18+
Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Велик соблазн предположить, что 16 апреля 2019 года, на следующий день после пожара, когда президент Эмманюэль Макрон объявил по национальному телевидению Франции, что хочет восстановить собор Парижской Богоматери за пять лет, человек, в реальности отвечающий за строительные работы, содрогнулся от ужаса. Самые разные специалисты сходились во мнении, что более реальной цифрой представляются 10, 15 или даже 20 лет. Но Филипп Вильнёв был настроен оптимистично. Он входит в число 44 главных архитекторов исторических памятников Франции, а с 2013 года в его ведении находится Нотр-Дам. И если коллеги Вильнёва делят между собой ответственность за 1,3 тыс. с лишним памятников страны, то собор Парижской Богоматери настолько важен, что является единственным объектом, который ему поручен.
В ночь пожара Филипп Вильнёв находился в Ла-Рошели. Он прибыл в Париж на поезде в 22:34 и отправился прямиком к собору. На следующий день ближе к 10 утра пожарные объявили, что огонь ликвидирован.
Вильнёв вернулся на место уже в 6 утра. Обойдя его с пожарными, он пришел к выводу, что пять лет — вполне реальный срок. Он был уверен в успехе. Масштабы ущерба были вполне ясны: утрачены шарпант (средневековая деревянная конструкция, поддерживавшая крышу), шпиль и свинцовая кровля. Было очевидно, что всю территорию потребуется очистить от загрязнения свинцом. Кроме того, в своде обнаружили три отверстия. «Тем не менее я почувствовал уверенность. Срок в пять лет не пугал меня. Напротив, у меня была надежда, что все стороны будут действовать с уверенностью и энтузиазмом», — рассказывает Филипп Вильнёв.
В 2024 году, по мере приближения официальной даты открытия, назначенной на 7 декабря, события показали, что его вера была вполне обоснованной. В середине января плотники завершили строительство шарпанта. В мае каменщики закрепили последний камень в заново отстроенном крещатом своде. Крановщик водрузил на место венчающий крышу хоров крест XIX века, созданный по проекту Эжена Виолле-ле-Дюка, — единственный элемент крыши, уцелевший в пожаре. К сентябрю на северную колокольню вернули колокола. В октябре закончили мраморный амвон площадью 200 кв. м с шахматным узором и установили церемониальную мебель от дизайнера Гийома Барде. Рабочие приступили к демонтажу деревянных лесов, защищавших аркбутаны. Укладка свинцовой кровли близилась к завершению. В ноябре оставалось лишь вернуть на место в трансепте скульптуру XIV века, известную как «Дева Парижа» и найденную среди обломков чудесным образом неповрежденной; добиться от клириков согласования освещения; дать мастерам-органщикам завершить тонкую настройку, а электрикам — прокладку проводов.
Третий этап реставрации, начавшейся задолго до пожара, намечен на период с 2025 по 2028 год. Он будет посвящен алтарной части (объединяющей апсиду, хоры и примыкающие к ним капеллы) и ризнице. После третьего этапа наступит очередь южного трансепта и обоих нефов, северного и южного.
Деревянные конструкции XIII века, которые поддерживали покрытую свинцом кровлю Нотр-Дама, покоясь на каменных стенах собора, были настолько огромными и разветвленными, что их уважительно называли «лесами». Когда в 2019 году в соборе вспыхнул пожар, пламя быстро распространилось по лабиринту из дубовых балок, каждая из которых была вытесана из массива дерева. В результате пожара было уничтожено около двух третей крыши.
К марту 2024 года весь каркас крыши, или шарпант (la charpente по-французски), был кропотливо восстановлен отрядом мастеров-плотников, владеющих традиционной техникой обработки сырой древесины вручную с помощью топора. Это древнее ремесло было почти утрачено во Франции, и выросло несколько поколений мастеров, которые им не владели, но в 1992 году ассоциация «Плотники без границ» начала содействовать его возрождению.
Теперь в мастерские ассоциации съезжаются учиться желающие со всего мира. Среди учеников — отец и сын Реми и Лоик Дезмон. Их семейное предприятие в Нормандии разделило победу в тендере на восстановление крыши Нотр-Дама с Ateliers Perrault, крупной столярной компанией из Анжера с огромным опытом реставрации исторических памятников. К проекту присоединилось более 60 плотников, в том числе несколько иностранцев, рекомендованных организацией.
Для восстановления «лесов» Нотр-Дама также потребовалось 1,3 тыс. вековых дубов со всей Франции, «максимально соответствующих дубам XIII века», реликтовых и редких, порой 200-летних, которые, по словам Дезмона, «должны быть идеальны». Точные размеры конструкций каркаса XIII века прекрасно известны благодаря исследованиям, проведенным в 2014 году тандемом студентов-архитекторов Реми Фромоном и Седриком Тренто. Каждая треугольная ферма уникальна, «и в нефе, и на хорах», как объясняет Дезмон, поэтому для грамотной реконструкции потребовалось «активное участие проектного бюро, а также команд на местах».
Средневековые методы были дополнены цифровыми технологиями и новейшими инструментами; благодаря компьютерному моделированию удалось рассчитать срок службы древесины, которая имеет тенденцию со временем высыхать и терять массу. По прогнозам, новый каркас прослужит несколько столетий, как и его предшественник. «Леса» защитили от пожара: автоматической системой туманообразования, более толстой обрешеткой крыши и огнестойкими фермами, отделяющими шпиль от нефа и хоры по обе стороны от него.
В истинно французском духе надзор за реализацией этого проекта распределили между множеством конкурирующих организаций на разных уровнях управления. В качестве операционного ведомства было создано правительственное агентство Rebâtir Notre Dame (фр. «Выстроить Нотр-Дам заново»). Как обычно в кризисных ситуациях, Макрон поставил во главе агентства военного — генерала Жан-Луи Жоржелена. После смерти Жоржелена в результате несчастного случая в 2023 году его сменил государственный служащий Филипп Жост, тоже имеющий опыт военной службы — в инженерных войсках.
Тем временем Вильнёв привлек к работе еще двух главных архитекторов исторических памятников — Реми Фромона и Паскаля Прюне. Они подчиняются напрямую Министерству культуры.
Вильнёв объясняет точное соблюдение сроков двумя факторами. Во-первых, они ограничились реконструкцией и реставрацией, что входило в круг их изначальных задач, и не тратили время на заказ современных произведений. Если идею Макрона создать новый шпиль все-таки решили бы реализовать, проведение тендера значительно растянуло бы сроки.
Во-вторых, у проекта изначально был четко фиксированный бюджет, не связанный с общим годовым бюджетом министерства. Интересно, что реставраторам не потребовалось никаких дополнительных расходов, за исключением незначительного увеличения бюджета, связанного, в частности, с реконструкцией шпиля.
Вскоре после пожара президент Франции Эмманюэль Макрон пообещал «построить даже еще более красивый собор», объявив международный конкурс на проект нового шпиля. Возмущение было таким бурным, что он был вынужден отказаться от своих амбиций и пообещать, что шпиль будет восстановлен в прежнем виде. Это сооружение высотой 96 м спроектировали в середине XIX века Жан-Батист Лассю и Эжен Виолле-ле-Дюк вместо колокольни, разобранной в 1780-х годах. Макрон заявил, что его убедили эксперты: конкурс и проектирование нового шпиля задержали бы строительство, которое он обещал завершить через пять лет.
За четыре дня до выступления президента Национальная комиссия по наследию и архитектуре обнародовала план на 3 тыс. страниц по восстановлению памятника по чертежам Виолле-ле-Дюка с использованием старых материалов, таких как дуб для каркаса крыши и свинец для кровли. Президент выразил надежду, что «современный архитектурный жест» мог найти свое место на территории вокруг собора. Но и это не было услышано. Мэрия Парижа решила оставить площадь перед собором пустой.
Пять лет спустя Макрон попытался снова оставить свой след в восстановлении памятника. На этот раз он решил удалить витражи Виолле-ле-Дюка из шести капелл и заказал новые современным авторам. Ассоциация охраны наследия, ученые и архитекторы громко протестовали против этой идеи, нарушившей бы принципы Венецианской хартии 1964 года. Активисты грозили судом.
Главный бенефициар этого спора — Эжен Виолле-ле-Дюк, чья работа оказалась в центре внимания. Многие, кто до того верил, что шпиль Нотр-Дама или впечатляющие гаргульи и грифоны были наследием Средневековья, теперь знают его имя. Среди архитекторов XIX века, посвятивших себя спасению памятников Франции, Виолле-ле-Дюк — самый видный, хотя бы потому, что он подробно изложил теорию того, что известно как «неоготика» (при этом он возражал против самого термина). Он оставил после себя более 100 книг, в их числе 10-томный «Словарь французской архитектуры с XI по XVI век» с 3,7 тыс. иллюстраций, составляющих богатейший иконографический материал по эпохе Средневековья. «Важность его сочинения привлекала не только безоговорочных поклонников, но и мстительных противников, которые сделали его козлом отпущения за всю воображаемую „готическую“ партию», — пишет Франсуаза Берсе в монографии о Виолле-ле-Дюке. Огюст Роден был среди тех, кто обвинял Виолле-ле-Дюка с его фантазиями в разрушении Нотр-Дама. В 1914 году одна из газет утверждала, что Виолле-ле-Дюк «преподнес собор, которого никогда не существовало».
Реабилитация началась в 1960-х годах и была закреплена выставкой к 100-летию со дня смерти архитектора в 1979 году, за чем последовало переиздание его текстов. «Освобожденное от романтизма Виктора Гюго, его видение искусства в его целостности, подкрепленное серьезным изучением Средневековья, сейчас легче понять. Он ведь был предшественником современного стиля», — говорит искусствовед Тьерри Крепен-Леблон в только что вышедшей книге о Нотр-Даме.
«Благодаря последней реставрации Виолле-ле-Дюк был признан как новый основатель собора, чей исторический облик он столь существенно изменил. Теперь его наследие придется уважать, потому что оно, несомненно, часть истории памятника», — говорит архитектор и бывший глава культурного отдела ЮНЕСКО Франческо Бандарин. Но он также опасается, что маятник качнулся слишком далеко, задаваясь вопросом: почему идея заказать витражи современным художникам вызвала столь бурную реакцию?
Историк архитектуры Александр Гади предупреждает, что такой пуризм в защите Виолле-ле-Дюка может привести к неправильному выбору. Он сожалеет, что был реконструирован «тяжелый шпиль, ставший мегатрубой в 2019 году, и использованы дерево и свинец, столь опасные в случае пожара». И вопрошает, почему конструкция крыши, «которая невидима», не была воссоздана по современным технологиям и из более безопасных материалов, как в других местах, таких как соборы в Реймсе или Нанте.
По словам Берсе, Виолле-ле-Дюк — однажды опозоренный, потом прославленный — теперь «стал неприкасаемым». За это приходится платить риском абсолютной защиты культурного наследия XIX века, хотя это наследие часто весьма посредственно.
Как именно будет дальше финансироваться программа реставрации, пока не совсем ясно. В 2017 году была основана благотворительная организация «Друзья Нотр-Дама» для сбора средств на международном уровне, поскольку с середины 1800-х годов в соборе не проводилось никаких крупных работ. Пожар, разумеется, вызвал небывалый приток пожертвований от частных филантропов и резко увеличил масштабы деятельности организации. Бюджет Министерства культуры на 2025 год еще не утвержден. Частные пожертвования на работы в Нотр-Даме, несомненно, сократятся после декабрьского открытия.
Все это завязано на самых разных эмоциях и политических интересах, связанных как с разрушением, так и с восстановлением памятника.
Для католиков Франции собор Парижской Богоматери — это церковь-мать. Для политиков он служит своего рода архитектурным эквивалентом первой леди.
Начиная с XIII века короли, а затем императоры праздновали свои победы в его стенах. Пока католическая церковь обладала большим политическим весом, Нотр-Дам был символом независимости Франции от Рима. Это объясняет, почему присутствие папы Франциска I на декабрьских торжествах по случаю открытия собора не было запланировано.
Конечно, странно говорить о «французской церкви» в XXI веке. Французская революция кровью отделила церковь от государства. А в 1905 году этот принцип закрепил основополагающий законодательный акт, утвердивший не теряющее актуальности понятие laïcité (фр. «лаицизм, светскость»), которое обозначает свободу общественных институций от влияния церкви.
Тем не менее, как отмечает в своей истории собора писательница и почетный государственный советник Маривонн де Сен-Пюльжан, после двух мировых войн собор Парижской Богоматери вновь стал элементом государственного ритуала. Он служит святилищем и для героев, и для жертв. Войдя в Париж в 1944 году, Шарль де Голль направился прямиком в собор, чтобы провозгласить освобождение от нацистской оккупации. А когда в 2015 году теракты в Париже унесли 130 жизней, 1,5 тыс. человек посетили службу в их память.
Реакция Макрона на пожар демонстрирует, что собор по-прежнему остается политическим инструментом. В апреле 2019 года конфликт президента с «движением желтых жилетов» был в разгаре, страну сотрясали массовые антиправительственные выступления. Когда начался пожар, Макрон как раз должен был выступить с речью. Но, по словам де Сен-Пюльжан, президент осознал, что реконструкция может стать тем самым грандиозным проектом, который поможет ему объединить страну. «Он так и не произнес ту речь о примирении, потому что почувствовал, что это уже не нужно». С ней согласен социальный антрополог Фабрис Раффан: «Франция всегда использует культуру как инструмент формирования национального единства».
Не последнюю роль сыграло и желание оставить в городе свой след. Франсуа Миттеран добавил к Лувру пирамиду. Де Сен-Пюльжан полагает, что стремление Макрона непременно заменить шпиль Виолле-ле-Дюка современной конструкцией можно рассматривать как попытку пойти по его стопам. Из этой попытки ничего не вышло. Само предложение столь серьезных изменений свидетельствует о непонимании общественных настроений. Никто не хотел, чтобы Макрон менял собор, который все больше людей начинали воспринимать как «свой».
Одной из главных жертв страшного пожара в Нотр-Даме в 2019 году стал деревянный шпиль. Но статуи с верхнего яруса по счастливой случайности выжили — целый ансамбль медных скульптур, изображения 12 апостолов и 4 евангелистов. Когда вспыхнул пожар, скульптуры, выполненные из медных листов толщиной 1 мм, закрепленных на стальной арматуре, находились на реставрации в бюро Socra.
Эскизы статуй были разработаны в 1857 году Эженом Виолле-ле-Дюком во время капитальной реставрации собора, самым ярким результатом которой стал устремленный в небеса 96-метровый шпиль. Работы скульптора Адольфа Виктора Жоффруа-Дешоме расположили таким образом, чтобы они образовали вокруг изящной конструкции шпиля четыре диагональные линии, каждая из которых воплощала одного евангелиста, сопровождаемого тремя апостолами. В одном из апостолов, святом Фоме, покровителе архитекторов, легко угадываются черты самого Виолле-ле-Дюка, и изображен он смотрящим на шпиль, вершину которого венчает традиционный символ Франции, галльский петух, с христианскими символами.
Реставраторы заменили те части каркаса, что были повреждены коррозией, вызванной контактом двух металлов, укрепили статуи, чтобы защитить их от возможных повреждений, а также устранили деформации, которые появились из-за нагрева и ударов. В процессе реставрации были сделаны удивительные открытия: например, в статуе святого Марка обнаружились пулевые отверстия, оставшиеся, вероятно, со времен Второй мировой войны.
Но, возможно, самым заметным и зрелищным результатом реставрации станет решение вернуть статуям их первоначальный цвет — шоколадный. С годами скульптуры позеленели от дождей и снега; реставраторы очистили их и покрыли новой патиной — смесью под названием Barège, содержащей сернокислый калий с добавлением бесцветного воска, который должен помочь сохранить первоначальный оттенок хотя бы лет на 15. «Народ, конечно, удивится, цвет поражает», — говорит Ришар Буае, генеральный директор компании Socra.
Увидеть скульптуры на соборе можно будет в первой половине 2025 года. Они займут свои привычные места под новым золотым петухом, оригинал которого был счастливым образом обнаружен среди обгоревших руин и теперь находится в музее.
«Если бы этот пожар произошел 45 лет назад, — рассуждает Филипп Вильнёв, — после реставрации мы имели бы металлический шпиль и бетонный шарпант, и мы использовали бы все эти новомодные материалы, которые в то время казались чем-то волшебным». Но вместо этого они с Прюне и Фромоном разработали новую концепцию реставрации, которую он называет «аутентичным восстановлением».
Исследование обуглившихся обломков методом спектроскопии показало, что здание подверглось воздействию крайне высокой температуры, достигавшей 1,1 тыс. градусов по Цельсию. Шпиль горел на протяжении десяти часов. Своды, утратившие около 3 см с наружной стороны, покрылись своего рода свинцовым блином («толщиной с бретонскую галету»), который было необходимо удалить. Поскольку расплавленный свинец взрывается при контакте с водой, вокруг собора тоже обнаружили множество свинцовых обломков.
Внутри нерасплавившийся порошок оксида свинца разлетелся по всему помещению под действием тепловой конвекции. Кроме того, использованная для тушения пожара вода превратила штукатурку на каменных сводах в гипс, оставив повсюду белые следы. А в других местах стены покрылись копотью и гарью.
К вящему разочарованию французских производителей для удаления большей части загрязнений команда Паскаля Прюне решила использовать пасты на латексной основе немецкой компании Remmers. В процессе реставраторов ждал ряд запоминающихся моментов. Помимо того что внутренние стены стали бледнее и светлее, чем раньше, химические вещества, использованные для очистки, временно сделали видимой полихромную настенную роспись времен Виолле-ле-Дюка в капелле на хорах.
Разобравшись с протоколами очистки, Прюне обратил свое внимание на своды. Средневековые ребристые своды Нотр-Дама, удерживаемые тонкими стенами и остроконечными арками, по сей день продолжают не только очаровывать, но и интриговать. А над сводами возвышается шарпант. Благодаря пожару наконец-то стала понятна гениальность двух этих независимых друг от друга систем. Под воздействием огня камень расширился, и своды поднялись на целых 20 см, а затем снова опустились — но уже не совсем в прежнем положении. При этом арки, удерживающие своды, не сдвинулись с места. Что еще удивительнее — расположенный над ними шарпант не обрушил их при падении. Деревянные конструкции просто опрокинулись и упали вниз вдоль нефа и хоров, как домино.
«Не знаю, сознательно ли архитекторы того времени спроектировали его именно таким образом или это просто совпадение», — признается Паскаль Прюне. Как бы то ни было, Вильнёв и его коллеги убедились в необычайной прочности этой средневековой конструкции, которая простояла совершенно нетронутой до тех пор, пока в XIX веке Виолле-ле-Дюк не решил заменить ее часть, чтобы установить свой шпиль, и пока оставшаяся часть не сгорела в 2019 году. Оценив необыкновенную эффективность этой конструкции, Вильнёв принял решение восстановить ее в первоначальном виде. «Даже сейчас ни один ученый не может объяснить, почему Нотр-Дам устоял. Я архитектор, и я не задавался этим вопросом. Я просто сказал: „Он прочно держится, так что давайте сделаем ровно то же самое, что сделали наши предшественники“. И мы сделали. И он стоит».
Филипп Вильнёв ссылается на японскую традицию ставить во главу угла нематериальную культуру. В отличие от западного подхода к охране исторического наследия, в котором старинные здания рассматриваются, скорее, как реликвии, для японцев в первую очередь важны идеи и технологии. Например, на протяжении последних 1,3 тыс. лет каждое новое поколение полностью перестраивает синтоистское святилище Исэ-Дзингу. Эта система обеспечивает сохранение и непрерывную передачу знаний и мастерства. Именно так команда Вильнёва реконструировала шарпант Нотр-Дама: используя ту же древесину, те же методы заготовки и те же плотницкие инструменты, что и средневековые мастера.
Несмотря на огромный урон, пожар предоставил экспертам редкую возможность исследовать недоступные ранее части конструкции здания, где обнаружились важные гробницы, и познакомиться поближе с методами работы средневековых мастеров.
«На площадке удалось собрать огромный, беспрецедентный массив данных о материалах, использовавшихся при строительстве собора, а также о том, как эти материалы обрабатывались и укладывались», — говорит Ив Галле, профессор истории средневекового искусства в Университете Бордо имени Монтеня, глава группы ученых, изучающих кладку собора.
Как только пожарные потушили пламя, эксперты приступили к сложной работе по консервации здания и сортировке его поврежденных частей — как для изучения, чтобы определить направление будущей реставрации, так и в надежде, что некоторые из них могут быть использованы повторно.
Специалистов разделили на девять рабочих групп (в частности, по металлу, камню и стеклу), а археологи расчистили места, куда смогли установить строительные леса и краны, и провели геофизические изыскания.
Поскольку расплавленный огнем свинец загрязнял воздух, специалисты были вынуждены проводить сбор и анализ с особыми мерами предосторожности. Управляемые дистанционно машины-роботы — с ковшом и клешней — собирали образцы материалов и перевозили их в безопасные зоны, а все сотрудники на площадке носили защитную одежду и маски.
В ходе работ археологи обнаружили остатки здания I века под криптой Суфло, раскопали более 1 тыс. скульптурных фрагментов паперти, разрушенной в XVIII столетии, и идентифицировали свыше 100 захоронений как мирян, так и священнослужителей.
А в трансепте — почетном месте погребения — были найдены два свинцовых гроба. В одном из них были останки каноника Антуана де Ла Порта, который умер в 1710 году, — его имя удалось установить по табличке на крышке гроба. Другое тело сначала было безымянным, но впоследствии останки идентифицировали как Жоакима дю Белле, поэта XVI века и одного из каноников Нотр-Дама.
Исследователи сделали открытия и на земле. После пожара в конструкции собора обнаружились ранее скрытые железные элементы, которые изучила группа специалистов по работе с металлом, а эксперты по дереву исследовали около 10 тыс. фрагментов сгоревшей деревянной конструкции крыши, чтобы больше узнать о ее создании (например, они позволяют судить о климате Франции в Средние века). Эксперты по камню, в свою очередь, получили бесценные сведения о методах, использовавшихся средневековыми мастерами-каменотесами.
Пожар также вызвал обрушение некоторых сводов, и стало возможно осмотреть их изнутри. «Были сделаны поразительные открытия, — рассказывает Ив Галле. — Своды оказались очень тонкими, и там остались сотни следов каменщиков; в стенах восточной части сохранились остатки одного из круглых окон XII века. Такие находки позволят нам детальнее реконструировать первоначальный облик Нотр-Дама XII века».
«Самое удивительное — это возможность узнать столько нового о, наверное, наиболее узнаваемом в мире соборе и понять, что, несмотря на всю свою известность, Нотр-Дам все еще сохраняет некий флер загадочности, — говорит Галле. — Удивительно также осознать, что в этом эталонном соборе столько погрешностей и неточностей, хотя он и считается воплощением совершенства готической архитектуры».
Разумеется, не все во Франции отождествляют себя с этим памятником или его функцией. Увидев новости о пожаре в 2019 году, антрополог Фабрис Раффан первым делом подумал о молодежи из неблагополучных регионов, с которой он уже давно работает. Если эксперты оплакивали потерю архитектурной жемчужины, то для этих молодых людей архитектурное наследие ни хорошо, ни плохо — оно просто старое. Оно ничего не говорит им. Раффан отмечает роль классовых различий в этом вопросе. «Люди, монополизировавшие здесь общественный дискурс, — это интеллектуалы, историки, это государство».
Но даже Раффан выделяет шок как основной элемент эмоциональной реакции значительного числа людей. Чем старше архитектурный объект, тем труднее осознавать его хрупкость, не говоря уже о том, чтобы представить себе, что его больше нет. Он становится неотъемлемым элементом вашего жизненного ландшафта. «Подавляющему большинству людей во Франции, независимо от того, интересуются ли они тем, что происходит внутри собора, или нет, все равно приятно, что международная пресса положительно отзывается о Париже благодаря собору Парижской Богоматери».
А приятнее всех архитекторам, которые говорят о его несимметричных ребристых сводах и каменной облицовке, словно пастух о своих овечках. Филипп Вильнёв влюблен в Нотр-Дам с шестилетнего возраста, когда он приходил сюда слушать органную музыку. Он до сих пор хранит макет собора из пробкового дерева и раскрашенного оргстекла, который смастерил в 1979 году в возрасте 16 лет. (Он оплавил северный трансепт, когда поджег внутри благовония, чтобы сымитировать воскресную мессу.) В этом контексте слова о том, что он умер в день пожара, которые Вильнёв нередко повторяет, приобретают новое звучание.
Эта глубина чувств близка и Паскалю Прюне, которого до сих пор преследует пережитое его семьей в 1970-х годах. Его отец был главным архитектором исторических памятников и отвечал за Нантский собор, когда тот сгорел в 1972 году. «Это так потрясло его, что травмировало и всю семью», — говорит он.
По решению президента Франции собор Парижской Богоматери получит собственный музей. Он расположится в здании Отель-Дьё, исторической больницы, стоящей совсем рядом. Эта идея не нова, и ее всегда встречали без энтузиазма. Управление парижских медучреждений опасалось, что музей ограничит коммерческие возможности здания, часть которого планируется сдать под торговый центр. Против выступил и бывший архиепископ Парижа Мишель Опти, подчеркнув, что собор — «это не музей, а место молитвы». Само Министерство культуры тоже было не в восторге от перспективы тратить средства на новый проект в период бюджетных сокращений и ограничений. Теперь Эмманюэль Макрон поставил точку в этих дебатах и собирается обнародовать планы в декабре, на открытии собора. Предполагается, что музей будет рассказывать об истории и архитектуре Нотр-Дама как о пространстве, служащем домом для искусств и ремесел и в то же время являющемся местом непрекращающейся стройки с XIII по XXI век. В экспозицию музея, по-видимому, войдут некоторые из 13 «майских картин», почти ежегодно создававшиеся в мае по заказу гильдий ювелиров в честь Девы Марии; монументальный гобелен для хоров, подаренный королем Луи-Филиппом; головы иудейских царей со средневековых статуй, снятых с фасада во время перестройки по проекту Эжена Виолле-ле-Дюка; а также витражи, которые постепенно заменяли на протяжении столетий
Прагматизм помог восстановить собор. Однако Прюне считает, что чувство, которое многие испытали, увидев собор в огне, не исчезло. «Думаю, все рады, что Нотр-Дам снова с нами».
