Саша Браулов: «Мои вышивки — это телепорты в детство»

Помните ли вы свою первую вышивку вообще и ту, которую вы впервые осознанно сделали в качестве художественного объекта?

Первую вышивку я сделал в старшей группе детского сада, когда мне было лет шесть. Нас обучали простой технике — вышивке по контуру. Это был то ли стойкий оловянный солдатик, то ли кошка — точно уже не помню. Она до сих пор лежит у родителей в коробке, где они хранят наши с братом детские поделки. А первую осознанную вышивку я сделал курсе на третьем-четвертом, во время учебы на факультете менеджмента СПбГУ. Кажется, это было изображение панорамы ночного города с прохожим, стоящим под фонарным столбом. Довольно банальный сюжет очень слабого исполнения, но я пробовал сочетать разные техники и материалы: использовал краски, карандаши, мелки, пластилин, вышивку… Это не было связано с учебой. Мне просто не хватало творческой деятельности.

Ваша художественная практика всегда была связана с вышивкой или прежде вы занимались чем-то другим?

Лет 15 назад мы с моей тогда еще будущей женой Насей Коптевой активно занимались мейл-артом: на протяжении нескольких лет отправляли друг другу традиционной почтой художественные письма и разные предметы. Делали это во время заграничных путешествий и когда жили в разных городах, но не перестали даже после того, когда начали жить вместе. (В 2013 году это вылилось в выставку «Письма на другую сторону кровати» в петербургском культурном центре «Лофт-проект Этажи». — TANR.) Потом я сделал мейл-арт-проект «150 вышитых лиц». Это усредненное число людей, с которыми, согласно исследованиям антрополога Робина Данбара, мы можем поддерживать социальные связи. Таково было число жителей в неолитических поселениях, и даже число друзей в социальных сетях, с которыми вы регулярно общаетесь, скорее всего, не превышает 150. Среди моих 150 лиц были близкие люди, друзья, писатели, художники, архитекторы, супергерои и даже выдуманные персонажи. Их я тоже отправлял Насе. Тогда, наверное, и произошел поворот к вышивке. Сегодня вышивка — наиболее подходящий для меня способ рассказать о том, что меня волнует, зафиксировать значимые или необычные моменты из жизни и сохранить переживания и воспоминания из детства.

Вы с Насей Коптевой, помимо мейл-арта, ведь также занимаетесь предметным дизайном?

Да, мы основали студию 52 Factory. В рамках этого проекта разрабатываем различные предметы: канцелярские наборы, мебель, игрушки. Одна из наших разработок, деревянный «Вечный календарь» (источником вдохновения для него послужили нереализованные проекты архитекторов-конструктивистов), была создана по заказу Московского музея современного искусства.

Возвращаясь к вышивкам — как возникла идея размещать их на улицах?

В январе прошлого года я делал большую работу для одной квартиры в доме Наркомфина: на длинное основание нашивались разные изображения. Одна из таких нашивок — девочка с Дедом Морозом — не подошла по композиции. Я ее отложил и забыл, а примерно через полгода она попалась мне на глаза, и я подумал, что было бы хорошо, чтобы вышивка работала, а не лежала в столе. В то время мы с семьей переехали и поселились недалеко от Коломны — одного из самых чудесных районов Петербурга. Мне показалось, что было бы здорово оставить такую добрую работу на улице в таком прекрасном районе. Так все и началось.

Вышивка по привычке воспринимается как нечто традиционное, а стрит-арт — как протестное. Какое послание рождается на стыке таких, на первый взгляд, противоположных явлений?

Если копать глубже, то у меня не совсем стрит-арт, ведь работы я делаю заранее, а не на улице. И я бы не назвал свое искусство протестным. Для меня вышивки — это, скорее, телепорты в детство, рукотворные сигналы, призывающие к диалогу и проявлению эмпатии. Сюжеты выбираю поддерживающие, добрые, немного наивные — будто бы увиденные глазами и вышитые руками Саши шести лет.

Легко ли вы расстаетесь с «уличными» вышивками и отслеживаете ли потом их судьбу?

Расстаюсь с работами легко — в противном случае это не имело бы смысла. Об их судьбе узнаю обычно из социальных сетей. Бывало, мне писали люди, спрашивая разрешения забрать вышивку или извиняясь за то, что взяли ее себе. Когда я публиковал видео с геометкой или фото, по которому легко было определить местоположение, то работа исчезала быстро. Утром оставлял вышивку, а уже к вечеру мне присылали фото, где ее нет. Поэтому сейчас выбираю не столь очевидные и проходные локации, а фотографии стараюсь делать такие, чтобы по ним сложнее было найти место.

А как бы вам хотелось, чтобы зрители поступали с вышивками?

С одной стороны, хотелось бы, чтобы вышивки висели подольше. Иногда мне пишут люди, что вот они шли в плохом настроении, день не задался, а здесь бац — картинка, да еще и вышитая, будто из букваря. Если хоть один человек посмотрел и у него на душе потеплело, то уже хорошо. Но, с другой стороны, у вышивок на улице есть свой «срок службы». Через пару недель ткань и нитки выцветают на солнце, рвутся из-за ветров и осадков. Поэтому, конечно, лучше, чтобы вышивка оказалась у кого-нибудь до момента ее превращения в труху.

Почему вы зачастую размещаете вышивки поверх афиш и объявлений?

Не хочется портить само здание: для меня важно, чтобы самовыражение не превращалось в вандализм. Но еще такой способ позволяет скрыть информацию о «быстром заработке», «отдыхе» и тому подобном, которая портит облик города. А однажды я наклеил вышивку со словами «Давайте поможем найти котика» на объявление о пропаже кота, чтобы привлечь к нему внимание. Потом его действительно нашли, слава богу.

Забота о зданиях, которую вы таким образом демонстрируете, является, как я понимаю, и ключевой темой вашей серии «Архитектура авангарда». Можете рассказать о ней подробнее?

Нас с женой волнует проблема исчезновения архитектурного наследия русского авангарда. К сожалению, многие объекты этого периода находятся в плачевном состоянии, даже имея охранный статус, а другие и вовсе снесены. Это парадоксально и неприемлемо, ведь мы имеем дело с уникальными сооружениями, хотя их робкая красота многим подчас незаметна. Архитектура советского модернизма была преемницей авангардной архитектуры (ее создавали ученики тех самых мастеров, которые работали в 1920–1930-е годы) и в наши дни столкнулась с теми же проблемами. Вышивая такую архитектуру, я стремлюсь разъяснить ее ценность и привлечь внимание к проблеме сохранения построек. Сейчас эта серия насчитывает порядка 250 работ, которые побывали на выставках в Москве, Петербурге, Иванове, Алма-Ате.

Тематика другой вашей серии, «Документальная вышивка», очень разнообразна. Откуда берутся ее сюжеты?

В этой серии я документирую моменты, которые каким-то образом откликнулись внутри. Она и про мое детство, которое пришлось на 1990-е годы, и про детство моих дочерей, и просто отражает всякие житейские истории. Порой в вышивках возникают фантасмагоричные герои, присутствие которых в детстве часто ощущается. В отдельные подсерии можно выделить вышивки на тему музыки и фильмов, которые являются для меня сильнейшими источниками вдохновения. Года два назад я начал слушать отечественные группы, и для меня стало удивительным открытием, сколько сильных и самобытных музыкантов у нас есть. Это СБПЧ, «Хадн дадн», «Деревянные киты», «Дом престарелых аутистов», «Краснознаменная дивизия имени моей бабушки»… Этот список можно долго продолжать. Из фильмов выбираю те, которые произвели на меня глубокое впечатление: например, «Пыль» Сергея Лобана, «Капитан Волконогов бежал» Натальи Меркуловой и Алексея Чупова, «Межсезонье» Александра Ханта. Было бы здорово, если бы их посмотрело как можно больше людей. Понравится или нет — уже не так важно. Главное — увидеть.

В основном вы работаете в малом формате. А бывают ли большие «гобелены»?

Большие работы обычно делаю под какие-нибудь проекты. Вышивку в дом Наркомфина я уже упоминал. В 2021 году в рамках международного фестиваля «Арт-проспект» сов­местно с чудесной американской художницей Луизой Колдуэлл мы создали серию «Потерянная половина», посвященную утраченным или находящимся в плачевном состоянии сооружениям Петербурга и Нью-Йорка. Луиза делала свои половинки в США, потом везла в Петербург, и здесь мы уже сшивали их с моими. Получались такие трехметровые панно. Еще одну большую работу, посвященную водонапорной башне Якова Чернихова, я делал для выставки «Поколение тридцатилетних» в Мраморном дворце (она теперь находится в запасниках Русского музея). А сейчас делаю большую вышивку (2,5 на 1,5 м) для Биеннале уличного искусства «Артмос­сфера», которая пройдет на территории «Винзавода» в Москве в конце мая.