Дмитрий Озерков: «Музей — извечный компромисс между противоположными задачами»

Мир изменился. Пандемия разъединила нас и в то же время соединила, показала нам важность общности не только отдельных людей, но и разных сфер: культуры и бизнеса, искусства и финансов. За это время стало очевидно, что всех нас волнуют одни и те же вопросы, поэтому вместе с банком ВТБ мы хотим зафиксировать этот момент в истории и попытаться понять, что нас ждет впереди. В рамках рубрики «Музей будущего» мы публикуем разговоры с крупнейшими игроками на поле искусства о том, что уже переменилось и чего нам ждать дальше: какими будут музеи, во что превратятся выставочные и образовательные проекты, упрочится ли роль мецената и в целом насколько перспективно будет партнерство культуры и бизнеса. Своими мыслями об этом с нами поделился глава отдела современного искусства «Эрмитаж 20/21», куратор Дмитрий Озерков.

Изменятся ли кардинально музеи в обозримом будущем? И какими будут эти музеи будущего?

Для меня этот вопрос распадается на два: как музеи сами развиваются и как они адаптируются под меняющегося человека. Музеи обслуживают нашу память — культурную, историческую, национальную. Представления о памяти сейчас меняются, и музеи должны меняться. Еще недавно нам нужно было запоминать номера телефонов своих друзей и близких, надо было помнить наизусть какие-то тексты. Сейчас быстрее найти в интернете, чем вспоминать, быстрее погуглить, чем открыть словарь. Наша память уже функционирует иначе, как говорят специалисты, и многие музеи повторяют эту модель — стараются быть не вместилищами фундаментальных знаний, а «напоминалками» о главном, собраниями ярких заголовков. В советское время, согласно идеологической концепции 1930-х годов, экспозиция Эрмитажа учила посетителей, как общество развивалось от первобытно-общинного строя к светлому коммунистическому будущему. Сейчас Эрмитаж — это «универсальный музей» с набором шедевров: здесь у нас Рембрандт, тут Леонардо. Это блокбастер в сочетании с новыми явлениями и коллаборациями, как, например, проект «Эрмитаж. Снято на iPhone 11 Pro». Важно идти вперед, но не прийти к полному упрощению музея. Многие музеи будут развлекать публику яркими экранами — а лучшие откажутся от экранов и останутся сложными организмами, ведь только так можно воспитать сложного человека.

То есть очевидный путь в будущее для музея — все же упрощение?

Не так однозначно. Скорее всего, музеи будущего будут напоминать аэропорты с круглосуточной работой семь дней в неделю. Превратятся в некое подобие хабов, где у посетителя не так много времени на сами музейные экспонаты или он вообще рискует не увидеть их, заплутав среди многочисленных магазинов и сувенирных лавок. В лучшем случае удастся пробежать по какому-то основному маршруту. Так что движение в сторону упрощения экспозиций неизбежно. Но именно поэтому музеи должны создавать сложные тексты, смыслы, сочетания предметов, которые помогут максимально уйти от упрощения содержания. Именно поэтому новый Лувр стал делать выставки, которые курировали известные философы — Юлия Кристева, Жак Деррида. Позволить себе такое смогут немногие — но эти места станут знаковыми для своих стран и культур. А основная часть музеев неизбежно упростится, превратится в набор шедевров с их сувенирным воспроизведением во всех видах — от брелоков и кружек до NFT.

Тенденции последних лет, особенно почти полтора года пандемии, показали, что виртуальная реальность становится самой актуальной, востребованной площадкой и реальной сферой существования музея. Как вы думаете, виртуальная реальность может заменить реальный музей?

Мы открыли выставку «Незримый эфир», которая переворачивает первую страницу книги под названием «Цифровой двойник музея». Это первая в Европе полностью виртуальная музейная выставка. Мы создали ее в рамках нового проекта «Небесный Эрмитаж» — оцифровали пространство главного зала Биржи, с которого начинает создаваться виртуальный двойник Эрмитажа. «Незримый эфир» — прообраз музея будущего. Посетители заходят туда под своими аватарами, они могут видеть друг друга на выставке, разговаривать между собой. Цифровые копии экспонатов часто лучше видны на экране, чем в музее на стенах. Я всегда привожу пример — прекрасно отсканированный в рамках Google Arts & Culture «Блудный сын» Рембрандта. Там видны все кракелюры, мазки художника, чего не разглядишь в зале. Эрмитаж лет десять назад сделал проект «Виртуальный визит». Тогда залы были отсняты камерами типа «рыбий глаз» и был доступ к отдельным экспонатам. «Небесный Эрмитаж» — это виртуальный визит нового поколения, который скоро практически не будет отличаться от реального, ведь 3D-очки уже сейчас способны создать полную иллюзию личного присутствия. Два типа музеев — виртуальный и физический — будут сосуществовать одновременно. А поскольку в реальных музеях будут только расти ограничения, то будет куда проще и дешевле посещать виртуальные музеи. На мой взгляд, это и есть будущее.

Открывая «Небесный Эрмитаж», вы сказали о том, что, по вашему мнению, виртуальное искусство должно оставаться в цифровом виде и мы, зрители, должны в него перенестись. Мы, посетители, тоже превратимся в цифровые копии самих себя?

Уже превращаемся, и наш проект это показывает. Вы можете посетить выставку анонимно, а можете — со своим именем и лицом. Можете придумать себе цифровой аватар, а если захотите, можете войти в виде видео, если включите камеру на своем гаджете. Это и есть цифровое присутствие. Пути назад нет. Собственно, портал госуслуг — это начало процесса цифровизации населения страны, там хранится ваш подтвержденный цифровой профиль. Потом он обрастет дополнительной информацией и опциями — через пару лет это и будет ваш полный цифровой двойник.

Но цифровое пространство бесконечно. Следовательно, и виртуальный музей становится бесконечным и в нем будет доступно все то, что сейчас посетители музея не видят?

И да и нет. Вопрос в необходимом и достаточном, в том, сколько информации человек может и хочет воспринять. Музей — явление гуманитарное, а потому он сохранит человеческое измерение. Цифровой музей тоже будет ограничен. В фондах Эрмитажа 3,1 млн единиц хранения, и эта история всегда будет в полном объеме оставаться уделом специалиста-исследователя, а не обычного посетителя, у которого после первой тысячи экспонатов заканчивается способность воспринимать.

В чем тогда будет смысл посещения музея? Сейчас мы воспринимаем музеи как просветительские, образовательные учреждения. Не получится ли, что с появлением цифрового двойника музей превратится в одно сплошное развлечение?

Мне кажется, что будет большая диверсификация: и там и тут будут и сложные, глубокие вещи, и легкие, развлекательные. Как в эрмитажном анекдоте советского времени про группу из Москвы, которая заявляет экскурсоводу перед началом: «Нам, пожалуйста, побольше и побыстрее». Кому-то это покажется правильным — побыстрее ухватить суть, вынести свое суждение и бежать дальше. Но петербургский, эрмитажный подход другой: давайте лучше в десятый раз повторим, подумаем, может, заметим что-то новое и зададимся новым вопросом. Разница подходов сохранится: быстро и основное или медленно и глубоко. Впрочем, оцифровано будет все, и уже сейчас на сайте Эрмитажа можно бесконечно персонализировать свой визит в музей. В венской Галерее Бельведер мне понравилось, что к «Поцелую» Густава Климта ведут два указателя: в одну сторону сама картина, в другую — ее цифровая копия, где можно делать селфи. То есть ты выбираешь либо процесс, либо результат. Либо идешь к оригиналу, чтобы получить максимальное представление и продолжить думать. Либо делаешь селфи на память.

Музеи обречены прыгнуть в это самое цифровое будущее, перейти в виртуальную реальность?

Все прыгнут, все обречены. Но кто-то потом отпрыгнет назад и в сторону и, создав двойника, сумеет не слиться с ним, а остаться в реальности. Это смогут не все.

Пандемия и все, что произошло за эти полтора года, оказали влияние на ваше представление о том, каким должен быть музей будущего? Что-то в вашем представлении укрепилось, разрушилось?

Честно говоря, лично мне даже понравилось, что все было закрыто. Иногда это неплохо. Когда в музее много туристов — тяжело. Хотя все музеи, конечно же, потеряли деньги, что сказалось на всех сферах. Но стало ясно, что нужен баланс. И новые технологии, новые способы общения, надеюсь, выведут нас к общему пониманию музея будущего, в котором, видимо, не всем будет нужно смотреть на оригинал «Блудного сына». Недавно я побывал в Египте и сравнил с реальностью то, что столько раз видел на картинках: пирамиды, Долину царей, музеи. Конечно, без этой поездки мое представление о Египте было бы другим. Но не кардинально: многое я просто узнавал, потому что видел фотографии. Так что в музей ведут разные дороги, и из музея они тоже идут в разные стороны.

Музейные ограничения в период пандемии повлияли на взаимодействие бизнеса с музеями?

Мне сложно судить, я далек от сферы бизнеса, хотя отлично понимаю, что бизнес за время пандемии пострадал. Любой туристический город понес огромные убытки. Это объективно плохо для всех, кроме домоседов-философов вроде меня. Но мне кажется, что музей сегодня выходит на какой-то новый виток, который сделает его понятным и привлекательным. В музеи идут за эмоциями и переживаниями, а это для бизнеса привлекательная история.

Насколько бизнес может быть заинтересован в создании виртуального, цифрового двойника музея?

Уверен, что это для бизнеса очень привлекательная сфера деятельности. Виртуальный музей — это более молодой потребитель, это геймификация музейного опыта. Будущий посетитель будет заходить в музей через метапортал (например, из своего мира в Fortnite) и выходить через ту же самую сувенирную лавку, только сувениры будут другими, виртуальными. Неизбежно сближение миров с играми, которые стали частью реального мира, частью культуры. И если геймеры станут постоянными клиентами музеев, бизнес только выиграет. Эрмитаж, кажется, осознал это еще лет 15 назад, когда установил на первом этаже компьютеры со всякими «ходилками» по музею. Возле них дети зависали часами, им это было интереснее, чем реальные предметы в залах. А теперь это все доступно онлайн 24/7.

В связи с цифровым двойником музея и цифровыми копиями его экспонатов возникает и целый комплекс противоречий в современном законодательстве. Значит ли это, что придется разрабатывать новую систему законов, регулирующих виртуальный музей?

Да, об этом уже давно говорят, и сейчас целый ряд положений находится в разработке в разных странах. Это касается и формата NFT — вопрос фиксации авторства и получения роялти. С появлением блокчейна исчезает необходимость в реальных юристах, исчезнет нотариус, и появится программист с расширенными функциями. Он создает смарт-контракт, согласно которому человек может приобрести произведение, заплатив определенную сумму. Все права прописаны в договоре. Ты соглашаешься на них в один клик и не можешь изменить.

С вашей точки зрения, концепция открытости и доступности не противоречит требованиям показа и хранения? Изменятся ли требования?

Музей — это, по сути, оксюморон. Ты должен и хранить, и показывать, а, чем больше ты показываешь, тем меньше хранишь. И наоборот. Музей — извечный компромисс между противоположными задачами. Цифровизация только способствует сохранению: мы не достаем лишний раз реальную вещь, мы показываем ее цифровую копию. Не вижу в этом проблемы.

Если бы вам дали возможность сделать свой музей будущего, что бы вы сделали?

Построил бы большое круглое или сферическое пространство, в центр которого вставал бы зритель и, подняв руки вверх, напитывался бы всеми знаниями и эмоциями мира, поступающими через все чувства. Из музея он уходил бы не таким, как прежде.