Слово на букву «ш»: что сегодня называют «шедевром»

В последнее время нередко говорят о том, что рынок искусства до ХХI века превратился в «рынок шедевров». Сверхбогатые стали настолько богаты, что хотят покупать только самое лучшее от самых громких имен прошлого. В ценовом сегменте пониже, если продажи давно прославившихся или давно умерших художников идут не слишком бойко, единичные высокие результаты произведений, позиционирующихся как шедевры, создают впечатление, что их рынок процветает, а искусство по-прежнему является выгодной инвестицией. По крайней мере, надежды возлагаются на это. Но при ближайшем рассмотрении возникает вопрос, какой процент этих «шедевров», попадающих на рынок в последнее время, составляют действительно лучшие произведения художника, а какой — попросту лучшие из доступных на данный момент, а также что вообще сейчас значит слово «лучший».

После слабой майской серии торгов модернизма и современного искусства в Нью-Йорке (их итоги были на 42% ниже результатов аналогичных аукционов 2022 года) многие игроки рынка вздохнули с облегчением, когда Sotheby’s объявил, что ожидает получить от распродажи работ из коллекции Эмили Фишер Ландау по меньшей мере $400 млн. На двухдневный аукцион 8 и 9 ноября выставят около 120 вещей, а центральным лотом станет «шедевр» 1932 года кисти Пабло Пикассо, обеспеченный гарантией в размере более $120 млн.

Эмили Фишер Ландау, вдова нью-йоркского девелопера и щедрая покровительница Музея американского искусства Уитни, умерла в марте этого года в возрасте 102 лет. Sotheby’s уверяет, что, даже несмотря на передачу в 2010 году в дар Музею Уитни 367 произведений, ее коллекция остается «эпохальной» благодаря «ключевым шедеврам» таких американских художников послевоенного периода, как Джаспер Джонс, Виллем де Кунинг, Роберт Раушенберг, Марк Ротко, Эд Рушей и Энди Уорхол. Аукционный дом даже ставит ее «исключительную» коллекцию в один ряд с «собраниями таких великих коллекционеров-первопроходцев ХХ века», как Пегги Гуггенхайм и Гертруда Стайн.

Принимая во внимание то, какое важное значение имеют распродажи престижных частных коллекций для прибыли аукционного дома, Sotheby’s можно простить это небольшое преувеличение. Год назад Christie’s распродал собрание одного из основателей компании Microsoft Пола Аллена. Коллекция, которую аукционный дом позиционировал как «не имеющую равных», принесла $1,6 млрд, побив аукционный рекорд для частного собрания. И если уж составить ему конкуренцию в цене не представляется возможным, то можно, по крайней мере, соревноваться в громкости формулировок.

Арт-рынок все чаще выделяет важные частные коллекции на основании их стоимости. Но сравнение распродажи собрания Фишер Ландау с еще одним громким аукционом демонстрирует, как сильно изменилась с годами психология коллекционирования.

Christie’s, который тоже отнюдь не стесняется использовать слово на букву «ш», недавно провел в Нью-Йорке серию торгов «Шедевры Ротшильдов». В действительности на четыре ее аукциона были выставлены остатки некогда великолепных частных собраний изобразительного искусства и артефактов, которые знаменитая европейская династия банкиров собирала — и распродавала — начиная с XVIII века. Апофеозом рассредоточения коллекции Ротшильдов стали принесшие потрясающие для своего времени $10,3 млн легендарные девяти­дневные торги Sotheby’s 1977 года, на которые было выставлено содержимое замка Ментмор в Бакингемшире, в том числе произведения Франсуа Буше, Томаса Гейнсборо и Джошуа Рейнолдса.

Почти полвека спустя в Нью-Йорке звездой новой серии посвященных собранию Ротшильдов аукционов стала проданная за $7,1 млн при эстимейте $3–5 млн картина нидерландского художника XVII века Герарда Доу с изображением стоящей у окна девушки с мертвым зайцем в руках. Доу был талантливым художником, но действительно ли эта жанровая сцена относится к той же категории «шедевров», что и написанные Рембрандтом в 1634 году свадебные портреты Мартена Солманса и Опьен Коппит, которые Ротшильды в 2015 году продали напрямую Рейксмузеуму и Лувру за €160 млн?

Джеймс Стортон, автор вышедшей в 2007 году книги «Великие коллекционеры нашего времени. История коллекционирования с 1945 года» (Great Collectors of Our Time: Art Collecting Since 1945), проводит четкое различие между подходом таких собирателей прошлого, как Ротшильды, и современных коллекционеров. «Различие заключается в том, что сегодня коллекционеры покупают искусство не для домашней обстановки, а чтобы экспонировать его, и это заметно по характеру самих произведений. То, чем занимаются Чарльз Саатчи, Эли Брод, Франсуа Пино, Дакис Иоанну и другие, — это, безусловно, коллекционирование. Но в то же время они делают это не для того, чтобы украсить произведениями искусства свои дома, а чтобы показывать их на выставках на принадлежащих им площадках».

Как и современные мегаколлекционеры, упомянутые Стортоном, Фишер Ландау основала частный музей, где показывала избранные вещи из своего собрания, включавшего около 1,2 тыс. работ. Центр искусств Фишер Ландау располагался в Нью-Йорке в здании бывшей фабрики с 1991 по 2017 год. Частные музеи не только дают своим владельцам налоговые вычеты, но и обладают способностью придавать экспонирующимся в них работам флер кураторской выверенности — и шедеврального качества, на который не способны даже самые богатые домашние интерьеры XIX века.

Но действительно ли лоты на торгах Фишер Ландау рассказывают, как утверждает Sotheby’s, «историю искусства ХХ века во всех ее новаторских пунктах» так же исчерпывающе, как частные музеи вроде Коллекции Пегги Гуггенхайм в Венеции?

Этот вопрос в первую очередь касается работы Пабло Пикассо 1932 года «Женщина с часами». Эмили Фишер Ландау приобрела ее в 1968 году, только-только начав приобщаться к коллекционированию. Работа входит в знаменитую серию картин, на которых зрелый Пикассо изобразил свою юную любовницу Марию-Терезу Вальтер. «Ни одну другую женщину он не писал и не рисовал так же и ни одну — хотя бы в половину так же много, — отмечал критик Джон Бёрджер в своем классическом исследовании 1965 года «Успех и провал Пикассо». — Уникальными эти картины делает степень их прямолинейной сексуализированности».

Но в «Женщине с часами» нет той томной чувственности, характерной для самых вожделенных портретов Марии-Терезы Вальтер 1932 года, в число которых входит «Сон», приобретенный, как говорят, в 2013 году нью-йоркским коллекционером Стивеном А. Коэном у владельца лас-вегасских казино Стива Винна за $155 млн. Критики и игроки рынка сходятся в оценке этой работы как самой «удачной» картины в серии, даже шедевра. «Женщина с часами» такого статуса не имеет. «Она большая, яркая и написана в 1932 году, но выглядит натянутой и неоригинальной, — говорит специализирующийся на Пикассо парижский дилер Кристиан Ожье. — Пикассо активно присваивал открытия своих коллег. Здесь он как будто бы пытался соединить Матисса с Леже и перестарался».

И все же у «Женщины с часами» есть иные достоинства. Как утверждает Sotheby’s, это одна из всего лишь трех картин художника, на которых фигурируют наручные часы. «Пикассо питал глубокую страсть к выдающимся часам и был обладателем трех наручных часов ведущих мировых брендов. Таким образом, изображая юную любовницу с одними из часов, которыми он очень дорожил, Пикассо оказывает ей особую честь», — уверяют в Sotheby’s.

Часы стали ключевым компонентом категории роскоши: в 2021 году суммарная прибыль Sotheby’s, Christie’s и Phillips от их продаж составила $562 млн (с комиссией). Рынки изобразительного искусства и предметов роскоши продолжают сближаться, и изображение часов на картине Пикассо стоимостью $120 млн добавляет ей рыночной привлекательности.

«„Шедевр“ не четко устоявшийся термин. Его значение подвижно», — говорит Даг Вудхэм, автор книги «Коллекционирование искусства сегодня» (Art Collecting Today). Когда эксперты используют слово на букву «ш», они, по словам Вудхэма, «как правило, исходят из того, какое место занимает произведение в творчестве его создателя». «Планка для произведений на пятерку с плюсом чрезвычайно высока. В то же время для многих покупателей этот жесткий критерий может не быть основным. К сожалению, это слово сильно упало в цене из-за чрезмерного употребления».

На той же неделе, когда Sotheby’s будет распродавать в Нью-Йорке коллекцию Фишер Ландау, Christie’s планирует выставить «величайшую редкость — вновь обретенный шедевр», а именно «Пруд с кувшинками» Клода Моне с нижним эстимейтом $65 млн. Работа, хранившаяся в одной и той же семье последние 50 лет, входит в число 14 полотен шириной 2 м каждое, написанных художником в Живерни в 1917–1919 годах. Они стали предшественниками его величественных панорамных панелей 1926 года, которые сейчас хранятся в Музее Оранжери в Париже. В 2008 году Christie’s продал другую двухметровую картину из серии «Пруд с кувшинками» на лондонских торгах за $80,4 млн, что стало аукционным рекордом Моне на тот момент. Но то полотно было полностью завершенным и подписано от руки, в то время как нынешнее проработано менее тщательно и подписано лишь штампованной подписью.

«Кувшинки» из Музея Оранжери считаются главным шедевром Моне. Но распространяется ли этот статус на их двухметровых предшественниц? Сегодня, когда речь заходит о таких вопросах эстетики, ответы на них, характерным для нашей эпохи образом, дает рынок.