Под большой выставочный проект о людях, норме и психическом здоровье — «ПНИ. Самая закрытая выставка России» — отведена половина экспозиционного пространства Нижегородского государственного художественного музея на площади Минина и Пожарского. Русскому искусству XX века пришлось потесниться в пользу маргинального искусства XXI века и очень важного не только в художественном, но и в этическом смысле совместного проекта фотохудожника Юрия Козырева, шестикратного лауреата премии World Press Photo, в прошлом известного военного корреспондента, и художника Алексея Сахнова, который с 1994 года живет в психоневрологическом интернате Петергофа.
Инициатор и мотор проекта Нюта Федермессер упомянула любопытную деталь: разделенные на отсеки-палаты помещения музея и его длинные, похожие на больничные коридоры идеально подошли для выставки. Не так уж и далеки друг от друга миры социальных учреждений — открытого для публики художественного музея и спрятанного подальше от глаз, за глухую стену и окна с решетками, психоневрологического интерната. Перспектива музейного коридора с видеоработами и объектами вдоль стен без предупреждения переходит в больничный коридор на огромной фотографии Юрия Козырева — пугающая визуализация отсутствия границы между мирами.
Почувствовать себя лишенным дееспособности получателем социальных услуг нам предлагается прямо на входе. Здесь оборудована клеть с невзрачной больничной одеждой и обувью, которой государство обеспечивает своих проблемных граждан. Формально это не психиатрическая больница и не тюрьма, но сходство налицо. Наденьте застиранный халат и растоптанные шлепанцы, попробуйте пройти тест на дееспособность — кто знает, какие когнитивные или психические нарушения он выявит? Вполне может оказаться, что большинству из нас самое место в ПНИ.
Это работает и в обратную сторону. Юрий Козырев устроил чуть ли не fashion-сессию в одном из интернатов — переодел его жителей в «цивильное», и вы не отличите многих из них от своих соседей или коллег. И кстати, посмотрите на себя в зеркало! По словам фотографа, все это «шоу» с переодеванием стало праздником для участников. Существование в интернате беспросветно регламентировано — любое изменение мучительного однообразия вызывает активный, живой интерес.
Три следующих зала, оформленные сеткой-рабицей, детально документируют разные аспекты жизни «за стеной»: прогулки, любовь, еда, общение, конфликт, тоска… Ряды малоформатных фотографий, сгруппированных по темам, складываются в неутешительный диагноз нам, полагающим себя здоровыми и дееспособными людям. «Мы зашли в комнату к детям, а они все качаются. Обхватят себя руками и качаются. И те, кто постарше, и совсем маленькие. Женщина нам объяснила, что так они себя успокаивают», — я подслушиваю разговор двух посетительниц. Дамы сравнивают «травмирующий» опыт посещения детского интерната с этой «эмоционально затратной» выставкой.
Ужас остановившегося в «зазеркалье» времени был бы невыносим, но в последнем зале, обустроенном искусственным газоном и напоминающем игровую комнату, собраны иллюстрации того, как общественники и волонтеры «Региона заботы» меняют к лучшему жизнь особых людей, обитающих в особых домах. Открытость явно идет на пользу всем: и пациентам, и сотрудникам психоневрологических интернатов, и волонтерам. «Нам всем не хватает любви и заботы. Но кого-то из нас права на любовь лишила система. За что? — ведет экскурсию Нюта Федермессер. — Мы представляем для тех, кто живет в интернатах, намного большую опасность, чем они для нас. А они переполнены любовью, которую им не на кого расходовать. Они нас ждут, нам радуются, нас прощают, раз за разом…»
Зал на втором этаже музея полностью отдан арт-студии петербургской благотворительной организации «Перспективы», которая с 2001 года работает на территории интерната № 3 в Старом Петергофе, под выставку «Музей перспектив. Открытое хранение». За долгие годы накопилось обширное собрание произведений, объектов и оригинальных работ художников. Объединить в экспозиционный проект работы многочисленных, очень непохожих между собой авторов, художественную и документальную фотографию Юрия Козырева, скульптуру Алексея Сахнова оказалось трудной кураторской задачей. Только четвертый из приглашенных в проект «ПНИ. Самая закрытая выставка в России» кураторов рискнул работать с «токсичной», больной для общества темой. Георгию Никичу удалось пройти по границе между мирами, сделать выставку безоговорочно цельным художественным высказыванием.
«Сразу возникает вопрос: это пациент или художник, получатель государственных услуг или создатель, автор оригинального собственного мира? Потому что условия его жизни и способы его жизни де-факто очень современны. Обычный художник живет в „светской“ действительности на выставках, в Союзе художников, на художественном рынке, а художники, представленные здесь, осуществляют себя в маргинальной ситуации: они не думают о художественном рынке, о материальном, потому что не имеют возможности самообеспечения за счет творческой работы. Их творчество естественно. Чаще всего они не знакомы с историей искусства, с современным контекстом, у них нет идеи карьеры. Это чистая самореализация, преодоление, выход за границы собственной жизни», — объясняет куратор выставки Георгий Никич.
Границы художникам навязываются извне — нашим отношением и бюрократическими ограничениями. Графика Юлии Косульниковой приехала за день до открытия, работы пришлось буквально с боем изымать у администрации интерната. Юлия Косульникова уже довольно известный автор с собственной манерой и стилем, участвовала в Уральской индустриальной биеннале, выставлялась на «Винзаводе», в Еврейском музее и центре толерантности, ее работы есть в коллекции Русского музея. Она делает искусство из своего окружения. Все, что попадает в ее ограниченное поле зрения: больничная палата или быт интерната, — может стать сюжетом картины, перерабатывается в изображение, обобщается и наполняется смыслом. И эти обобщения не всегда совпадают с административными представлениями об искусстве.
Хотя участники выставки, по словам куратора, далеки от художественного контекста, их работы ярко представляют современные художественные стратегии от ар-брют до вполне концептуалистского по духу документирования, кодификации реальности и даже видео-арта. Перед нами целая галерея зрелых авторов с нетривиальным взглядом на мир и сформулированным творческим методом.
Невозможно пройти мимо эффектных картин Ильгара Наджафова (1974–2021). К сожалению, талантливый художник рано умер от коронавируса. Но жизнь неистово полыхает цветом на его графических листах, завязывается в наэлектризованные узлы, в ориентальный орнамент рыб, змей, каких-то инфузорий и Конфуция, «обед для которого съела моя маленькая мама» (название одной из работ).
Прямо напротив выхода из зала на втором этаже — постоянная экспозиция музея. Захожу и упираюсь в «Орхидеи» Наталии Гончаровой. Интересно, знал ли Ильгар Наджафов о лучизме? Может быть, и знал. Как он вообще стал художником и сформировался бы, как и многие другие участники этой выставки, художником, если бы он не провел свою жизнь за стенами психоневрологического интерната, преодолевая телесные границы недуга и социальный обскурантизм?
Посетителей на открытии так много, что художники — участники выставки в сопровождении волонтеров теряются в толпе. Здесь они практически неотличимы от нас. И это еще одно визуальное подтверждение гуманистического посыла проекта «ПНИ»: особые люди — это просто люди, поставленные жизнью в особые обстоятельства. Как заключил куратор Георгий Никич, «каждый свободный человек должен ощущать себя хозяином судьбы, в которой он волен, а не той судьбы, которую ему навязала организация, — об этом вся выставка».
Нижегородский художественный государственный музей
«ПНИ. Самая закрытая выставка России»
До 19 мая