Евгений Соседов: «Мы сами не знаем, где живем»

С какими результатами мы завершили 2021 год?

Государственная система охраны памятников продолжает деградировать. Одна из главных проблем — кризис в сфере управления охраной памятников. Как известно, все полномочия переданы регионам. На деле это означает, что охрана памятников оказалась в руках местных стройкомплексов. Два года назад было дано поручение президента о передаче полномочий федеральному центру, но оно не только не исполнено — некоторые структуры делают все, чтобы его похоронить и забыть. В Министерстве культуры РФ охраной памятников занимается один департамент, крайне малочисленный, и в системе приоритетов ведомства этот вопрос стоит далеко не на первом месте. Чиновники Минкульта согласовывают одиозные проекты. Например, сокращены зоны охраны Мамаева кургана, что раньше было просто немыслимо; похожее произошло с Архангельским; под снос отдано Ильинское — единственная царская усадьба Подмосковья; опять под угрозой древний Радонеж с его уникальными ландшафтами.

Статус исторического поселения предусматривает особый порядок градостроительного регулирования, это для города подобие охранной грамоты. Как движется реформирование этой системы?

Никак. Сокращенный список из 44 городов так и остался, и Москвы в нем по-прежнему нет. В 2021 году с большим трудом удалось включить в него Боровск, это победа местного отделения ВООПИиК. Но в целом тенденция обвальная. Мы видим чудовищные сносы, которые только нарастают в исторических городах, особенно в региональных центрах.

Сейчас самая большая угроза — всероссийская реновация, которая уже стартовала в Подмосковье.

Первое, что попадает под эту программу, — исторические центры городов и вся историческая застройка, не имеющая охранного статуса. А именно она формирует облик этих городов. В минувшем году очень громко прозвучала ситуация в Астрахани, одном из самых сохранных городов на юге России. В Серпухове под снос попало около десятка домов, в том числе объекты культурного наследия. Егорьевск, Рыбинск, Нижний Новгород — список можно продолжать. Мы сталкиваемся с тем, что нет никакой охранной политики на федеральном уровне, а местным властям это, как правило, не нужно. Например, закон позволяет реконструировать дома, которые расселяют, и даже выделять на это бюджетные деньги, однако почти всегда выбирается худший вариант — снос.

При этом мы видим, что набирает обороты волонтерская деятельность, и 2021 год стал прорывным в этом смысле.

Это правда. Появились многочисленные общественные инициативы на местах, где-то они объединяются и становятся реальной силой. ВООПИиК в 2021 году провел школу волонтеров наследия сразу в 20 регионах. Рекордные показатели у движения «Том Сойер Фест» — больше 40 городов. Обычные жители, часто молодежь, берут инициативу в свои руки и приводят в порядок фасады исторических домов, а иногда делают и более серьезный ремонт, и даже реставрационные работы с участием специалистов. Задача их деятельности — привлечь внимание к этим домам, к исторической среде, показать, что это не «гнилушки», уродующие облик города, а его украшение.

Есть прекрасные частные инициативы по сохранению отдельных объектов или развитию территорий. Можно назвать проект «Дом со львом» под Хвалынском, «Крохино» на Белом озере, «Дом со щуками» под Ярославлем. Совершенно невероятные вещи по возрождению нашего наследия делают музеи Тотьмы, Кенозерский национальный парк, движения «Общее дело» и «Вереница». Важная тенденция — повышение уровня вовлеченности волонтеров, которые вчера просто красили дома, а сегодня стали заниматься градозащитой.

Вы часто говорите о важности массовой консервации гибнущих памятников архитектуры. Как идет этот процесс?

Мы все очень радовались поручению президента о создании целевых государственных программ по реставрации и по консервации — Минкульту было поручено реализовать их совместно с ВООПИиК. Еще весной мы составили список из более чем 700 объектов, требующих проведения срочных работ, направили его в правительство, рассчитывая, что начнется диалог. Но никакого диалога нет до сих пор. Для нас загадка, по какому принципу объекты попадают в эти программы.

Наиболее ценные и аварийные памятники по-прежнему остаются без финансирования.

Самое ужасное, что в госпрограммы не попадают памятники, не имеющие собственника и пользователя. А пользователя не имеет подавляющее большинство церквей и усадеб в провинции. Получается, что они лишены шансов на спасение.

Большая победа, что само слово «консервация» вошло в государственную программу. Еще десять лет назад нельзя было и представить себе, что президент или патриарх произносили бы это слово. Мы долгие годы пытались этим заниматься, но процесс шел разрозненно, несколько лет могло уходить лишь на один объект. В этом году при ВООПИиК создан Центр консервации и возрождения архитектурного наследия. Мы отбираем самые ценные и самые аварийные объекты, главным образом в Центральной России, но не только, затем отправляем запросы, смотрим, есть ли инициативные группы, кого мы можем поддержать на местах или на кого опереться в своей работе, добиться включения объектов в госпрограммы. Потом из этих объектов отбираем те, за которые мы можем сами взяться, заказать проект консервации, найти деньги. Сейчас в поле нашего зрения уже около 100 объектов, по нескольким ведется проектирование. В 2021 году консервационные работы стартовали на двух объектах — Никола-Высока в Тверской области (речь о Преображенской церкви 1820 года постройки. — TANR) и Пущино-на-Оке в Подмосковье (в усадьбе XVIII века. — TANR). Мы понимаем, что сейчас не найти инвесторов на все эти памятники, поэтому их нужно просто консервировать. Так они получают шанс дожить до лучших времен, а пока — стать объектом показа на туристических маршрутах. Мы стараемся поддерживать инициативы на местах, работать с местными активистами. Скоро запустим сайт для сбора средств на объекты консервации.

Сколько в среднем стоит консервация одного объекта вроде того же Пущина?

Зависит от типа консервации. Это может быть временное укрытие из рубероида или тента, а может быть полноценная конструкция с крышей, которая простоит не одно десятилетие и не будет переделываться в случае реставрации. Мы всегда склоняемся ко второму варианту. Хотя, например, в Пущине-на-Оке все же делаем временную конструкцию: пока возвести реставрационную четырехскатную крышу мы не в силах. В деревне Никола-Высока у нас другой подход: мы проводим консервацию уже с полноценной крышей, с вычинкой кирпичной кладки, где это необходимо, занимаемся интерьерами, сборкой рухнувшего иконостаса. В Пущине-на-Оке смета около 3 млн руб., хотя она занижена, потому что подрядчик пошел на большие уступки и не повысил стоимость в связи с ростом цен на материалы. Эта стоимость не включает проектирование и организационные расходы. В среднем бюджет консервации большого памятника колеблется от 3 млн до 10 млн руб. И это, конечно, копейки на фоне реставрации одной церкви в Москве, которая обходится бюджету в миллиард и больше. Самое обидное, что у государства эти деньги есть. Была бы политическая воля — можно за год все эти объекты законсервировать. Более того, так и должно произойти, потому что они находятся в государственной собственности. Однако Росимущество до сих пор не внесло многие памятники в реестры федеральной собственности, и государство не может направлять на них деньги из бюджета.

Почему нет интереса со стороны инвесторов к заброшенным усадьбам в Подмосковье?

Я бы не сказал, что нет интереса. Проблема в очень плохом администрировании этой программы в Подмосковье. Когда она только запускалась и к ней был колоссальный интерес, самые привлекательные объекты были переданы группе АSG. Из-за бегства собственника эти объекты сейчас просто разваливаются, а другим инвесторам их никак не передадут. Потом про эту программу забыли, о ней перестали писать и говорить, интерес упал.

Пандемия его не подняла?

Подняла, и сильно. Огромное количество людей с деньгами стали ездить по стране, увидели, сколько потрясающих памятников погибают, хотя могли бы жить и приносить прибыль. Не проходит и дня, чтобы ко мне кто-нибудь не обратился с просьбой найти усадьбу в Подмосковье для тех или иных целей. Мы начинаем смотреть варианты, а потом выясняется, что одна усадьба на балансе МВД, другая — на балансе ФСБ, третья — на балансе Росимущества, притом что они даже крышу там починить не хотят. Нет ведомства, которое бы занималось решением этой проблемы.

Парадоксально, что при таком спросе даже в окрестностях Рублево-Успенского и Новорижского шоссе памятники старины стоят в руинах.

Именно поэтому мы сейчас выступаем с идеей «Звенигородского вектора» — туристско-рекреационного и музейного кластера, объединяющего природные и культурно-исторические ценности в долине Верхней Москвы-реки от усадеб Архангельское и Ильинское до Звенигорода. Мы хотим связать их пешеходными и автомобильными маршрутами, сохранить и музеефицировать заброшенные усадьбы: Петрово-Дальнее, Успенское, Иславское, Введенское, оба Поречья, Никольское-Урюпино, — привести в порядок обширные усадебные парки. Очень хочется, чтобы у Москвы появился свой культурный пригород, как в Петербурге Царское Село и Павловск или Петергофское шоссе. На западе Подмосковья множество стародачных поселков, усадеб, церквей, которые нужно заново открыть людям. Удивительно, но мы не знаем, где живем! Даже местные жители далеко не всегда представляют себе, что находится у них по соседству.

Вы опирались на какие-то документы советского времени?

Да, в 1970-е годы Институт Генплана разработал проект историко-культурного и природного заказника «Верхняя Москва-река». В 1980–1990-е его даже дважды принимали совместными решениями правительств Москвы и Подмосковья, но проект не был реализован. Там было все просчитано до мелочей: какая нужна инфраструктура, где можно строить, где нельзя. Еще живы авторы этого проекта. Поскольку Агентство стратегических инициатив проводило конкурс туристско-рекреационных кластеров, мы предложили на него свой проект. Нас поддержал спецпредставитель президента по вопросам природоохранной деятельности Сергей Иванов, возглавлявший жюри. Проектная работа длилась полгода, в ней участвовало множество специалистов, местных жителей и наших активистов. Мы убеждены, что этот проект имеет стратегическое значение для столичного региона: помимо просвещения и спасения культурных ценностей, он сбережет чистую питьевую воду и свежий воздух, которые поступают в столицу именно отсюда.

Проект в итоге запущен?

Первый этап в стадии реализации. Создана рабочая группа при правительстве Московской области, мы ищем взаимоприемлемые решения с учетом очень сложной ситуации с землепользователями, потому что вся земля в частной собственности. Чтобы проект воплотить, нужно пересмотреть градостроительные планы, утвердить охранные зоны памятников. Мы его разделили на несколько кластеров: кластер вдоль Москвы-реки, Звенигородский кластер, парк усадьбы Степановское и кластер «Митрополичья вотчина» (средневековая вотчина московских митрополитов от Дмитровского до Николиной Горы и Аксиньина). Первый, пилотный объект — древняя тропа через Масловский лес. Можно у храма в Дмитровском войти в лес и двигаться по указателям, узнавать про богатый мир этого уникального леса, про памятники археологии времен Звенигородского княжества и так далее. Все это требует управления, и мы надеемся, что эту функцию возьмет на себя Звенигородский музей-заповедник.

Ожидаем решения о преобразовании Звенигородского историко-архитектурного и художественного музея в музей-заповедник, который должен взять на баланс усадьбы и другие объекты.

У вас ведь уже есть такой опыт: проект «Рубеж обороны Москвы под Звенигородом» вполне выстрелил, хотя эта локальная, тематическая история, наверное, не для широкой аудитории.

Многие проекты, за которые общественность билась годами, выстрелили именно в последнее время. Например, открытие филиала Третьяковки в здании фабрики-кухни в Самаре, юсуповского парка и других территорий в Архангельском, открытие в Петербурге ВООПИиКом музея истории движения в защиту города и Центра сохранения культурного наследия имени академика Б.Б.Пиотровского.

«Рубеж обороны Москвы под Звенигородом» — первая попытка мемориализации ландшафта в Подмосковье. Специалисты выявили места боевых точек, сражений, мы поставили щиты с QR-кодами, которые ведут на сайт проекта. Второй пример — музеефикация исторических построек усадьбы Ильинское-Усово, которой занимается Елизаветинское общество. К сожалению, центральная часть усадьбы, включая императорский дворец, снесена, но уцелели постройки по периметру усадьбы, они сейчас реставрируются и музеефицируются. В декабре открылся первый музей — в здании лазарета для раненых воинов Русско-японской войны. Ильинское также войдет в маршруты «Звенигородского вектора».