Сурия Садекова: «Люди открывают личность, которую не знали»

На выставке в Париже покажут около 170 картин и скульптур русских и французских художников, среди которых Винсент ван Гог, Поль Гоген, Эдуард Мане, Анри Матисс, Клод Моне, Пабло Пикассо, Камиль Писсарро, Огюст Ренуар, Огюст Роден, Поль Сезанн, Михаил Врубель, Наталия Гончарова, Константин Коровин, Казимир Малевич, Илья Репин, Валентин Серов и другие.

Экспозиция объединяет разделенное между Эрмитажем и Пушкинским собрание Ивана и Михаила Морозовых. В Париж также приехали картины из Третьяковской галереи, Русского музея, Национального художественного музея Республики Беларусь, Днепропетровского художественного музея и из частных московских собраний. Координатором проекта стала Сурия Садекова, которая рассказала о нем подробнее.

Чем первая выставка, «Коллекция Сергея Щукина», так поразила французов?

Все вещи, которые поехали в Париж на выставку «Шедевры нового искусства. Коллекция Сергея Щукина» в 2016 году, были хрестоматийными. Не проходило года, чтобы произведение из модернистской коллекции ГМИИ не было представлено на выставке в том же Париже, Лондоне или, когда сохранялись отношения с США, в НьюЙорке и других американских городах. Сенсация родилась из того, что этикеток никто не читает. За исключением специалистов, никто из западной публики не отдавал себе отчета в том, что то или иное полотно — из Пушкинского музея в Москве или из Эрмитажа в Петербурге, и открытием для западного мира было то, что все главные шедевры модернистского искусства принадлежали одному и тому же человеку. Это и была сенсация — что какой-то русский, Сергей Щукин, купил все то, на чем выросли поколения и поколения интеллигенции — французской, американской, любой другой. Поэтому и непроизносимое для французов имя «Щукин» стало открытием. В дни выставки даже парижские булочницы выучили имя Щукина.

C нашего самого первого совещания в штаб-квартире Louis Vuitton тот факт, что зрители откроют личность, которую не знали, делал для меня очевидным будущий успех выставки на Западе. И этот же самый факт смущал некоторых моих коллег по музею, привыкших видеть произведение искусства в отрыве от людей, которые за ним стоят, и вызывал у них большие сомнения в необходимости выставки.

Во Франции после Второй мировой войны эта выставка стала абсолютным рекордсменом по посещаемости (с учетом продолжительности) — более 1,2 млн человек. Она сравнима с выставкой сокровищ Тутанхамона в 1960-х годах. И для Фонда Louis Vuitton эта выставка стала прорывом в музейный мир. Она доказала, что фонд — настоящая музейная институция, а не просто каприз богатого человека. Выставка была создана по всем высочайшим музейным канонам с внушительным научным каталогом, сопровождалась научной конференцией и обширной культурной программой.

Все равно удивительно, что ГМИИ и Эрмитаж согласились отдать на частную площадку свои шедевры.

Роль Фонда Louis Vuitton прежде всего в том, что они взяли на себя риск, потому что даже для них не было очевидно, что эта выставка станет блокбастером. И вторая проблема состояла в том, что музеи с их государственным финансированием просто не могли потянуть эти страховки. В выставке участвовало более 160 работ, рыночная оценка каждой из которых — десятки, а то и сотни миллионов евро. По правилам транспортировки музейных произведений в одном самолете не могут путешествовать работы общей стоимостью более чем на €300 млн, то есть в один самолет могли поместиться две-три картины. Логистика была безумная: 12 самолетов только из нашего музея, столько же из Эрмитажа, еще и Третьяковская галерея немного участвовала. Одним словом, выставка вошла в мировую историю экспозиционного дела не только сюжетом, посещаемостью, но и организационными подвигами.

Работать над новой выставкой, «Коллекция Морозовых. Шедевры современного искусства», было легче или труднее? И не страшно ли второй раз входить в ту же воду?

Если бы изначально вся эта история не была такой большой музейно-выставочной авантюрой, если бы кто-то продумывал стратегию такого «цикла» заранее, то, конечно, надо было бы сначала делать выставку Морозовых, а потом Щукина — идти по нарастанию концентрации шедевров и накала страстей. Но выставка Щукина состоялась исключительно благодаря бешеной энергии Андре-Марка Делок-Фурко, внука коллекционера. Он мечтал увидеть выставку коллекции своего дедушки во Франции, и вся эта история закрутилась только благодаря ему, его пробивной силе. У Морозовых таких наследников нет, оттого выставка Щукина оказалась первой.

Понятно, что мечтать о повторении прежней посещаемости нереально в силу новых санитарных норм. Но даже если мы представим себе, что живем в прежнем мире и что все идет по плану, все равно остается риск, что новая выставка не будет иметь такого бешеного успеха. Прежде всего нет эффекта неожиданности. Наоборот, ожидания публики завышены.

Коллекция Морозовых хуже, чем Щукина?

Ни в коем случае не хуже! Другая! Коллекция Ивана Морозова (она неразрывно связана с коллекцией его рано умершего брата Михаила) не столь громкая, не столь авангардно провокационная, как у Сергея Щукина. Она продуманная и очень в духе того времени. Щукин шел на полтора, на два шага впереди своего времени, он не боялся рисков, он не боялся покупать тех, кого еще опасались покупать его собратья по коллекционированию. Морозов — в чистом виде продукт своего времени, а его коллекция — отражение парижских вкусов эпохи.

Судьба Сергея Щукина полна трагизма, его жизнь строила такие сюжеты, что она сама по себе безумно драматургична, а его коллекция тесным образом связана с жизнью и отражает каждый ее крутой поворот. Когда умирали его близкие — сын, жена, брат, его удерживала коллекция. Но это не мешало ему оставаться по-западному рациональным; очевидно, что он думал о будущем музее, а его поздние покупки — яркое тому свидетельство. Щукин приобретал вещи, которые не всегда любил и понимал, но мыслил уже категориями музейными. Щукин — западный персонаж.

Судьба же Ивана Морозова очень русская, хотя в ней гораздо меньше драматичных и трагических поворотов. Он истинный русский купец со всей соответствующей этому эксцентричностью (ее было еще больше в его братьях), но эта русская «оригинальность» весьма относительно связа на с его коллекцией. Она, скорее, побег от действительности, побег в ту жизнь, которую он хотел бы вести, но в силу социальных обязательств не мог. С помощью французской коллекции он выстраивал свою воображаемую парижскую жизнь.

Как будет построена выставка «Коллекция Морозовых. Шедевры современного искусства» в Фонде Louis Vuitton?

Куратор Анна Бальдассари решила использовать те же приемы, что и на выставке Щукина. Но понятно, что один в один невозможно повторить: произведения совсем другие. Несмотря на большой размер многих из них, можно сказать, что они камерные, требующие иного взгляда.

На предстоящей выставке будет много русской живописи. И Михаил, и Иван Морозовы собирали и ее. Как ее отбирали?

В Третьяковской галерее огромное количество вещей из самой коллекции Ивана и Михаила Морозовых. Однако у Анны Бальдассари очень личный, авторский подход, поэтому на выставке будут представлены русские произведения не только из этого источника. Будет несколько картин из российских частных собраний. Мы не можем знать, что происходит в голове у куратора, как развивается его мысль. Но я знаю, например, что еще при подготовке выставки Щукина Анна Бальдассари во время пребывания в Москве увидела на вернисаже в галерее «Наши художники» полотно Ильи Машкова, влюбилась в него, и теперь французской публике покажут картину на выставке Морозовых.

Весной 2022 года выставка «Коллекция Морозовых» приедет в Москву, в ГМИИ.

Мы опять, так же, как было с выставкой собрания Сергея Щукина, сделаем собственную версию. Я считаю, что разные выставки на один сюжет безумно интересны, потому что кураторский взгляд всегда разный, каждый делает акценты на своем, и даже пространства самих зданий играют роль.

Так ли важны выставки собраний Сергея Щукина или братьев Морозовых для русской публики, как для западной?

Когда проект только рождался и проявлялась его география — Париж, Москва и Петербург, в нашей музейной среде слышались голоса: «Все и так знают эти картины! Кому нужен Щукин? На него никто не придет». Но тот успех, который случился в Париже, заставил посмотреть на Щукина и его коллекцию совершенно новыми глазами. К тому же принципиально важно вот что. До выставки в Париже все произносили «щукинморозов» буквально в одно слово. Два коллекционера были единым целым: художники одни и те же, период коллекционирования один и тот же. И вот нашелся тот, кто решился их разъединить, и эта операция прошла блистательно. Все поняли, что есть отдельный Щукин; вот сейчас все поймут, что есть отдельные Морозовы, Иван и Михаил, что это абсолютно разные собрания и что личность коллекционера определяет все. Можно собирать одни и те же имена, можно собирать в одно и то же время — и создавать совершенно разные коллекции. Вещей без людей не бывает, произведения искусства не существуют в безвоздушном пространстве, выбор коллекционера определяет и качество, и количество, и направленность собрания. И вот это очень важный итог проекта, особенно внутри страны.

Фонд Louis Vuitton, Париж
«Коллекция Морозовых. Шедевры современного искусства»
22 сентября 2021 — 3 апреля 2022