Александр Васильев: «Если в Москве никто не пошевелится, моя коллекция осядет в другом месте»

Сколько всего предметов в вашей коллекции? Что она включает?

В моей коллекции более полумиллиона единиц хранения, представлены костюмы, аксессуары, живопись, фотографии, журналы, связанные с миром моды с XVII до XXI века. Впрочем, есть даже эскапады в Античность: например, ювелирные украшения Древней Греции и Древнего Рима. Их не так много, и это не самый главный предмет нашей гордости. Ядро коллекции — это, конечно, вещи XVIII, XIX и XX веков, связанные с европейской культурой.

А как насчет русских предметов одежды?

Есть также русский отдел, он не так велик, как французский и английский, по той простой причине, что материальная культура России была почти полностью разрушена после 1917 года большевиками и культура костюма была почти уничтожена. За исключением, например, костюма дома Романовых, который, по счастью, сохранился в Эрмитаже и Царском Селе, а также народного костюма — но я не собираю фольклор и не занимаюсь этим. Кроме того, сохранились вещи, связанные с некоторыми знаменитостями. Например, гардероб Галины Улановой сохранился в Бахрушинском музее в Москве, гардероб Клавдии Шульженко находится в ее музее в Харькове. А вот гардероб Любови Орловой, к сожалению, не сохранился, потому что новая жена Александрова выкинула на помойку абсолютно все.

Я являюсь не только коллекционером и историком моды, но и хранителем огромного количества вещей, связанных и с дореволюционным периодом России, и с советской эпохой. У меня хранится гардероб множества балерин, певиц, драматических актрис, кинозвезд. Все это находится у меня, потому что в России до сих пор нет действующего музея моды. И очевидно, он так и не будет создан.

Не могу не спросить почему.

Я ходил на поклон к четырем министрам культуры, но так и не нашел реальной поддержки. Потом мне объяснили: это вопрос политический. Разница в качестве одежды до 1917 года и после революции настолько разительна, что это не на руку никому. Достаточно посмотреть на белье дореволюционной эпохи, на мужской пиджак дореволюционной эпохи, на женское платье до 1917 года и сравнить их с советскими аналогами, чтобы понять, что преимуществ в советском строе, во всяком случае в мире одежды, точно не было. Может быть, была массовость, но это не то, что мы ищем.

Возможно, как раз тема вклада русской эмиграции в мировую моду помогла бы представить отечественную моду в более выгодном свете… Вы давно занимаетесь этой темой. Многим запомнились ваши проекты — книга «Красота в изгнании» и цикл на телевидении «Дуновение века». Можно ли сказать, что выставка «Русский Константинополь» в Музее Востока продолжает эту тему?

Конечно. Я долго шел к этой выставке, готовил ее 30 лет, и для меня это очень большой подарок. Я делаю ее абсолютно безвозмездно. Для меня это был долг, дань всему тому, что я смог собрать в Париже и Константинополе, потому что я очень много лет работал в Турции. Я был художником-декоратором Национальной оперы в Анкаре и Стамбуле, оформил там 17 или 18 постановок и дважды получил главную театральную премию Турции как лучший декоратор.

Вы именно тогда познакомились с «русским Константинополем»?

Да, и именно успех в театре открыл мне тогда много домов русских эмигрантов на Босфоре, а также многочисленные винтажные и антикварные магазины Турции. Я смог это все обойти и купить. Турция — не страна подарков, они не отдают. Если есть что-то стоящее, они вам это продадут, потому что это очень торговая нация.

Кстати, я делал выставки и в самой Турции, в стамбульском частном музее Сакыпа Сабанджи — экспозиции «Из Парижа в Петербург» и «Ориентализм».

Когда возникла идея выставки в Музее Востока?

Это уже третья моя совместная выставка с Музеем Востока. В 2008 году состоялась выставка «Веер в художественной культуре Востока и Запада», а в 2011-м — выставка «Русский Китай», также посвященная истории эмиграции. В 2021 году мы отмечали 100-летие Русского исхода — когда оставшиеся в живых участники Белого движения, их семьи и сторонники спешно покидали Россию и уплывали из Крыма в Константинополь.

Также интересно, что эта дата почти совпала со 100-летием начала египтомании на Западе, потому что в 1922 году Говард Картер обнаружил и открыл гробницу Тутанхамона, и это событие оказало огромное влияние на европейскую моду. Так, многие платья, представленные на выставке, оформлены в египетском стиле.

С помощью новой выставки я хотел рассказать о судьбе русских на Босфоре — судьбе тяжелой, но и очень творческой. По сути, до этого момента в Турции не было балета, оперы, симфонического оркестра. Именно русские открыли там балетную, оперную и музыкальные школы, студии драматического искусства, первые дома высокой моды, а еще кабаре и рестораны. А турки, в свою очередь, очень любили русских женщин — блондинок с голубыми глазами.

Самым крупным домом моды был «Феражаль», его владелицей была Наталья Михайловна Лазарева, художница из Петербурга. Другим успешным ателье моды был «Седан» княжны Гирей. Пели знаменитые певцы. Кроме Вертинского это были тогда очень известные Иза (Изабелла) Кремер и Юрий Морфесси, а также масса цыганских исполнителей. Просто, к сожалению, пиршество духа на Босфоре не длилось слишком долго.

Что положило ему конец?

К 1925 году почти все русские оттуда уехали. После того, как в Турции воцарился Ататюрк, который не выгонял, но и не давал им рабочих виз. А так как они были все беспаспортные, то находиться на нелегальном положении не могли. Остались только те дамы, которые вышли замуж за турок. Остальные выбрали себе другие страны изгнания. В основном из Турции уехали в Чехословакию, Югославию, Францию, Аргентину, США, а еще в Египет и Болгарию. Но этот разъезд был хаотичным, и не все хотели уехать. Наоборот, стремились к оседлой жизни.

Конечно, первые условия жизни в Турции были ужасными. Люди ютились в помещениях либо бесплатных, либо очень дешевых. Были там и тараканы, и клопы, и крысы. Спали и в саду русского посольства, спали в палатках, спали на лестнице, потому что им было негде жить. Не все были так состоятельны, как Вертинский, который мог себе позволить жить в Pera Palace, первейшем отеле той поры, где номера были с горячей водой и ваннами. Так могли жить только очень богатые. Я не говорю, что все беженцы были нищие, — среди них были состоятельные люди. Но основная масса — это те, кто потерял все в жерновах Гражданской войны.

Сто шестьдесят пароходов пришли из России. Общее число беженцев в Константинополь составило 100 тыс. человек. Это огромная армия! И представьте, что на некоторых кораблях уезжали с мебельными гарнитурами и полным багажом, а на других не давали даже взять один чемодан. То есть все зависело от того, когда и на каком корабле люди уезжали из России.

Конечно, выставка не про нищету, а про искусство. Это очень красивая выставка, она трогает душу. Здесь так много предметов быта, одежды, вышивок, фотографий, картин, что ты как бы окунаешься в ту эпоху, как будто ты там жил. Я думаю, что каждый сможет сказать: «Я понял, как они жили там». По-разному.

Все экспонаты из вашей коллекции?

Вся мебель и костюмы из моей коллекции. Я их привез сюда с большой гордостью, потому что собрать их было очень трудно. Это мебель, которую делали в Сирии, в городе Алеппо, центре мебельного производства тогда. Интересно, что формы этой точеной мебели имеют византийское происхождение. Мы знаем по иконам XV века и более ранним, что Богоматерь изображалась сидящей на троне именно таких форм. То есть в Византии это искусство уже существовало, они его развивали. Инкрустация здесь не на слоновой кости, а на верблюжьей, потому что мы на Востоке. И здесь много перламутра.

Как и где вам удалось найти эти предметы?

Многое я приобрел в США и Великобритании — странах, которые не знали войны. Поэтому там можно найти вещи, в свое время вывезенные разными эмигрантами, как русскими, так и нерусскими, и теми, кто в свое время был, может быть, туристом в Константинополе. Потому что это город, который манил очень многих путешественников. Я люблю этот город, часто езжу, всегда живу в районе Пера в старинном Grand Hotel De Londres. Там есть такие уникальные местечки: старинный пассаж «Европа», блошиный рынок, бывший русский ресторан «Режанс», где еще можно, даже 100 лет спустя, ощутить в какой-то мере дух русской эмиграции. Я часто вожу туда экскурсии для состоятельных женщин — не скрою, потому что я работаю с такими клиентами, иначе я бы ничего этого не собрал.

Возвращаясь к вашей коллекции, хотела бы спросить, с чего она началась.

Я начал собирать коллекцию, еще когда жил в Москве. Я учился во втором классе, мне было восемь лет, и я ходил по помойкам. Потому что в Москве тогда из коммунальных квартир выбрасывали целые сундуки, комоды, предметы интерьера. В коммуналках жило много дореволюционных старушек, и, как только они умирали, соседи занимали эту жилплощадь, а их вещи выбрасывали.

Потом я стал писать и расклеивать объявления, что хочу купить предметы старинного быта. Меня очень поддерживали родители, а главное, спонсировали. Мой отец был очень известным театральным художником, он мне выделял средства на приобретение, поэтому я мог постепенно пополнять свои коллекции. А потом мне уже пришлось почти заново начать собирать во Франции, когда я эмигрировал туда в 1982 году. Но до этого у меня уже была приличная коллекция мебели, фотографий, старинной живописи и особенно костюмов.

Получается, вы практически сразу стали собирать именно старинные костюмы?

Да, я всегда это собирал и любил. Моя мама, актриса, помогала мне все почистить, постирать, сдать в чистку: она была за гигиену. И я сейчас очень горжусь состоянием вещей в моей коллекции. У меня очень много реставраторов, все вычищенное, отпаренное и заштопанное. Это большая работа, а я им очень благодарен... В это я много вкладываю, но не жалею ни секунды.

Каковы пути пополнения вашей коллекции?

В основном мировые аукционы. Я знаю многих частных коллекционеров в Италии, например. Во Франции были коллекционеры, и они продали, и я почти все купил. Часто ко мне обращаются и говорят: «Вот мы будем продавать коллекцию. Не хотите ли?..» Я предпочитаю через аукцион.

Немножко блошиные рынки. Я очень много покупаю также на интернет-аукционах, таких как eBay или, например, «Мешок», который есть в России. Я нахожу уникальные вещи. Я просто знаю, что искать, как искать, и нахожу.

Насколько изменились рынок и цены за те годы, что вы собираете?

Очень изменились... Во-первых, цены выросли. Во-вторых, понимаете, раньше XX век не ценился, mid-century вообще никого не интересовало, а сейчас это очень модный стиль.

Если я правильно понимаю, вам также много дарят.

Да. Очень много. Майя Плисецкая, потом наследники Ольги Лепешинской, Владимир Васильев, знаменитый премьер Большого театра. Особенно русский фонд постоянно пополняется за счет того, что мне приносят очень много даров. Многие понимают, что у нас нет музея моды и надо, чтобы это кто-то сохранил. И вот этот кто-то — я.

А какой вы сами, если помечтать, хотели бы судьбы для своей коллекции?

Я бы хотел, чтобы она осталась в России, хотя бы русская часть. И чтобы она была постоянно в музее, со сменными экспозициями. Я бы хотел, чтобы был создан национальный музей моды. Я считаю, что он бы получился очень достойным.

Все-таки у вас не совсем обычное частное собрание, это не только более привычные живопись и декоративно-прикладное искусство. Сложно ли его хранить?

Очень! Очень трудно хранить и очень трудно выставлять, тем более что часть коллекции всегда где-то на выездных выставках. У меня есть большое муниципальное стационарное хранение в Литве, на 1 тыс. кв. м в Висагинасе. Одних только картин там около 5 тыс., и они сейчас все в ящиках из-за того, что у меня недавно был переезд из Вильнюса. Чтобы перевезти все собрание из одного хранилища в другое, потребовалось девять доверху набитых фур.

У вас есть какая-то команда, которая вам помогает?

Да, это 20 человек, которые занимаются именно коллекцией. Вот эту экспозицию готовил дизайнер Кирилл Гасилин, куратор моей коллекции. Я постоянно выставляю различные части собрания где-то в России и на Западе. В конце прошлого года завершила работу выставка под названием «Мода и портрет» в Женеве, в Музее истории искусства. В Калининграде открыта выставка, посвященная вышивке и портретам XIX века. Надеюсь, к марту в тех краях, в Зеленоградске (это бывший немецкий королевский курорт Кранц), откроется музей курортной моды. Он разместится в очень красивом месте, в реанимированном хрущевском кинотеатре, который назывался «Янтарь», на Курортном проспекте. Экспозиция будет посвящена моде на этом курорте с XIX по конец XX века. Это очень позитивное начало музейного стационара в области моды.

С какими музеями вы сотрудничаете на постоянной основе?

Постоянно с Рижским музеем моды, с Национальным музеем декоративных искусств в Вильнюсе, с музеями Женевы, Таллина и вот с Калининградским музеем изобразительных искусств.

А в Москве?

Раньше мне давали помещение на ВДНХ, но пришел новый директор и сказал: «Мы будем выставлять больше сельскохозяйственной техники». Ну что я должен был сказать? Я сказал: «Вы правы». Мне объяснили, что причина — в отсутствии помещений в Москве. Знаете, есть же Музей моды городской в Гостином Дворе. Но ни разу ничего там не случилось значимого в смысле громкой или популярной выставки. Там несколько лет директором была Оксана Федорова (Бородина), теперь новый директор — журналист Ольга Михайловская. Я ее спросил: «А что вы планируете?» Она ответила: «Реорганизовать». При этом, как мне объяснили, у них нет своих коллекций. Но, если в Москве никто не пошевелится, конечно, это осядет в другом месте. Интерес есть, мне сейчас даже предложили замок в Швейцарии, под Лозанной. Музейные пространства в Прибалтике. Готовим большую выставку в Дубае совместно с Департаментом культуры Москвы. 

Музей Востока
«Русский Константинополь»
До 23 февраля