Ричард Принс: «Мне нравится осознание того, что я могу делать все что угодно»

На протяжении 40 лет Ричард Принс последовательно апроприировал знаковые образы массовой культуры, и его имя всплывает почти в любом споре о проблеме подлинности и оригинала в современном искусстве. Художник принадлежит к нью-йоркскому Pictures Generation конца 1970-х вместе с Робертом Лонго, Луизой Лоулер и Синди Шерман (группа художников получила имя «поколения картинок» после выставки Pictures 1977 года в Нью-Йорке). Принс прославился своими «перефотографиями». В рамках этого метода он снимает уже существующие образы и переосмысляет их. Самые известные примеры — культовые ковбои из рекламы сигарет Marlboro.

Принс — автор работ на стыке жанров, в которых поп-развлечения, реклама, бородатые анекдоты порой обретают ощущение общей тревожности и одновременно эротизма. Несмотря на множество судебных исков, обвинений в плагиате и нарушении авторских прав, которые, кажется, лишь подтверждают его тезис о невозможности существования «оригинала» в культуре, сегодня Принс даже более, чем когда-либо, предан работе.

Он трудится в своей студии в Ренсселервиле на севере штата Нью-Йорк. Совсем недавно он оценил возможности Instagram (запрещенная в России соцсеть). Но действительно ли поспевает этот патриарх за новейшими арт-трендами? Ричард Принс дал интервью накануне открытия его выставки в Дании, в Музее современного искусства «Луизиана», которая включает 89 работ, 60 из которых — на бумаге.

Как возникла идея выставки в музее «Луизиана»? Почему на вашей первой выставке в Дании вы сделали акцент на рисунках?

Подготовка к выставке началась еще до пандемии, так что работа шла года три-четыре. Этот проект во многом детище куратора Андерса Колда, хотя обычно организацией экспозиций занимаюсь я сам. Наверное, это всего раз второй, когда моя выставка проходит с минимальным участием с моей стороны. И еще я всегда считал, что сложно сделать выставку, привязанную к одной технике. С конца 1970-х идея у меня всегда заключалась в том, чтобы создавать серии работ, имеющих отношение к определенной теме, например ковбою, медсестре или картинам де Кунинга, будь то скульптура, фотография или рисунок. Сначала появлялась тема, а затем уже интерпретация. Я сам бы никогда не стал куратором такой выставки.

Почему вы решили назвать выставку «Тот же человек»? Это в честь вашей работы 1977–1978 годов «Без названия» («Один и тот же человек смотрит в разные стороны»)? А вы — тот же человек, что и художник, который начал свою карьеру в Нью-Йорке в 1970-х?

Что касается названия, то оно говорит о манере, стиле художника — или, скорее, об их отсутствии. Не очень хочу рассуждать о творчестве коллег, но как-то раз я увидел фантастическую картину Мерет Оппенгейм, где сюрреалистической формы скалы торчат из волн («Каменная женщина» 1938 года. — TANR). Невероятно, что один и тот же человек мог создать и это, и знаменитый «Меховой чайный прибор»! Это словно два совершенно разных художника!

И к другому вопросу: да, я тот же человек, который каждый день ходит в свою студию, и мне нравится осознавать, что я могу делать все что угодно. Могу работать над произведением четыре, пять, иногда десять лет, до тех пор пока не наступит момент прозрения, откровения или осознания, что это может быть названо искусством.

Не знаю, как работают другие художники, но по пути на мою выставку здесь я с удовольствием заглянул в зал с картинами Зигмара Польке. Впервые открыл его для себя в середине 1980-х. Мне всегда казалось, что у Польке и Герхарда Рихтера были похожие на мои будни: они не ограничивали себя каким-то одним методом или необходимостью сделать что-то в «стиле» Польке или Рихтера. Просто шли в мастерскую и открывали что-то новое.

В фильме к выставке датский художник Иоахим Кёстер заявил, что вашим знаменитым ковбойским картинам чего-то не хватает. Не затрагивается, мол, «тема геноцида коренных американцев, ничего не говорится о табачных магнатах, о последствиях развития горнодобывающей или нефтяной промышленности». Что вы намеренно убрали из этих «перефотографий»?

Задача была не столько в том, чтобы что-то исключить, сколько в том, чтобы подчеркнуть то, что осталось. Когда я только начинал делать «перефотографии», я даже не умел обращаться с камерой. Тогда я работал в журнале Time Life, где мне платили за то, чтобы обеспечить журналистов набором иллюстраций. Бывало вечерами, искромсав журнал, я оставался наедине с рекламой. Они лежали рядом со мной, эти красивые картинки, которые обещали нечто непостижимое, но в то же время то, во что можно верить.

В середине 1990-х вы создали безымянную серию текстовых и графических работ, в которых личные подписи соседствовали с логотипами крупнейших компаний Америки вроде Citibank или McDonald’s. Это было что-то, во что вы верили, или просто игра?

Это было частью американского ландшафта, в котором я живу. Эти образы и слова — то, с чем сталкиваешься каждый день. Портреты дают хоть какую-то невыдуманную основу, она существует и реальна. Да, они личные, но слоганы на них уже стали частью общественного достояния: ими восхищались и их критиковали, и, следовательно, это часть нашего мировоззрения. Все вместе выражает некую элементарную истину.

Что вы подразумеваете под «элементарной истиной»?

Ну, в ней есть доля правды. В конечном счете, меня интересует акт соглашения — это очень сильная эмоция. По моему опыту, не так уж много ситуаций, когда два человека соглашаются друг с другом.

Звучит как предельно искреннее основание для создания искусства. И также напоминает о вашей работе «Я не Линда» (1992), где изображен диалог: «Я пришел на свидание вслепую и ждал ее на улице на углу. Мимо прошла девушка, и я ее спросил: „Вы Линда?“ А она в ответ: „Вы Ричард?“ Я сказал: „Да“. А она: „А я не Линда“». Смешная встреча. И согласие, и несогласие одновременно. Или, скорее, согласие, основанное на ложной предпосылке.

Не уверен, что все мои шутки смешные, но я отношусь к ним как к еще одной своей теме. Вот что происходит, когда я просто утром встаю, иду в студию и работаю. Я всегда испытываю волнение, отправляясь в мастерскую, потому что я не знаю, что буду делать сегодня. Мне нравится быть удивленным.

Последние годы в вашем творчестве вы реагируете на структуру и самопрезентацию социальных сетей. Критики даже окрестили вас «художником из Instagram», после того как вы превратили скриншот из этой соцсети в произведение искусства. У вас в ней ник Джоан Кац. Расскажите, кто это.

Меня всегда интересовал феномен псевдонима, вымышленного имени. Вы словно подключаете ту часть себя, которую на самом деле не хотели бы обнаружить. Это способ выпустить то, что нельзя сделать по-другому. Портреты в Instagram или сама соцсеть для меня просто еще один журнал. Я использую ее так же, как более 20 лет пользовался обычными журналами и газетами. После того как я открыл для себя Instagram, он стал просто способом продолжить идею портретной живописи, которую я разработал в 1980-х годах. Скажем, вам нет нужды приходить ко мне позировать, чтобы я написал ваш портрет. Пришлите мне пять, шесть или семь фото, где вы себе нравитесь, а я их переделаю так, как мне нравится, и вот это и будет ваш портрет кисти Принса. Это такие простые в использовании инструменты.

Когда сохраняешь скрины изображений, действует тот же принцип, что стало для меня откровением. Идея сохранять изображения на телефоне напомнила мне собирательные портреты, которые я делал раньше. Меня захватила мысль, что я могу создать образ тех, кого я знал либо с кем был немного знаком или же хотел познакомиться. Все это вдохновило меня на создание определенного типа портрета. То же самое происходит, когда я беру шариковую ручку и рисую на листе бумаги — в этом нет никакой тайны. Я не пытаюсь никого обмануть. По сути, это то же самое, что и работать на экране смартфона, который я считаю продолжением моей студии.

У меня есть термин «post-место», и я думаю, что именно там мы проводим большую часть нашего личного времени. Вы можете быть где угодно в любое время и при любых обстоятельствах. Я мог бы сделать ваш портрет в Instagram прямо сейчас, пока мы с вами разговариваем. Меня восхищают эти возможности. Вот так я и хочу провести свой день. Отличный способ отлынивать от работы, да? 

Музей современного искусства «Луизиана», Хумлебек
«Ричард Принс. Тот же человек»
До 7 мая