Степан Вишневский: «Искусство для меня, а не я ему подчиняюсь»

Ваш прадед завещал особняк в Щетининском переулке и свою коллекцию государству, с этого началась история Музея Тропинина и московских художников его времени. Осталось ли что-то в семье из произведений искусства?

Мой прадед Феликс Вишневский умер внезапно, у него случился инфаркт. Когда он создавал музей, то сам разделил коллекцию пополам. Часть попала в музей, часть осталась у него. Но некоторые работы висели в музее в экспозиции временно, и, когда он скоропостижно скончался, никто не стал разбираться в деталях. В итоге музею досталось даже 75% коллекции: и лучшие работы, которые он передал, и те, что там были временно.

Но в семье все же остались интересные вещи. Например, работа испанского скульп­тора Мариано Бенлиуре, а точнее, уменьшенная копия фрагмента мавзолея испанского тенора XIX века Хулиана Гайарре. Именно эту работу скульптора Михаил Врубель изобразил на заднем плане портрета Саввы Мамонтова в 1897 году. Мамонтовы, вероятно, купили ее в Риме в 1891 году. Их сын Андрей скончался незадолго до этого, и скульптура была созвучна настроению семьи. Сейчас она находится в музее-заповеднике «Абрамцево».

Комод в стиле эпохи Людовика XVI с маркетри и «строгановский стол» — предметы мебели, которые находятся в особняке со времен Феликса Вишневского. Я хорошо помню большого размера картину Станислава Жуковского с изображением молельного угла. С ней связана интересная история: картину продали, но попытались вернуть, посчитав подделкой, однако похожая работа нашлась в одном из музеев в Белоруссии. Еще был большой натюрморт Петра Петровичева с букетом роз — почти такой же находится в Музее изобразительных искусств Республики Карелия. В Музей сословий России Ильи Глазунова ушла фламандская крупноформатная живопись, все картины опубликованы в каталоге их собрания. Работа Фридриха фон Амерлинга «Восточная красавица» у меня осталась в копии, которую я сам и сделал. Кстати, в собрании Инны Баженовой (издатель сети The Art Newspaper. — TANR) тоже есть копия с картины фон Амерлинга, но XIX века. В семейной коллекции остался мраморный бюст сатира работы неизвестного русского мастера. Знаете, почему его не смогли продать? Никто не хотел покупать какого-то черта! Так, благодаря суеверным людям скульптура не покинула нашу семью. Еще в особняке на столе стоит скульптурное изображение китайского дракона, приносящего счастье, деньги и благосостояние.

Случались ли разногласия из-за собрания внутри семьи?

У моих прадеда и деда не сложилось хороших, близких отношений. Феликс Евгеньевич был человеком сложным. Мой дед вырос со своей бабкой, а не с отцом, потому что прадед сидел два раза и постоянно ездил по стране. В результате его жена ушла к художнику Алексею Михайловичу Лаптеву и жила с ним.

Когда прадед умер, он завещал всю коллекцию (помимо той, что уже была в музее) своей гражданской жене. Но она ненамного его пережила, у нее обнаружили онкологическое заболевание. Дипломат Валентин Михайлович Фалин, с которым очень дружил прадед, пытался ей помочь, устроил в больницу, но спасти ее не удалось. У нее не было наследников, и в благодарность она завещала личную коллекцию Феликса Вишневского ему. Однако Фалин отказался от нее в пользу наследников Вишневского. Будь он человеком не столь принципиальным, нам бы вообще ничего не досталось.

У Валентина Фалина была очень хорошая коллекция фарфора…

Да, Фалин собирал искусство — у него были великолепные произведения русских и западноевропейских художников XVIII–XIX веков и немного начала XX века. Лет 20 назад его коллекция распродавалась, но, разумеется, не публично. У Фалина были средства покупать искусство, но абсолютно не было времени, он был высокопоставленным чиновником. Зато у моего прадеда были хороший глаз и время, так что он находил для Фалина вещи.

Вас не тяготит неизбежное сравнение с прадедом — Феликсом Вишневским?

Нет, абсолютно. Мы с ним совершенно разные: и по характеру, и по подходу к собирательству. Я даже не пытаюсь идти по его стопам. Откровенно говоря, я всего пару лет как занимаюсь антиквариатом и коллекционированием. К этому времени дед и отец постепенно распродали все вещи, и у меня почти ничего не осталось из семейного собрания. Почти вся антикварная обстановка флигеля в Щетининском переулке, который остался в семейной собственности, — все это я уже сам приобрел.

Когда у вас возник интерес к коллекционированию?

Я называю себя собирателем, как и мой прадед. Я с детства был вписан в мир антиквариата, который меня окружал. В какой-то момент у меня возникла внутренняя потребность в красоте, и я стал заниматься, так сказать, собиранием домов. Это два дома в Москве и дом в деревне, которые я постепенно обставляю. В них оставались разрозненные антикварные предметы, которые существовали там вместе с какими-то несуразными советскими вещами. Ну, без ковра на стене, конечно. В какой-то момент стены совершенно опустели, и я сказал: «Все, больше ничего не продаем, только обратно покупаем». До сих пор, выбирая вещи, мне интереснее всего представлять, как они будут вписаны в канву интерьера. В итоге получается дом, в котором все правильно и гармонично. Я вообще люблю русскую усадьбу и быт конца XVIII — начала XIX века.

Какими характеристиками должна обладать вещь, чтобы она вас зацепила?

Самое главное — предмет должен быть стильным и хорошо вписываться в мою жизнь. То есть искусство ради меня, а не я подчиняюсь ему. У меня нет внутренней потребности в чем-то глубоко разбираться. Как говорил один из персонажей фильма Федерико Феллини «Сладкая жизнь», «я слишком серьезен для дилетанта, но недостаточно серьезен для профессионала». Красивые вещи сами ко мне притягиваются, будто знают, что будут хорошо представлены.

Как вас находят вещи?

Сейчас уже сами, с тех пор как у нас действуют Клуб коллекционеров графики и аукцион при нем. Тут можно продать вещи, которые иначе не могли бы найти своего покупателя.

В 2022 году появился новый Аукционный дом Клуба коллекционеров графики, который расположился в вашем семейном особняке в центре Москвы. Были ли у вас сомнения по поводу того, стоит ли вам, одному из его основателей, предоставлять собственный дом в качестве площадки для проведения аукционов?

У меня не было сомнений, так как аукцион — это коммерческое мероприятие, а мне, чтобы этот аукцион содержать, ничего платить не нужно. Моя вклад — это время, но у молодых людей в начале карьеры время никак не считается, то есть я ничего и не трачу, получается. Дом уже был отреставрирован, и я думал о том, что с ним делать. Был вариант сдать его полностью в аренду, так как нельзя сказать, что я богатый человек с семейным наследством. Либо нужно было здесь что-то устроить. В итоге мы вместе с коллекционером Сергеем Подстаницким организовали клуб и аукцион.

В чем особенность вашего аукционного дома?

Это не просто аукцион, а прежде всего клуб — мы устраиваем и культурно-просветительские мероприятия на коммерческой и благотворительной основе. Стараемся объяснять, что такое коллекционирование, что это за неведомый мир антиквариата и как с нашей помощью в него войти.

Часто задают вопрос: «У вас тут что, музей?» Не совсем. Приходишь в галерею и понимаешь: это галерея, где все аккуратно по витринам разложено. Наше пространство, может, и выглядит как музей, но такой уютный, домашний, а главное, здесь почти все продается. Мы специализируемся на узкой теме — графике, которую еще и очень сложно экспонировать. Графика стоит не очень дорого в сравнении с живописью и декоративно-прикладным искусством, но мы делаем серьезный отбор на аукцион. Вещь может стоить дешево, но она обязательно качественная и интересная. К нам, кстати, приносят работы многие современные молодые художники, и цены на них весьма демократичны.

Чем вы интересны вашим клиентам?

Нам обещали дать статус «топ-рейтинг» на аукционной платформе Bidspirit, потому что у нас есть экспертная комиссия и репутация людей, которые отвечают за то, что продают. Некоторые наши клиенты нацелены на дешевый сегмент. Купит арт-дилер, допустим, Михаила Езучевского по 3–5 тыс. руб. без экспертизы, потом отнесет его в НИНЭ им. П.М.Третьякова или в Центр художественной экспертизы им. И.Е.Репина, получит заключение за 15 тыс. руб. Тут уже вещь будет стоить в разы больше. Но про любую работу и эксперты, и покупатели будущие всегда спрашивают: «А где взяли?» Если в Клубе коллекционеров графики — то сразу есть доверие. С нами работала покойная Ольга Глебова, ведущий эксперт по графике, да и сам Сергей Подстаницкий, сооснователь аукционного дома — великолепный знаток. В общем, у нас три сильные стороны: подход к клиентам, место и хорошая экспертиза.

Вас не смущает, что ваш аукцион лишь стартовая площадка: вещь могут купить и потом позже перепродать дороже?

С одной стороны, так. Нам, бывает, приносят вещи и по бросовым ценам, которые мы сами и выкупаем. С другой — есть люди, которые готовы продавать у нас целые коллекции из-за атмосферы в аукционном доме и подхода к клиентам. Они хотят работать только с нами. Может быть, это кажется забавным, но лишь пока.

Ваши собственные приобретения — они «по любви» или вы их рассматриваете как инвестицию?

Для меня теперь все инвестиция. Мой особняк становится все более популярным и модным местом, и, когда вещи сюда попадают, они автоматически вырастают в цене. На открытии одной из выставок ко мне подошел человек и спросил, можно ли дать работу «повисеть» — может, она так быстрее продастся. К нам много людей приходят не из старой коллекционерской среды, и они иначе воспринимают предметы искусства, часто в связке с интерьером. Я смотрю, как каждую вещь правильно разместить, чтобы ее захотелось приобрести.

Каким приобретением вы можете похвастаться?

Я могу похвастаться своим особняком — тем, что из него в итоге получилось, — и, конечно же, нашим Клубом коллекционеров графики. Это камерная история, фактически дом-музей моего прадеда и моей семьи и одновременно уникальный аукцион-клуб.

Не у многих есть собственный фамильный музей. Пусть это не Третьяковская галерея по наполнению, но это место, куда каждый может прийти. Сейчас мы активно стали сдавать пространство нашего аукциона под культурные мероприятия, лекции и выставки. В итоге у нас получилось соединить два мира: людей, которые раньше искусством не интересовались, но теперь загорелись этой идеей благодаря нам, и уже сложившихся коллекционеров.

Идеальное собрание — это дом с правильно подобранной цельной обстановкой?

Моя собирательская деятельность стала реакцией на довольно некрасивую жизнь в России. Наша страна гордится своей культурой, но тут очень мало красивых мест, куда просто можно прийти. Немного музеев, редкие рестораны, стильные квартиры — их по пальцам можно пересчитать. Поэтому мне хотелось создать некий арт-кластер с законченным стилем. У меня большой интерес к созданию живых домов-музеев, потому что их у нас нет. Знаю только одно место, подобное нашему, да и то далеко — терем «Асташово» в 750 км от Москвы, в Костромской области.