У всякого свой вкус

Недавняя неделя русских аукционов в Лондоне прошла нехорошо. В 2007 году объем проданного на торгах четырех аукционных домов доходил чуть ли не до £100 млн за сезон — а теперь едва перевалил за £20 млн. Sotheby’s собрал £12,2 млн, Christie’s — £5,3 млн, MacDougall’s — £2,7 млн, Bonhams — около £1 млн. Самой дорогой картиной всех торгов стала Спящая девочка Зинаиды Серебряковой, проданная на Sotheby’s за £3,845 млн; больше ни одна работа миллионный рубеж не преодолела. Понятно, что в падении активности виноваты обстоятельства — политический и экономический кризис. Но не только. Русские покупатели вступили в период переоценки ценностей и смены приоритетов.

В 1990-е годы в сердцах отечественных покупателей, обживавших международный арт-рынок, практически безраздельно царило русское искусство конца XVIII — XIX века. «Старые» русские клиенты привычно интересовались Фаберже, а «новые» охотились за Иваном Айвазовским, Иваном Шишкиным, Исааком Левитаном и Юлием Клевером (близким народу, но не искусствоведам), «уважали» гарнитуры красного дерева и карельской березы. Уже тогда самые дальновидные пополняли свои собрания произведениями авторов первой трети ХХ века. Работы Александра Бенуа, Константина Сомова, Зинаиды Серебряковой, Бориса Григорьева можно было приобрести на аукционах за £15–20 тыс. Однако массовый интерес покупателей к этому периоду стал проявляться только в начале 2000-х, когда взлетели цены на работы Наталии Гончаровой, Михаила Ларионова, Аристарха Лентулова, на ранние вещи Петра Кончаловского, мастеров «Бубнового валета» и «Голубой розы». В это же время наши коллекционеры стали значительно активнее интересоваться импрессионистами и старыми мастерами. Рубеж 1990–2000-х годов создал новую иерархию художественных ценностей: лидировало по-прежнему классическое русское искусство (но уже захватывающее ХХ век), на втором месте оказались импрессионисты, затем старые мастера и постепенно привлекающее внимание западное современное искусство.

2000-е принесли новые цели: нахлынула и откатилась волна увлечения соцреализмом, пробудив интерес к более позднему периоду советского искусства — Виктору Попкову и мастерам «сурового стиля». Произведения нонконформистов перестали быть объектом интереса исключительно иностранцев-экспатов и коллекционеров — друзей художников и вошли в респектабельные и разнонаправленные по составу коллекции. Возникли группы коллекционеров, чья увлеченность и финансовые возможности отразились в росте цен на совершенно разных по своей индивидуальности авторов, например Николая Рериха, Ладо Гудиашвили, Ивана Похитонова. В 2006–2008 годах произошли серьезные изменения в спросе: русские покупатели стали бороться за серьезные работы на престижных вечерних торгах в международных разделах Импрессионисты и модернисты и Старые мастера. Современное западное искусство стало привлекательным для русских покупателей, не в последнюю очередь в связи с их перемещением в Европу. Но, несмотря на новую иерархию ценностей, что-то осталось неизменным: хорошего русского искусства по-прежнему на всех не хватает.

Ирина Степанова
Заместитель генерального директора Sotheby’s Россия и СНГ

С некоторых пор на международном рынке появился термин «русский вкус», который проявляется во всех сегментах рынка. Это только лучшие вещи и первые имена (тут конкуренты наших коллекционеров — арабские и китайские покупатели, в том числе в разделе вина и ювелирного искусства). Наши коллекционеры подсознательно идут по заданному пути: им, как Петру I и Екатерине II, нужны малые голландцы, импрессионисты, как Щукину и Морозову, русские первые имена, как Павлу Третьякову. Ну и конечно, обнаженная женская натура, даже если она синего цвета с зелеными волосами, но написана Кирхнером или ван Донгеном. А вот европейский XIX век нашим коллекционерам не так близок, тут вызывают интерес, скорее, недорогие интерьерные вещи, параллель с Семирадским или Бакаловичем.

Я думаю, что по-прежнему будут пользоваться устойчивым спросом работы авангардистов, художников Серебряного века. Постоянна мода на советских модернистов, без приторной идеологической начинки, но с присущей им жизнерадостностью.

Статистика Sotheby’s отмечает серьезные изменения, произошедшие в 2006–2008 годах: русские покупатели переместились с дневных на вечерние, более серьезные торги в международных разделах Импрессионисты и модернисты и Старые мастера. Мало того, если в 2010 году «русские деньги», потраченные на всех торгах, делились поровну между русским и не русским искусством, то в 2014 году русскому искусству досталось не более 35% средств, потраченных нашими соотечественниками на аукционах.

Очень интересный процесс — выход русских покупателей на рынок современного западного искусства. В 2014 году 26% ставок на этих торгах было сделано русскими.

Русских коллекционеров пока нельзя назвать трендсеттерами на мировом уровне, но внутри самого русского коллекционерского сообщества появились сильные магнетические личности (вспомним собрания Петра Авена, Виктора Вексельберга, проекты фонда AVC Андрея Чеглакова, недавнюю выставку старых мастеров из коллекции Константина Мауергауза в Пушкинском музее) — они активизируют внимание к определенным авторам и направлениям. В разделе русского искусства конца XVIII — начала XIX века очень интересная коллекция у Андрея Руденцова и Сергея и Татьяны Подстаницких.

Екатерина Макдугалл
Дирeктор аукционного дома MacDougall’s

Мы начинали с идеи Парижской школы и хотели специализироваться на этом сегменте. Однако наши ожидания не оправдались: большинство авторов Парижской школы, которые появлялись на русских торгах, так и не дали стабильно высоких результатов, а некоторые ушли в более высокие ценовые сегменты и на более престижные международные торги Импрессионизм и модернизм, как, например, Хаим Сутин.

На первые годы нашей работы пришелся взлет интереса к соцреализму — это был короткий период, когда эти произведения воспринимались покупателями, можно сказать, как объекты соц-арта. Однако скоро стало ясно, что реального дистанцирования от этого исторического периода не произошло, и после кризиса 2008 года интерес к теме угас. Во всяком случае в 2013 году, глядя на Заседание Реввоенсовета Исаака Бродского (эстимейт £200–300 тыс.), покупатели говорили, что оно слишком сильно напоминает им заседание совета директоров, и не торопились приобрести его, чтобы повесить перед глазами как источник положительных эмоций.

На нонконформистов и художников-реалистов второй половины ХХ века в целом по рынку есть запрос. Тут интересны относительные показатели: если для классического искусства превышение эстимейта в два раза — редкость, то в этом сегменте уход за три-четыре эстимейта — достаточно частое явление.

Дарья Черненко
Директор отдела русского искусства Bonhams

Есть авторы, которые всегда востребованы покупателями. Например, Айвазовский, особенно камерные его работы. А вот интерес коллекционеров к популярным когда-то «головкам» Маковского и работам Харламова снизился. Если раньше «головку» оценивали в £160 тыс., то сейчас — в £60 тыс. (и еще нет уверенности в продаже). Что неизменно, так это любовь русских коллекционеров к обнаженной натуре — есть постоянный спрос на такие работы Льва Чистовского и Григория Глюкмана, особенно крупноформатные. Еще одна постоянная черта русских покупателей — это большее внимание к живописи, чем к графике (даже если это работа серьезного мастера).

Стабильно популярны у коллекционеров Рихард Зоммер с его среднеазиатскими сюжетами и Франц Рубо с кавказской тематикой (не так давно мы продали его работу за £130 тыс.). Их часто покупают клиенты из соответствующих регионов, в частности, произведения Рубо вызывают большой интерес в Дагестане. Ориентальная тематика на русских торгах продается лучше, чем в разделе мусульманского искусства, — мы это отметили еще три-четыре года назад.
Есть интерес к военной тематике среди стабильного круга коллекционеров (хотя и нет таких битв, как тогда, когда покупала Елена Батурина).

На русском рынке сильно чувствуется влияние крупных коллекционеров, которые могут вести за собой рынок. Но если кто-то из крупных игроков уходит, то цены падают. Так, у конкретных коллекционеров был всплеск интереса к нонконформистам (не тенденция, а именно покупки отдельных людей), а сейчас все затихло, и цены на Рабина и Рухина упали. Предложения работ Целкова приходят со всего мира, от иностранцев (видимо, когда-то купили в Москве), но если раньше Целкова покупали за £120–130 тыс., то сейчас спроса нет. Своя постоянная аудитория покупателей есть у работ Николая Рериха, но крупные работы раньше покупали человек десять, а теперь меньше. Мы перестали брать на торги Парижскую школу, поскольку реального спроса не видим. Рынок соцреализма определяется активностью ограниченного числа крупных покупателей, в том числе Андрея Филатова и Алексея Ананьева, и распространяется только на выдающиеся вещи. Еще русские покупатели очень активны на house sale, когда распродается целиком обстановка и коллекции.