Ксения Малич: «Петр I придал всем начинаниям ускорение»

Ксения, неужели ваши отобранные в ходе серьезного конкурса участники программы совсем не представляли себе Петровскую эпоху и их заново пришлось всему учить?

Своеобразие петровского времени (а это конец XVII — начало XVIII века) осознает не так уж много людей. На старте программы нашим слушателям казалось, что до Петра I в России почти ничего не было, а энергичный царь «прорубил окно» и приобщил страну к цивилизации. Но это не так. Петровские преобразования потому и дали колоссальный результат, что почва для них была заранее подготовлена. Трансформация культуры началась еще при отце Петра — царе Алексее Михайловиче.

«Накудесил много, горюн, в жизни сей, яко козел скача по холмам…» — писал об Алексее Михайловиче протопоп Аввакум. Понятно раздражение Аввакума, но «Тишайшим» отец Петра тоже не был. Его правление было временем относительного благополучия и мира: развивались экономика и торговля, росли города, переживали расцвет архитектура и декоративно-прикладное искусство (в Оружейной палате в Кремле работали ювелиры со всего света). Ордерная архитектура, западноевропейская гравюра, первые регулярные сады, первые театр и зверинец, партесное (то есть многоголосное) церковное пение — это все возникло еще до правления Петра, он в этой меняющейся системе координат рос.

В 16 лет Петр научился определять географическую широту с помощью астролябии, которая, кстати, до сих пор хранится в Зимнем дворце. Но для этого надо было прибор привезти из Европы, что и сделал в конце 1680-х годов русский посол при дворе Людовика XIV Яков Долгорукий. Петр придал всем начинаниям ускорение.

Каким образом вы своих слушателей учили?

Образовательная программа включала лекции, поездки, встречи с научными сотрудниками музеев, реставраторами, хранителями музейных коллекций. Мы постарались максимально показать подлинные мемориальные вещи. Я даже завидую участникам программы: удалось посмотреть очень много разнообразного и неожиданного материала.

Например, хранитель отдела истории русской культуры Государственного Эрмитажа Наталья Бахарева рассказала нам о петровской коллекции, которая недавно открылась в надворной части Зимнего дворца, а через нее — о жизни в Петербурге, бытовых привычках знати и царя. Мы общались с ведущим эрмитажным востоковедом Марией Меньшиковой, куратором выставки «Петр I и Великий шелковый путь», в деталях рассмотрели уникальные экспонаты, ювелирные изделия из коллекции Алексея Михайловича и Петра, поговорили о специфике восприятия восточной культуры в XVII веке. Историк костюма Нина Тарасова описала трансформацию русского костюма под влиянием западноевропейской и восточной одежды в конце XVII — начале XVIII века. Сейчас Эрмитаж готовит большую выставку, посвященную этой теме. Специалист по архитектурной керамике, археолог Роксана Реброва по фрагментам, найденным в культурном слое Петровской эпохи, реконструировала для нас повседневный уклад, пищевые привычки того времени, особенности строительства, и, конечно, мы поговорили об изразцах, плитке и других элементах интерьера, вошедших в моду при Петре.

Отдельный блок был посвящен архитектуре Санкт-Петербурга. У нас был исследовательский маршрут по каналам, мы рассматривали город с воды и обсуждали методы культурного трансфера и географические границы заимствований, что дало повод поговорить о развитии архитектуры русской, итальянской, английской, нидерландской и не только. Продолжили в Петергофе — этом идеальном петровском парадизе, отразившем идею и регулярного парка, и абсолютистского государства с русской спецификой. Естественно, обсуждали личность Петра: как его характер сказался на преобразованиях.

Чтобы посмотреть допетербургскую модель, XVII век, мы отправились в Ярославль, где предпетровское время сохранилось в потрясающей полноте. Триста пятьдесят лет назад Ярославль считался вторым по богатству городом страны, он был торговым хабом на пути из Архангельска в Бухару. Когда приезжаешь в Ярославль, кажется, что перед тобой Атлантида. Несколько десятилетий XVII века дали колоссальные плоды, в течение этих лет русская культура достигла новой полноты, силы, свободы. Детство, юность и даже зрелые годы Петра приходятся именно на эту эпоху — время, когда происходит ряд трансформаций, в том числе в культуре. Мы имеем возможность взглянуть на тот мир, ту систему координат.

Петр I переориентировал торговлю из Архангельска на Санкт-Петербург и тем самым лишил Ярославль источника благоденствия, но в то же время дал толчок развитию мануфактур, промышленности. В результате петровских инициатив одни богатели, другие разорялись.

В 120 км от Ярославля находится Переславль-Залесский. Мы воспользовались возможностью и съездили на Плещеево озеро, где 16-летний Петр начал строить потешную флотилию, заложив основы будущего военно-морского флота России. В 1788 году в страшном пожаре большая часть кораблей погибла, но сохранились один ботик и утварь с верфей, и они находятся в местном музее.

В центре ваших изысканий оставался Петербург. Его регулярная планировка была попыткой создать идеальный город? Или (такая гипотеза есть в научной литературе) Петр настолько не любил Москву, что новую столицу строил методом от противного?

Идеальный город — утопическая схема, подходящая для крепости, но не для разрастающегося, меняющегося города. Но совершенно точно, что Петр был фанатом регулярности, порядка, иерархии, этим пронизаны все его инициативы — от организации балов-ассамблей до введения Табели о рангах. Он все пытался устроить рационально, в том числе город. Петр хотел легитимизации России как полноправного участника мировой политики и статуса правителя, с которым бы общались на равных. Эта легитимизация шла через новую символику и культурные, эстетические сигналы. А насчет Москвы — это не совсем так. Петру было близко и кое-что московское (например, ее размах).

Но аналогов петербургской регулярности в Европе на тот момент не было. Ближайшим примером могут служить шведские города, реконструированные в XVI–XVII веках: Упсала, Мальмё и совсем уж ближние Нарва или Лаппеэнранта. Но обычно речь шла о локальных градостроительных единицах, а Санкт-Петербург — это колоссальный масштаб. Наш Васильевский остров чем-то напоминает нью-йоркский Манхэттен — тоже остров, расчерченный регулярной сеткой на улицы-линии.

По задумке Петра центром Петербурга должен был стать Васильевский остров, поделенный каналами на прямоугольные участки. На первых генпланах города, подготовленных Доменико Трезини в 1715 году и Жан-Батистом Леблоном в 1716-м, остров предстает как самодостаточная территория в окружении защитных бастионов. Но очень скоро инерция жизни взяла свое, центр ушел на Адмиралтейскую сторону, и в 1737 году Петр Еропкин окончательно закрепил главенство этой территории знаменитым трехлучием, хотя на самом деле там получается даже пять лучей-улиц (речь о системе петербургских проспектов, сходящихся у фасада Адмиралтейства с его знаменитым шпилем. — TANR).

Как такие углубленные знания помогут вашим студентам?

Вторая часть программы — практическая: наши слушатели распределены по четырем лабораториям и в данный момент разрабатывают собственные проекты преобразования среды для Санкт-Петербурга. Я надеюсь, что подготовительная образовательная часть поможет им. Опыт Петра I можно трактовать по-разному, он не столь однозначен, как принято думать. Но, чем глубже ты погружаешься в детали, чем больше противоречий видишь, тем более богатый инструментарий в конечном итоге получаешь в свое распоряжение. Как у профессионала, у тебя появляется больше возможностей участвовать в развитии города.