. — TANR). В конце прошлого года арт-сообщество Сиднея и Мельбурна собралось на острове Тасмания на премьеру фильма Барни в Государственном концертном зале. Почти все мужественно досидели до конца фильма, который, правда, дважды прерывался антрактами.

Мейлер-вдохновитель

На следующий после показа день публика и критики переместились в соседнее здание МONA, чтобы посмотреть скульптуры, рисунки и кадры, сделанные в процессе съемок фильма.

«То, что происходит здесь, — невероятно захватывающе, — сказал Барни. — Я делал проекты в штате Баия в Бразилии, и на острове Мэн, и в других затерянных уголках мира. Я люблю делать выставки в таких местах, где ощущаешь себя свободнее, и оттого наше искусство смотрится по-другому, воспринимается ярче, потому что почти ничего не мешает его восприятию».

А вдохновила художника на создание Реки основ книга покойного американского писателя Нормана Мейлера Древние вечера (1983), которую Барни рекомендовал к прочтению сам автор. Они подружились на съемках Кремастера, и Мейлер даже сыграл Гудини в одном из фильмов цикла. Древние вечера, работа во всех смыслах поистине титаническая, представляет собой исследование хитросплетений египетских мифов, посвященных реинкарнации, и, подобно фильмам Барни, довольно сложна для восприятия.

В фильме Барни концентрированное повествование разбавляется сценами поминок Мейлера (он умер в 2007 году) с участием известных актеров, например Пола Джаматти и Элейн Стрич. Актриса и бывшая спортсменка Эми Маллинс играет роль Исиды. Сам Барни тем временем предстает в образе «ка» — двойника, духа Мейлера. В одной из сцен его, с завязанными глазами и в смирительной рубашке, сажают за руль золотистого Pontiac. Автомобиль разгоняется и падает с моста в Детройте, центре американского автомобилестроения, очевидно символизируя упадок и возможное возрождение этого города.

Новый фильм «не просто экранизация Древних вечеров», объясняет художник. Скорее, его занимает то, как Мейлер переосмыслил египетскую мифологию с точки зрения американца. «Почти сразу решили снимать в США; кроме того, говорят герои на американском английском. Сам американизм романа противоречил его мифологическому языку, поэтому тут же возникла идея перенести повествование в Соединенные Штаты».

Барни вплел в фильм мотивы роуд-муви, путешествий, которые являются ключевыми в американской культуре, — центральными персонажами становятся три автомобиля: Chrysler Imperial 1967 года, Pontiac и Ford Crown Victoria Police Interceptor 2001 года. В трех эпических сценах над машинами был проведен символический обряд — разрушение и затем воскрешение; действо сопровождалось музыкой, написанной другом Барни композитором Джонатаном Беплером. Первый из этих зрелищных эпизодов готовили в Лос-Анджелесе в 2008 году: Chrysler Imperial поставили на подиум, а затем уничтожили 20-тонной машиной для измельчения пней. Вторая запоминающаяся сцена снималась в Детройте в 2010 году. Pontiac (символизирующий Осириса, которого обманом заманили в гроб, а затем бросили в воды Нила) был утоплен в реке. А Исида в облике полицейского (ее играет Маллинс) приезжает на место преступления на реку Руж на Ford Crown Victoria. Исида руководит работами по поднятию Pontiac со дна реки, а затем совокупляется с частью двигателя. Остатки автомобиля расплавляют в печи. Третий эпизод снимали в 2013 году в военно-морском доке на Ист-Ривер в Нью-Йорке: Гор и Сет борются за трон. В параллельном эпизоде, в гараже, такси победителя, Гора, коронуют радиаторной решеткой Ford.

Деструкция в Детройте

Эти феерические автомобильные сцены перемежаются кадрами поминок Мейлера в его бруклинской квартире. В конце фильма копию его жилища грузят на баржу, которую отправляют вниз по Ист-Ривер.

Барни признает, что популярность его как художника помогала получать разрешения от властей на откровенно странные и нелепые с точки зрения обывателей выходки. В Детройте, например, ему нужно было заполучить кучу бумажек, чтобы столкнуть Pontiac с моста Мак-Артура . «Дело было так: машину катапультировали с моста с помощью специального устройства, которое используется в аэропортах, чтобы запускать или ускорять самолеты. Это пневматический поршень, который за считаные секунды разгоняет автомобиль, подбрасывая его вверх».

Потребовались годы, чтобы подготовить все необходимое для сцены в Детройте. За время съемок Барни и его команда стали свидетелями того, как знаменитый центр американской автомобильной промышленности постепенно приходил в упадок. «Пока мы работали там, разорились несколько заводов, мы восприняли это как символ», — вспоминает художник. Барни всегда чувствовал тягу к документальному кино, но его планам часто не суждено было сбыться. Он всегда загонял себя в невероятно жесткие сроки. В Детройте, например, он за день снял материал, на который требовалось три недели. «Начинаешь и не можешь остановиться, пока не закончишь, и не все всегда идет так, как планировалось, — признается Барни. — Моя задача заключалась в том, что я сидел перед специальным пультом с мониторами и следил за работой камер, за процессом съемки. Это было больше похоже на прямой эфир с какого-нибудь матча или спортивного состязания, где ты находишься в центре событий и непосредственно реагируешь на происходящее».

В Детройте чуть не случилась катастрофа: погода неожиданно испортилась во время съемок сцены, где Pontiac плавился, утопая в сотне искр. «Зрителей пришлось эвакуировать в середине съемок, потому что под расплавленным металлом от дождя скопилось большое количество влаги, — рассказывает Барни. — А при литье металла влага — это катастрофа. Если она скапливается под расплавленным металлом, то расширяется, и от этого взрывается сам металл. Поэтому мы очень боялись, что те, кто находился рядом, могут пострадать от извергавшегося расплавленного металла, чего, к счастью, не случилось; однако эвакуировать столько людей, да еще в сильный дождь, было очень трудно. Но, надо признать, то, что удалось заснять благодаря ливню, выглядело еще зрелищнее и динамичнее».

Именно живая съемка поразила Барни самой своей непредсказуемостью. «Я пытался пересмотреть свой подход к работе и попробовать что-то вне моей зоны комфорта — именно живую съемку, когда сцена снимается на месте, с одного дубля», — откровенничает он. На пресс-конференции Элизабет Пирс из MONA спросила Барни, не замутило ли «всеобщее обожание» критиков и искусствоведов ясность его творческого взгляда, которое позволяет ему реализовать самые смелые свои проекты. «Ну, не такое уж и всеобщее», — рассмеялся он.

Критика

Да уж, замечание верное. После премьеры Реки основ в Бруклинской академии музыки в Нью-Йорке в феврале 2014 года некоторые критики называли его манифестом самолюбования и просто тошнотворным. Отвечая на вопрос, расстроили ли его такие отзывы, Барни говорит: «На данный момент критика приветствуется. Работа может быть интерпретирована по-разному. Я предчувствовал, что аудитория разделится».

Скульптуры Барни, экспонирующиеся в MONA, представляют собой массивные куски расплавленного автомобиля. Они выставляются вместе с саркофагами и другими египетскими реликвиями из коллекции Уолша.

«Предложение показать мои работы вместе с египетской коллекцией Уолша сразу показалось мне весьма заманчивым, — говорит Барни. — И меня поразило в итоге, до какой степени музей смог гармонично сплести их». Уолш разрешил Барни создать металлические скульптуры, чтобы разместить их поверх стеклянных витрин, в которых хранятся саркофаги из его коллекции. Барни считает, что MONA — единственный музей в мире, где он мог бы выстроить диалог между своим творчеством и древними артефактами «более или менее непоследовательно».

Трудно представить, что бы подумала публика о выставке Барни, не посмотрев сначала фильм. К счастью, у MONA есть разрешение на его показ. Зрителям стоит подготовиться к новой интерпретации образов египетских богов и царей — с позолоченными фаллосами, идущих вброд через реки фекалий, рожающих на заднем сиденье автомобиля и предающихся любовным утехам прямо под обеденным столом.