Наталья Копанева: «Кунсткамера остается серьезным научным учреждением»

Кунсткамера — прародительница всех российских музеев, в том числе художественных, хотя коллекция у вас преимущественно естественно-научная и этнографическая. А произведения искусства у вас есть?

Мы универсальный музей, у нас есть всё. Петр I мыслил представить в одном месте весь мир, поэтому изначально разделы Кунсткамеры так и назывались: натуралия и артифициалия. Природа и то, что создано руками человека, в том числе произведения искусства. Например, великолепная коллекция скифского золота, которая теперь хранится в Эрмитаже, попала туда из Кунсткамеры. У нас была и коллекция живописи — картины западноевропейских, прежде всего голландских, мастеров, привезенные Петром из Европы. В воспоминаниях Карла Берка я прочитала, что картины были выставлены в залах библиотеки.

Теперь они тоже в Эрмитаже?

Да, в разное время их передали туда. Но были в Кунст­камере художественные произведения особого характера. Например, акварели и рисунки энтомолога и художника Марии Сибиллы Мериан. Они великолепны с художественной точки зрения и точны — с научной. На них изображены разные стадии развития насекомых. Весь процесс зафиксирован великолепным рисунком. Не случайно Петр и его лейб-медик, собиратель Роберт Арескин купили эту коллекцию: Арескин — дневники, Петр — рисунки на пергамене. Сейчас акварели хранятся в филиале архива Академии наук.

Кажется, они недавно участвовали в выставке «Ars vivendi. Франс Снейдерс и фламандский натюрморт XVII века» в Эрмитаже.

Несколько акварелей Марии Сибиллы Мериан из академического архива были там представлены. Художественные произведения есть у нас и сейчас. Например, скульптуры и картины в Музее Ломоносова, нашем структурном подразделении, здесь же, в Кунст­камере. Кстати, Кунсткамера — единственное сохранившееся здание, в котором Ломоносов работал. Среди предметов этнографической коллекции много произведений искусства из разных стран и со всех континентов — из Европы, Америки, Австралии и Океании, Китая.

Несколько лет назад вы начали реэкспозицию залов музея. Но идет она, кажется, не очень быстро. Какова ее идея? Что уже сделано?

Если музей не меняет свое лицо (а экспозиция — это наше лицо), он застывает в своем развитии. А наши экспозиции не менялись с 1950-х годов. К тому же предметы этнографии в основном очень хрупкие, им требуется замена, реставрация, консервация…

Реэкспозиция затеяна ради смены предметов в витринах?

Не только. Тут я говорю о своей зоне ответственности как главного хранителя. Самое важное: мир меняется, становится доступным для всех, и наши посетители тоже меняются. Они за последние лет 30 сами уже многое увидели, побывали в Северной Америке, Японии, Китае, Африке. Мы, как единственный в стране музей мировой этнографии, должны показать мир традиционной культуры так, как его не увидят обычные туристы, и сделать это современным языком, интересным сегодняшним посетителям. В то же время мы сейчас демонстрируем немногим больше 9,5 тыс. предметов из более чем 1,2 млн, которые хранятся в наших фондах и которые посетители не видят — и не увидят, если мы не будем их менять в залах.

Этим летом вы открыли обновленную экспозицию, посвященную Индии, и поменяли ее название. Почему?

В зале представлена культура народов Индии, Цейлона, других регионов Южной Азии. Предметы обновили почти на 80%. Название поменяли, потому что рассказываем о Южной Азии через историю собирателей, благодаря которым пополнялась наша коллекция. Собиратели в зале Индии — будущий император Николай II и супруги Мерварт. Александр Михайлович и Людмила Александровна Мерварт в 1914 году отправились в Индию и на Цейлон от Академии наук для изучения быта местных племен. Собранную коллекцию они привезли в музей.

Еще к юбилею Петра I мы сделали новую экспозицию «Петровская Кунсткамера» в башне.

Готовимся также показать те регионы, которые пока не представлены. В частности, готовим экспозицию, посвященную народам Австралии и Океании.

Ваш самый большой и известный экспонат, Готторпский глобус, ожидает реэкспозиция?

Это наш следующий этап — обсерватория и глобус. Сейчас у глобуса мы видим только его наружную поверхность, то есть Землю, а звездное небо изнутри не видим. Постараемся сделать так, чтобы посетители смогли оценить не только размеры глобуса, но и инженерию, ведь он вращается, и вращается небесный свод. Но, как мы это сделаем — пока секрет.

Главная перемена, которая вас ожидает в этом году, — переезд в новое фондохранилище. Наверное, вы, как главный хранитель, с ужасом ждете этого?

Жду с нетерпением! Мы с XVIII века живем в такой тесноте, какой я не пожелаю ни одному музею. Теснота — это плохо для хранения предметов. Великолепные китайские костюмы должны храниться горизонтально, а не на вешалках. Не говоря уже о пополнении коллекции. Мы сегодня не можем себе позволить комплектоваться системно, потому что не обеспечиваем достойное хранение.

Все фонды переедут в новое здание?

Все. В историческом останутся только экспозиционные пространства, и они значительно расширятся. Зрители наконец смогут увидеть роскошный египетский кабинет с его великолепной росписью, мюнцкабинет (кабинет нумизматики. — TANR) с живописным плафоном 1760-х годов. Сейчас в этих комнатах работают наши научные сотрудники.

Планируете открытое хранение в фондохранилище?

Там будут открытое хранение, выставочные залы, площади для новых коллекций. Откроем несколько реставрационных лабораторий по всем материалам (сейчас у нас одна). Наши фонды очень востребованы, поэтому запланированы рабочие комнаты для тех, кто будет приезжать с целью изучения научных коллекций. Это наша особенность: мы исторически были основаны как научное собрание и до сих пор остаемся серьезным научным учреждением, чьи коллекции и труды интересны ученым всего мира, а не только посетителям музея.