Алина Зоря: «Уличные художники всегда экспериментируют»

Как долго вы занимаетесь «археологией» стрит-арта?

Институция «Стрит-арт хранение» была задумана в начале 2022 года. Она открылась в формате открытого хранения в петербургском «Севкабель порту» в марте 2023 года. Это помещение площадью 90 кв. м, организованное как запасник с выдвижными секциями, что позволяет показать почти 400 работ. «Стрит-арт хранение» — это часть экосистемы Inloco Initiative, куда входит Институт исследования стрит-арта, образованный в 2017 году, паблик-арт-бюро «Новь» и галерея Inloco в Дубае.

Почему дебютная выставка «Стрит-арт хранение» состоялась этим летом в Красноярске, в музейном центре «Площадь Мира», а не в Петербурге или Москве?

В Красноярске уже проходили выставки, связанные с уличным искусством. В 2014 году они делали выставку Паши 183, была паблик-арт-программа много лет. Они плотно работают с местными уличными художниками. Нам было важно показать наш проект в государственном музее. А еще мы решили совместить выставку и экспедицию. До этого мы ездили в города, только чтобы изучать местное уличное искусство и пополнять нашу коллекцию. Выезжали на четыре-пять дней, ходили по мастерским, знакомились с художниками, отбирали работы для коллекции.

В 2019 году вышла «Энциклопедия российского уличного искусства», есть профильные галереи. Почему вы решили войти в эту воду?

Все разнообразие уличного искусства никто еще не показывал. Существующие проекты специализируются на узкой теме. Например, в Нижнем Новгороде есть отличная студия «Тихая», но она показывает своих художников. В галерее Ruarts в Москве проходят прекрасные выставки уличных авторов, но это локальные проекты. Ни у одной институции, включая Музей стрит-арта, который существовал какое-то время в Петербурге, а также «Гараж», Ruarts, не было задачи поговорить про целый срез уличного искусства, про региональные особенности направления.

В понятийном аппарате этого относительно молодого направления наблюдается путаница с терминологией. Как вы определяете уличное искусство и его жанры?

Это искусство, которое мы наблюдаем «здесь и сейчас», поэтому совершенно нормально, что сегодня много терминологических неточностей. Первый этап любого исследования — сбор информации. При поддержке Института исследования стрит-арта выходило уже две редакции словаря уличного искусства, который есть в «Энциклопедии российского уличного искусства». Очевидно, что нужно разделять легальное и нелегальное творчество на улице. Нелегальное творчество — это стрит-арт и граффити. Граффити — это написание собственного имени или названия команды на стенах, где главная задача художника — сообщать: «Я есть». Это может быть «теггинг» или «бомбинг» на электричках — быстрый иногда небрежный рисунок, но, как бы ни выглядело изображение, главное тут — то, что художник («райтер») заявляет о своем присутствии. Он как бы присваивает себе город. Граффити — это про ремесло. Здесь важно, как это сделано и где, насколько труднодоступной была локация, с какого «кэпа» (насадка на аэрозольные баллоны) рисовал, где подклеил скотч, а что рисовал только баллоном. Граффити в каком-то смысле экстремальный вид спорта.

Многим райтерам, которые начинали школьниками, сейчас по 30–40 лет. Для них это все еще экстрим?

У меня был по этому поводу разговор с художником Сашей Труном (Sasha Trun). Я спросила: «У тебя жена, дети, работа, студия „за дорого“. Зачем по выходным тебе рисовать на электричках?» А он хорошо зарабатывает искусством, расписывая авто в своем стиле: на тачках он пишет Trun, как и на стенах. Он ответил: «Это как рыбалка. Есть мужики, которые ходят в спортзал, есть те, кто чинит машину. Я просто хочу в выходные провести время с собой». Когда тебе 14, прикольно быть на острие атаки, а когда тебе 40 — это просто образ жизни.

А стрит-арт?

Стрит-арт — это высказывание: «Я думаю». В отличие от граффити, оно направлено не внутрь сообщества, группировку из десяти или ста человек, а на широкую аудиторию, неподготовленного зрителя. Это чаще всего социальные работы, концептуальное искусство.

Есть легальное творчество на улице — паблик-арт. Это могут быть скульп­туры, арт-объекты, муралы. Искусство на заказ накладывает на художника много ограничений. А еще есть чисто человеческий аспект. Представьте, я вам скажу: «Нарисуй мне что-нибудь, и я тут же это порву». Или: «Нарисуй, и это останется на века». Согласитесь, это разная степень ответственности. В первом случае это прежде всего процесс, творческий эксперимент, художник понимает, что рисунок закрасят, но он нарисует еще. А паблик-арт — это надолго и всерьез.

Однако даже если произведение исчезает, на фото и видео оно может остаться навсегда. Тимофей Радя сжег в поле буквы слова “FUTURE”, сама конструкция жила два часа, но видео вирусится который год. Из работ «русского Бэнкси» Паши 183, который умер 11 лет назад, почти ничего не сохранилось, кроме фото, но его работы при желании можно воспроизвести.

Да, но есть технический момент. Уличные художники любят экспериментировать, в том числе с материалами, которые недолго держатся. Если ты рисуешь на улице нелегально, у тебя нет времени, чтобы проработать каждую деталь. Поэтому многие пользуются трафаретами. Когда ты делаешь работу надолго, то готовишь стену, используешь долговечные техники, думаешь о безопасности и вандалоустойчивости. У одного и того же художника легальное и нелегальное творчество отличается.

Еще один важный момент: считать ли стрит-артом студийные работы уличных художников, созданные на холсте? Отсюда возник термин «урбан-арт», который описывает исключительно искусство на улице. Есть авторы, которые когда-то работали анонимно, нелегально и бесплатно на улице, а сейчас искусство стало их профессией и заработком, они ушли в студийное творчество. В 2016 году я предложила термин «художники уличной волны». Он вызвал сначала жесткую реакцию, но потом многие авторы, как, например, Дима Аске, начали себя так идентифицировать. Условного Покраса Лампаса (знаменит коллаборациями с громкими брендами. — TANR) и теггера с исследовательской точки зрения можно ставить в один ряд, потому что они все прошли обряд инициации улицей. Но уличное искусство стало гораздо шире комьюнити, которое рисует анонимно, нелегально и бесплатно.

Легальное и коммерческое искусство — разные вещи. Одно дело, когда ты нашел спонсора под свою идею и все еще остаешься свободным, а другое — когда выполняется заказ.

Соглашусь. Но при этом Покрас Лампас ближе к любому граффити-райтеру, нежели к художнику, который выучился в академии и выставляется в галерее. С точки зрения его метода. Меня удивляет, что, хотя в советское время была сильная школа монументализма, сейчас коммерческие заказы выполняются довольно посредственно. Сегодня есть запрос от государства на муралы про спорт, молодежь, ЗОЖ, но я ни разу не видела, чтобы художник-монументалист делал роспись на 18-этажном доме. Это делают уличные художники, зачастую без образования. В советской системе, даже создавая пропагандистскую работу, художник пытался найти яркий образ, создать талантливое произведение внутри сложившихся обстоятельств. В XXI веке и заказчики выдвигают множество ограничений и требований, и есть, к сожалению, авторы — сугубо исполнители. Им сказали рисовать тигра — рисуют тигра, не приходя в сознание. Но в рамках паблик-арт-фестивалей художникам предоставляется больше творческой свободы, да и частные заказчики все лучше понимают, что произведение искусства куда интереснее, чем слепое оформительство.

Почему на вашей карте российского уличного искусства лишь десять городов? Не охвачен, например, Ярославль, где существует фестиваль «Ярстритарт», участники которого зарисовали весь город?

Мы открыли «Стрит-арт хранение» в «Севкабель порту», когда объехали пять городов. Ярославля, Калининграда, Казани пока нет, потому что мы туда еще не добрались. Мы показываем то, что исследовали методом экспедиции. Важно увидеть город, пообщаться с художниками лично. Собрать объективную информацию и коллекцию. Мы в процессе. Во время экспедиций мы берем большое интервью у каждого художника про каждую работу. У нас есть электронный архив этих материалов, который доступен для исследователей в «Стрит-арт хранении».

У каждого города свой уличный язык. Можно вкратце охарактеризовать те, что вы исследовали?

В России много локальных «сцен» уличного искусства. Москва — самый тяжелый случай, потому что это агрегатор всех стилей и направлений. В Москве раньше всего появились и граффити, и стрит-арт, и художники раньше начали сотрудничать с галереями. В Архангельске в основном граффити и почти нет стрит-арта. Там своя специфика: художники не просто придумывают «кереки» (персонажи), но и их истории, то есть получается целый комикс. Один из местных райтеров ездил в Южную Америку и, вернувшись, рассказал пацанам, какой там яркий стиль. Теперь в Архангельске по цветовым сочетаниям стрит-арт близок к латиноамериканскому. В Самаре тоже в основном рисуют граффити, и там возникло особое направление — «антистиль»: художники противопоставляют себя всем канонам уличного искусства. Любое искусство на улице — в чем-то бунт, а антистиль — это бунт внутри бунта. Он может быть сделан под детские каракули, в нем есть гротеск и откровенный стеб. Самарские художники часто сочетают уличное искусство и абстрактную, экспрессивную студийную живопись. Нижегородский стрит-арт своеобразен тем, что там художники — сказочники, которые рассказывают работами истории. К тому же они выступают своего рода градозащитниками. Первоначально они воспринимали деревянные дома как самую простую «мишень»: туда было легко пробраться, чтобы рисовать, — но в итоге их рисунки стали дополнительным мотивом сохранять здания.

Почему в других городах не появилось такого градозащитного движения среди художников?

Сложно ответить. Моя коллега из Нижнего Новгорода, куратор и исследователь Анна Нистратова, считает, что уличное искусство — это новое народное творчество. В частности, что нижегородские художники воспитаны местным историческим и культурным контекстом и стали бессознательными продолжателями локальных традиций, не уходя в китч. У Ани несколько лет назад была выставка в нижегородском Арсенале, где она провела параллели между сюжетами, стилем и темами народных промыслов и уличным искусством. Собрала донца, прялки, предметы декоративно-прикладного искусства и показала рядом с работами уличных художников. Стало очевидно влияние этой базы на молодых ребят. В том же Архангельске много деревянного зодчества, но там рисуют в основном на заборах. Оптика на другом: город серый, долгая зима, полярная ночь — хочется добавить ярких красок. Екатеринбург совершенно другой город. Там больше концептуального и текстоцентричного творчества. Там художников мало интересуют игры со шрифтами и персонажами. Успех екатеринбургского уличного искусства возник не на пустом месте. В конце 2000‑х там открылась «АртПолитика» — школа современного искусства для молодых художников, продюсерами которой выступили Наиля Аллахвердиева (сейчас директор музея PERMM. — TANR) и Арсений Сергеев. А потом появился фестиваль паблик-арта «Длинные истории Екатеринбурга». Многие художники, которые теперь известны, прошли «АртПолитику» и участвовали в первых фестивалях, прошли эту школу.

А как Уральская индустриальная биеннале и фестиваль «Стеннография» повлияли на екатеринбургский стрит-арт?

Любые паблик-арт-фестивали с многолетней истории — серьезный импульс к развитию художников. Сложно переоценить значение «Стеннографии»: в Екатеринбург приезжали авторы из разных городов, зарубежные звезды. Не зря тогда появился слоган «Столица российского стрит-арта». При этом местные авторы оставались самобытными, с акцентом на текстоцентричность. Но Уральская биеннале и «Стеннография» были позже. У большинства уличных художников нет систематического художественного образования — в Екатеринбурге же была другая ситуация. Многие авторы получили концептуальное образование. А потом началась цепная реакция, поскольку комьюнити уличного искусства очень тесное. В Екатеринбурге локомотивом стали Тимофей Радя, Владимир Абих, Слава ПТРК, арт-группа «Злые». Уличное искусство разрослось там именно в концептуальной системе координат.

Кто-то сравнивает Пермь и Екатеринбург. По-вашему, уличное искусство этих городов схоже?

Мой коллега, искусствовед Семен Некрасов, пишет диссертацию по текстоцентричному стрит-арту и внутри своей классификации рассматривает Екатеринбург и Пермь вкупе. На мой же взгляд, в Перми нет такого акцента на концептуальном творчестве. Эти города похожи тем, что там очень сайт-специфическое искусство. Например, группа «Фрукты» потрясающе работает с контекстом. У них была отличная работа, когда они торец советской хрущевки раскрасили так, что получился пресс черепашки-ниндзя с подвязанным поясом. Причем сделано это буквально несколькими линиями. Блестяще с контекстом работал пермский уличный художник Саша Жунев. Его активность зарядила следующее поколение художников, таких, например, как Ffchw, который делает 12-слойные трафареты, очень сложные.

Особое направление в уличном искусстве — микро-стрит-арт и стикер-арт. Вы собираете такие арт-интервенции?

У нас не было идеи их собрать, потому что стикеров слишком много, у каждого художника свой. Когда художники встречаются, то обязательно обмениваются стикерами. Это как рукопожатие. Но нам часто дарят стикеры, поэтому сама собой формируется коллекция. Стикер отражает стиль художника. Художник из Петербурга Миша Samek уже больше десяти лет проводит фестиваль авторских наклеек, собирает художников со всей России.

Есть еще одно специфическое направление в уличном искусстве, которое сейчас набирает обороты. Это христианский стрит-арт.

Да, это отдельная тема. У меня было сильное впечатление в Ростове Великом, где вокруг кремля стена с колючей проволокой, а под ней граффити, нарисованные c баллона в одну линию: древнерусский храм со всеми пряслами, закомарами, шлемовидным куполом, увенчанным крестиком. Такой сложный рисунок — и в одну линию! Какие должны быть насмотренность и рука, чтобы так поймать пропорции! Не знаю, кто автор, но сделано очень технично. В этом направлении выделяется Кирилл Ведерников из Владимира. В Петербурге есть художник Даниил Вницай, который был граффити-райтером, а потом ушел в православие и решил, что писать свое имя в городе неправильно (иконописцы ведь не подписывались), и единственное имя, которое он хочет теперь писать, — это имя Господа. В Петербурге он рисует Вознесение Христа: и маркерами, и баллоном, и стикеры клеит. Заполонил весь город. Эти художники — искренне верующие люди. Но с точки зрения стиля и подачи это уличное искусство. Также в этом направлении работает Ника Клёцки. В мае у нее была выставка в православном Феодоровском соборе, картины выставили на хорах.

Кажется, в Петербурге уличное искусство на каждом шагу, при этом городские власти активно его закрашивают. В отличие от Москвы, там нет разрешенных стенок. В чем особенность этой сцены?

Петербург — музей под открытым небом. Уличные художники встраиваются в эту концепцию, стараясь не мешать великой архитектуре. Искусство концентрируется во дворах-колодцах, в проходных арках, редко его можно встретить на красной линии главных улиц. Если ты его и встречаешь, то это микро-стрит-арт: стикеры, мозаики, керамика, встроенная в ткань города. Здесь есть пара легальных стен, но они находятся в настолько труднодоступных местах, что вряд ли вы когда-то там окажетесь.

Какой стиль в Красноярске?

Здесь много андерграундных авторов, граффити. При этом в Красноярске уже выросло поколение серьезных дядей, таких как Юра Аверин, который сейчас работает над энциклопедией красноярского уличного искусства, типа такой, какую издал художник и исследователь уличного искусства Никита Nomerz про Нижний Новгород. В Красноярске больше граффити, почти нет концептуального стрит-арта, популярны абстракции и антистиль, сейчас все большую популярность набирает микро-стрит-арт. Ветераны направления Юра Аверин, Саша Блосяк, Саша Закиров уже стали художниками уличной волны, то есть сочетают уличные практики со студийным творчеством. Полтора года назад сюда переехал Гриша Шаров, который сделал в Братске фестиваль «Один за всех». Гриша, понимая, что к нему в Братск никто не приедет, сам за всех рисовал. У него был сезон, когда он повторил работы умерших уличных художников. Это очень важная история. «Один за всех» — уникальный кейс, потому что в городе был всего один художник.

Если говорить о пути, который уже прошло уличное искусство в России, то какие этапы вы можете выделить?

Уличное искусство началось на заре перестройки с граффити и тегов. Большинство в 1990-е брали прибалтийские журналы и копировали их стилек. Феномен группы «Зачем» как раз в том, что она первой начала писать на кириллице и придумала в качестве названия команды слово-парадокс, которое всех сбивает с толку и читается концептуально. «Зачем» позиционирует себя как граффити-команда, но их надписи воспринимаются широкой публикой, так что это уже переход в стрит-арт.

Вторым этапом стал уход от копирования западного искусства и создание своего авангарда ХХI века. Появились стрит-арт-направление и концептуальное искусство в публичном пространстве. Третий этап — переход с улицы в галерейно-музейное пространство. При этом для многих авторов важно сохранять связь с улицей — продолжать рисовать анонимно, нелегально и бесплатно. Ряд художников использует для этого другие псевдонимы, понимая, что стали медийными. Они начинают маргинализировать собственное уличное творчество. Петербургский художник Максим Има, например, использует несколько псевдонимов.

Для многих авторов важно ежедневное действие, как для Кирилла Кто. Много лет он пишет на кондиционерах: «Торчит и капает», а еще вырезает глаза на баннерах. Как-то раз мы шли по центру Петербурга, разговаривали, вдруг он резко остановился и начал вырезать глаза на баннере. Так он обращает внимание на эти декорации, вечно затянутые тканью здания. Уличные художники всегда экспериментируют: сегодня сделал фасад, завтра — скульптуру. Никто не специализируется на чем-то одном.

Куда идет уличное искусство? Сначала художник говорил «я есть», потом «я думаю» — что дальше?

В сторону взаимодействия с людьми — партиципаторного искусства. Все больше творчества, направленного на вовлечение местных жителей, на работы, созданные в диалоге. Обычный горожанин становится главным героем и соавтором. В «Стрит-арт хранении» мы хотим собрать наиболее полную коллекцию, чтобы понять, как развивалось уличное искусство в России за последние 30 лет. Мы хотим стать площадкой, которая была бы точкой сборки комьюнити уличных художников и драйвером для исследования, а также аккумулировать коллекционирование в России. Считаю, что это важная часть культурного кода современного человека.