В Малаге по-прежнему показывают русское искусство

Уроженка Лондона с польскими корнями Дженни Дуган-Чепмен Грин не типичный коллекционер русского искусства. Вкус к цвету и яркости, отличающий ее коллекцию, первоначально нашел свое выражение в моде. В конце 1960-х Грин проводила все свое время в самом сердце революции стиля, на культовой улице Кингс-роуд в Челси, определившей лицо «свингующего Лондона». Вместе с бойфрендом, британцем чешского происхождения Фредди Хорником, она открыла бутик Mr. Freedom, где они продавали костюмы и куртки с причудливой вышивкой начинающим рок-музыкантам.

Затем Хорник приобрел популярный магазин Granny Takes a Trip («Бабушка отправляется в путешествие»). Он был настолько успешным, что Грин открыла его филиал в Лос-Анджелесе и стала первой продвигать Вивьен Вествуд. Есть чудесное фото Дженни в молодости, где она одета в платье в стиле Пита Мондриана, в котором соединились мода и искусство.

Случайная встреча на Кингс-роуд привела к долгой и крепкой дружбе, давшей ей возможность войти в тогда еще закрытый мир русского искусства. Дженни Грин познакомилась с блестящим выпускником Итона, шотландцем Джоном Стюартом, который увлекался мотоциклами, а также историей Российской империи и русскими иконами. В 18 лет он принял православие, а в 1976 году основал отдел русского искусства в аукционном доме Sotheby’s. У Стюарта Грин впервые увидела работу Наталии Гончаровой — портрет поэта Николая Гумилева. Позднее благодаря ярким и экзотическим театральным эскизам Гончаровой у нее проснулся интерес к русскому искусству. Именно со Стюартом в 1970 году Грин впервые посетила Россию — тогда СССР.

Когда спустя много лет она начала сама собирать русское искусство, у нее уже было некоторое представление о коллекционировании. У ее тестя имелось внушительное собрание картин Лоуренса Стивена Лаури (1887–1976). Ее отец Чарльз Дуган-Чепмен (урожденный Игнаций Чайка), родившийся в Польше, был летчиком-истребителем во время Второй мировой войны, но неожиданно в 70 лет решил начать новую для себя карьеру арт-дилера. Постепенно он приобрел картины Камиля Писсарро, Эдварда Мунка и других мастеров европейского модернизма. Когда отец в начале 2000-х стал страдать деменцией, Грин и ее сестра продали его коллекцию на Sotheby’s. К этому времени они привнесли в нее и свое видение, покупая работы британских художников, а в какой-то момент Грин обратилась и к русскому искусству.

В 2004 году на аукционе Christie’s она купила свою первую русскую картину — «Молящийся боярин» Дмитрия Стеллецкого (1875–1947). Ей казалось, что «это понравилось бы Джону Стюарту». Незадолго до его смерти Грин начала обсуждать с ним коллекционирование русского искусства. Но вкусы у них были разные. Джона больше всего интересовали русские иконы и искусство, связанное с императорской семьей, — Дженни же увлекал дендизм рубежа XIX–XX столетий, когда мировая мода встретилась с русским миром искусства и экзотикой дягилевских «Русских сезонов». Сегодня ее коллекция достаточно однородна: это по преимуществу модернистское фигуративное русское искусство, которое характеризуют особое отношение к цвету, орнаментальность и — что особенно явно, когда видишь работы вместе, — joie de vivre, радость жизни.

В коллекции Грин присутствуют и характерные, выразительные портреты, и несколько отборных работ русских «старых мастеров» вроде эскиза Александра Иванова (1806–1858), и даже небольшой очаровательный зимний пейзаж Ивана Айвазовского (1817–1900). С самого начала Дженни Грин направлял и помогал ей Иван Самарин, который работал со Стюартом в Sotheby’s и в конце 1990-х стал консультантом по русскому искусству в Лондоне. Самарин стоит и за нынешней выставкой в Малаге.

Хотя русское искусство оказалось второй большой любовью в жизни Дженни Грин, интерес к моде также заметен в коллекции. Это видно по поразительным «психоделическим» эскизам костюмов Павла Челищева, экзотическим рисункам Льва Бакста, нескольким произведениям Дмитрия Стеллецкого, театральным работам Наталии Гончаровой и Михаила Ларионова. Особое пристрастие Грин испытывает к творчеству Филиппа Малявина. Она была буквально загипнотизирована его огромной картиной 1906 года из Государственной Третьяковской галереи, этой красной симфонией, названной «Вихрь», которая выставлялась в Королевской академии художеств в Лондоне. «То платье! Я помню то платье! Трудно вспомнить всю картину, но платье как будто просто висит перед тобой!» — восклицает Дженни. По ее признанию, в какой-то момент она совсем отказалась от британского искусства, чтобы сосредоточиться исключительно на произведениях русских авторов.

Многие работы Дженни Грин приобрела на аукционах. Она не только ценит русское искусство, но и считает интересным сам его рынок. Сравнивая рынки британского и российского искусства, она поясняет: «Если вы решите приобрести работу Франка Ауэрбаха, в течение года на аукционах вы найдете, допустим, 20 его картин и сможете выбрать, какая из них вам понравится. Но если вы ищете хорошую картину конкретного русского художника, вы можете не находить ее годами! Внезапно в один прекрасный день она появляется — и тут уж вы не можете упустить возможность купить ее. Когда продается то, что вам нравится, вы должны использовать свой шанс». Современный британский рынок относительно предсказуем, а в русском искусстве, как говорит Грин, «часто не знаешь, за сколько что-то может продаваться; все крайне непредсказуемо, рынок постоянно полон сюрпризов».

Дженни Грин находит русское искусство ХХ века гораздо более разнообразным, чем британское. В британском модернизме чувствуется сдержанность, в то время как русский — это праздник цвета, и «художники настолько разные». Ее просторная квартира на первом этаже в шикарном лондонском районе Ноттинг-Хилл напоминает студию художника. Белые стены с одинокими гвоздями там, где висели произведения (уехавшие на выставку в Малагу), антикварная мебель, картина на мольберте. С белыми стенами контрастируют яркие портьеры и подушки, которые, по-видимому, обычно соперничают за внимание с картинами. «Я ненавижу повсеместный стиль гостиничных интерьеров, где картины — это всего лишь часть фона», — говорит коллекционер. Понятно, что коллекция Дженни Грин в ее светлом доме живет и дышит. Когда картины висят на своих местах, занимая стены буквально от пола до потолка даже над дверями, остается совсем мало свободного пространства.

Начав в середине 2000-х собирать русское искусство, Дженни Грин оказалась на торгах бок о бок с российскими олигархами. Многие западные коллекционеры, покупавшие русское в 1990-е годы, уже не могли угнаться за ценами и перестали участвовать в аукционах. О том, как приходилось уживаться с олигархами, Грин рассказывает следующее: «Нужно было выбирать то, что, по вашему мнению, им не понравится, иначе купить что-либо будет невозможно». Складывается впечатление, что ей нравятся погони, охота и возможность найти в лесу трюфель, который никто, кроме вас, не заметил. «Есть вещи, которые многим не нравятся, например черно-белые рисунки», — замечает она. Одну из характеристик российских коллекционеров Грин называет своим секретным оружием. «Они, как правило, неуверенные в себе покупатели. Если они не думают, что кто-то другой заинтересован в произведении искусства, они сами его не купят». Тем не менее, чтобы собрать коллекцию, ей часто приходилось подстраиваться под обстоятельства, приобретая на аукционе не те работы, за которые она первоначально планировала побороться. Ее также не смущают спорные моменты. К примеру, она купила скандально известную «Одалиску», изначально проданную Christie’s как работа Бориса Кустодиева (российскому коллекционеру Виктору Вексельбергу. — TANR), а позже ставшую предметом одного из самых громких и дорогостоящих судебных разбирательств в Лондоне 2000-х годов. Christie’s был вынужден возместить покупателю стоимость картины и вновь выставить ее на торги. В конце концов Иван Самарин купил «Одалиску» для Грин за неразглашаемую сумму.

Дженни Грин видит область русского искусства исключительно интересной и разнообразной. «Это безграничная палитра», как она выражается. Формирование ее коллекции не окончено, и реакция публики на испанскую выставку вновь побудила ее задуматься о приобретениях. Выставка была хорошо встречена в Малаге, посетители описывали свои впечатления как радостные и позитивные. Мы почти не говорили о текущей политической ситуации, однако Грин упоминает, что в Малаге местные жители свободно и открыто заявляли о том, что нужно поддерживать русскую культуру даже в это время.

Коллекция и выставка русского искусства Дженни Грин — это торжество и кульминация ее любви и интереса к другой культуре, отточенные с большим личным вкусом; кажется, она вложила в это всю свою душу. Последний зал на выставке посвящен истории ее жизни, которая увлекательна сама по себе. Коллекционер признает, что в Великобритании не принято выставлять частные коллекции (у музея могут быть собственные политические соображения), но такая личная выставка, как показ собрания Дженни Грин, говорит непосредственно на человеческом уровне, без идеологии. И хотя русское искусство из лондонской частной коллекции, выставленное на юге Испании, вряд ли можно назвать блокбастером, это, возможно, лучшая выставка русского искусства, которую сейчас можно увидеть за пределами России.

Филиал Русского музея в Малаге
«Русское искусство, английский взгляд. Частная коллекция русской живописи»
До 5 июня

Впервые статья опубликована в Russian Art Focus.