Его Величество фарфор

Сегодня завод принадлежит частному лицу — Галине Цветковой. Ее муж Николай Цветков, ныне председатель совета директоров финансовой корпорации «Уралсиб», фактически возродил старейшее предприятие по производству фарфора в России. Как в прежние монархические, а затем советские времена завод сегодня является императорским не только по названию, но и по сути — выполняет самые высокие государственные заказы.

Раньше в каждой республике был свой фарфоровый завод, а в Ленинграде еще работал и научно-исследовательский институт фарфора, который в постсоветские времена прекратил свое существование. Сегодня многие заводы постепенно возрождаются. Фабрика Вербилки вернула себе историческое название завода Гарднера, развивается фарфоровая мануфактура Дулево (бывший завод Кузнецова), появляются новые предприятия, такие, например, как мастерская Игоря Клименкова. Однако именно Императорский фарфоровый завод  занимает лидирующее положение в отрасли.

На заводе нас встретили представители фонда «Наследие» Милена Третьякова и Галина Дмитриевна Агаркова. Галина Дмитриевна — один из старейших сотрудников предприятия, неофициальный историограф завода. За чаем, а затем гуляя по заводу, встречаясь с художниками, мы мучили ее вопросами, а она рассказывала об истории мануфактуры, как о живом человеке, с анекдотическими и драматическими подробностями.

Сейчас завод производит около двух миллионов предметов в год, годовой оборот завода около миллиарда рублей. В советское время на заводе производили до 15 миллионов предметов в год, и большая часть уходила на экспорт. Несмотря на такие мощности, вожделенный всеми сервиз с кобальтовой сеткой был дефицитом. Его поставляли в советские посольства по всему миру, дарили особо важным иностранным гостям. А в ранние постсоветские времена заводу пришлось даже судиться с китайскими плагиаторами, которые наладили производство чашек с подобным рисунком.

«В советское время мы не выпускали такого количества авторских вещей. В 1920-е годы производство художественного фарфора составляло 8–10 процентов от всего производства. До войны на заводе делали искусственные глаза, зубы. Зубы давали до 20 миллионов золотых рублей. Их тоже делали на экспорт. После войны завод начал выпускать сантехнический фарфор. В 1960-80-е годы мы даже варили стекло для космических кораблей», — рассказывает Галина Агаркова. На заводе гордятся преемственностью традиций. В XVIII веке императрица Елизавета Петровна заказывала на мануфактуре табакерки для подарков. В советское время министр иностранных дел Андрей Громыко заказывал много подарков — Хонеккеру, Ярузельскому, другим представителям братских коммунистических партий, шаху Ирана. Теперь в заказчиках у завода — управделами президента. Тут делали сервиз на инаугурацию Путина, к различным саммитам и большим юбилеям.

Появилось даже целое направление «исторического» фарфора, то есть копирование старых форм и предметов, которое местные величают «восстановлением». Образцы хранятся в заводском музее, который имеет статус научного отдела Государственного Эрмитажа и является настоящим кладезем идей и форм. Заведующая отделом «Музей Императорского фарфорового завода» Анна Владимировна Иванова показывает самые популярные произведения, выставленные в витринах. Вот, например, не так давно по частному заказу полностью восстановили знаменитые дворцовые малахитовые вазы работы Алексея Воронихина (1830-е годы), это заняло пару лет. К трехсотлетию Санкт-Петербурга был повторен сервиз Коттеджный, который в XIX веке был создан специально для загородной резиденции императрицы Александры Федоровны. Стоит заметить, что подобные заказы настолько трудоемки и дороги, что реплики часто существуют лишь в одном экземпляре.

Самым дорогим на сегодняшний день частным заказом стал сервиз Золотые цветы, стоивший порядка 10 миллионов рублей. Была использована форма «тюльпан», а роспись сделана по мотивам первого елизаветинского сервиза. Стоимость работы обусловлена и количеством предметов в сервизе — императорские сервизы эпохи Екатерины Великой могли включать от 900 до 10 000 предметов. Павел ввел в моду солитеры, наборы на две персоны. Советский стандарт предполагал компании на шесть и двенадцать персон.

Копирование имеет свои нюансы. Часто используется старая форма, но художники создают к ней новые рисунки. Поскольку новую форму создать и запустить в производство во много раз сложнее, чем рисунок. «Наши предшественники, которые работали при плановой экономике, говорили, что должны создавать такой образец, который шел бы в производство и был экономически рентабельным», — смеется Галина Агаркова.Очевидно, что в нынешней экономической форм. реальности завод пытается ухватить сразу две чашки, то есть усидеть на двух стульях: с одной стороны — это мастерская уникальных художественных произведений по специальным заказам, с другой — массовое производство.

«Мне интересно создавать вещь. Я легко с ней расстаюсь. Картины художников ведь никто не тиражирует. Мастер их пишет, и они уходят, живут своей жизнью, обретают собственную судьбу», — говорит главный художник завода Нелли Петрова, которой по опыту и статусу достаются самые почетные и сложные заказы (именно она создала сервиз для инаугурации Владимира Путина). Ее коллеги, напротив, ностальгируют по советскому прошлому, когда твоим произведением могли пользоваться миллионы людей. Ее предшественник на посту главного художника завода Сергей Соколов говорит: «Мы создаем единичные произведения по частным заказам. Потом эти вещи уходят владельцу, и их больше никто никогда не видит. А ведь их можно было бы пускать в массовое, пусть даже малотиражное производство, и они обрели бы длинную жизнь. Как это происходило и происходит с произведениями наших предшественников, например Алексея Воробьевского или Александры Щекатихиной-Потоцкой». Его жена, чей стол стоит рядом в мастерской окнами на Неву, Любовь Цветкова, обладающая редким талантом лепить невесомые фарфоровые цветы, ворчит на менеджеров, командующих художниками по своим маркетинговым мотивам: «Подпись, видите ли, моя на изделии слишком длинная! Просят убрать имя!».

Мастера, получившие еще советскую выучку, переживают за судьбу своего ремесла — ведь сейчас все чаще производители предпочитают ручному труду компьютерные фокусы. Основатель мануфактуры Дмитрий Иванович Виноградов привлекал к работе детей с 14 лет. Сегодня на заводе тоже часты династии. Художники все — выпускники бывшего Мухинского училища. Живописцев (кто повторяет рисунки художников) готовят в лицее традиционной российской культуры, где преподают художники завода. Это поистине «цеховое» дело, почти семейное.

Любопытно, что внутренняя эстетическая шкала работников завода иногда расходится с признанием коллекционеров. Так, к самой востребованной части своего наследия, агитационному фарфору 1920-х годов, отношение тут довольно прохладное, зато настоящий восторг и преклонение вызывают мастера, сумевшие создать свой стиль, но не утратившие связь с историческими образцами. «Даже самая простая чашечка из костяного фарфора может быть искусством. Посмотрите на белый фарфор Лепорской! Каждая форма — само совершенство!» — восклицает Галина Агаркова у витрины с работами Анны Лепорской.

Впрочем, кроме цен на аукционах есть и народное признание, и мода. Среди постоянных фаворитов — такие вещи, как статуэтки, традиция которых восходит еще к серии Народы России, изготовленной к 300-летию Дома Романовых. Потом эту манеру переняли сестры Данько, в 1920–1930-е годы лепившие работниц. Жанровая скульптура была востребована и после войны — многие помнят умилительных героев серии Счастливое детство, а в 1960-е годы, когда при Хрущеве в стране прошла мода на анималистическую скульптуру, завод продолжал поставлять фигурки бегемотов и белых медведей на экспорт. Новейшее время потребовало расширения ассортимента. Так, например, фонд «Наследие» собирает коллекцию выпущенных на заводе фарфоровых пасхальных яиц, каждое из которых называется по имени художника. Возможно, ИФЗ сегодня и стоит опасаться конкуренции в том, что касается массовой продукции, но, пока у завода есть его особый исторический статус и заказчики самого высокого ранга, в области коллекционных предметов с ним трудно соперничать другим российским мануфактурам. Только у ИФЗ есть право копировать и воспроизводить исторические формы и рисунки. И как бы то ни было, сегодня знаменитая кобальтовая сетка — уже не дефицит.