18+
Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Кажется, что совсем недавно, а на самом деле восемь лет назад мы поговорили с художником и скульптором, президентом Российской академии художеств Зурабом Церетели о текущих проблемах и будущем. Тогда это интервью не вышло, и мы публикуем его сейчас
Петр Великий, Елизавета, Екатерина II создали Академию художеств, фактически русскую школу изобразительного искусства! Причем есть в архивах документы, как Петр собственной рукой написал указ о создании в России Академии «художеств и наук». В этом проекте — мудрейшие вещи, они и сегодня актуальны. Академия художеств — это особое творческое пространство. Это отечественная школа изобразительного искусства, это первый в России публичный музей. Произведения академиков составляют гордость коллекций Третьяковской галереи, Русского музея, других отечественных музеев, многих зарубежных коллекций и музеев. Академия — это выставочная деятельность, масштабная международная деятельность на протяжении веков. Академия художеств — это и наука, замечательные ученые, которые написали историю русского искусства, которые создали уникальные труды по искусствознанию, открыли многие имена для России и мира.
За почти три века своей жизни Академия художеств пережила многое: и реформы, и даже уничтожение, — но государство вновь приходило к идее ее воссоздания! В 1918 году ее вообще закрыли. Многие уехали тогда. Другие остались, преподавали. ВХУТЕМАС, ВХУТЕИН. С каждым годом так или иначе дело шло фактически к восстановлению Академии. В итоге в 1947 году, сразу после войны, ее воссоздали. В ее состав были включены Репинский и Суриковский художественные институты, лицеи Санкт-Петербурга и Москвы. Они объединились, продолжили, что было раньше, и создали уникальнейшую школу. В мире нет такой школы, как в России до сегодняшнего дня. Было постановление 2782 от 5 августа 1947 года, которое определяло, что должно быть включено в состав Академии художеств, а также предписывало учредить научно-исследовательский институт теории и истории изобразительного искусства, издательство, аспирантуру, библиотеку, музей, мастерские, лаборатории. Там же были прописаны функции Академии художеств — проведение выставок, конкурсов, издание образовательной литературы и научных трудов. Это было очень мудрое решение. И фактически все это было еще у Петра I в указе! Просто есть вещи — как таблица умножения. Ее невозможно уничтожить. И основы школы академической — так же. Много нового, что должно прийти. Это перерабатывается, но остается, сохраняется самое ценное. И время это всегда подтверждает.
Сегодня Академии художеств почти 270 лет — мы продолжаем сохранять накопленный опыт, уникальные знания, но мы развиваемся, идем в ногу со временем. Открываются новые отделения, новые технологии появляются, новые формы искусства рождаются. В ряды академиков приходит новое поколение, и это правильно.
В России уникальнейшая школа изобразительного искусства, замечательные, талантливые художники. У них столько интересных идей, дай бог, они все реализуются и будут радовать зрителей. Но я вижу и проблемы, которые меня беспокоят. В обучении очень важно сохранять весь комплекс знаний, который детям даем. Нас учили: «Родил идею — доведи до конца!» Для моего поколения уметь работать в материале — это важнейший фактор, тогда ты свободно владеешь профессией, можешь реализовать любую идею. А не так: придумал и потом кто-то пусть делает. Если ты владеешь навыками и создаешь работу от начала до конца, тогда в ней будет твой характер, твое индивидуальное отношение. Беда в том, что художники потеряли производственные комбинаты, исчезла мощная материально-техническая база — все это позволяло студентам и молодым художникам проходить практику после окончания Суриковского или Репинского институтов. Это комбинат Вучетича, завод в Мытищах, сколько Домов творчества, творческих дач закрылось. Да и нельзя повторять прямо, как было при СССР, сегодня молодежь другая, по-другому мыслят. Нужно меняться, но необходимо сохранять хорошее, полезное, что было раньше, веками было.
Вот я лично, когда учился, практику проходил на комбинате Вучетича, там были уникальные мастера: увеличители, форматоры, чеканщики, сварщики, патинировщики, — это что касается скульптуры; уникальные технологии: точечное увеличение, изогипсами увеличение — много всего, это целая наука. Мы все это проходили. Не имело значения, где ты жил. Например, я жил в Грузии, а практику проходил здесь. Российская школа была самая мощная. И я на нервах, чтобы не потерять эту школу.
Это все надо уметь: как увеличивать скульптуру, как отливать, должно быть понимание, что все эти процессы — одно целое. Сейчас этого нет. Кончают Суриковский и Репинский институты, и все. Некоторые не знают уже, что такое резиновая форма, восковая форма, увеличение, — жалко, что не проходят это. Союзами художников утрачены художественно-производственные базы, другие объекты, мне показывали списки. Сейчас молодежь обратилась к президенту России, и он дал поручение. Это очень нужное дело.
Важнейший фактор — воспитать поколение художников, которые создавали бы музейные ценности, это богатство Российской Федерации. Не нефть, газ, а музейные ценности. Не мышление на потребителя, а «искусство для искусства». Как в эпоху Петра, в Екатерининскую эпоху стремились и создавали музейные ценности. Вот это надо продолжить. Во время коммунистов, в СССР так же продолжалось. Я хочу, чтобы Россия была всегда на первом месте по искусству.
Академия была единым целым — искусство, наука, образование. И это было полезно для всех. Сейчас нет той единой структуры. От Академии институты отошли. Но кто там преподает? Наши академики. Кто в экзаменационной комиссии? Тоже они. Поэтому непонятно, зачем нужно было отделяться, ради чего. Конечно, я не знаю, как будет все развиваться. Несколько выдающихся художников уже ушли из институтов. Как будут развиваться по образованию программы, искусствознание. Боюсь, упадет уровень подготовки студентов. Случается, молодой художник оканчивает институт, защищает диплом, а к реальной жизни не подготовлен. Как работать в материале, как увеличить скульптуру до нужного размера, тонкостей производства не знает. Это трагедия. Вот это мой крик души.
Нужно, чтобы помогли Академии вернуть обратно институты, восстановить структуру как единое целое. Чтобы не все отдельно, а каждая часть связана с другой, все работает на школу. Министерство культуры обещало помочь в этом вопросе, учитывая все особенности новых законов. И еще я хочу создать творческо-исполнительский институт, у меня все готово, и люди есть, кто мог бы преподавать, и помещение. Все будет в одном месте. Это в здании в Кривоколенном переулке, там большие площади. Надо это здание отремонтировать и открыть Институт исполнительского мастерства, объединяя все, что было раньше, под одной крышей. Будут свои станки, все экспериментальные моменты. И это будет как раз программа изучения технологий исполнения произведений искусства. У меня сейчас, лично у меня как у скульптора, это есть. Но я хочу, чтобы это было масштабно, чтобы все проходили это.
Важный момент для художников — знание истории. После окончания Тбилисской академии художеств я семь лет работал в Институте истории и этнографии Академии наук Грузии, много раз был в экспедициях, делал рисунки, обмеры, мне это необыкновенно много дало. Именно тогда я дела копии фресок в монастырях и храмах, тогда стал создавать библейскую серию, которую потом в бронзу перенес. А ведь это было запрещено. Почему я создал монумент Петра, образы Екатерины, бюсты царей и князей российских, романовской династии? Потому что мои педагоги мне вложили понимание ценности истории, необходимость языком пластики создавать образы истории, понимание того, что сделал каждый из них для своего народа.
Почему я каждую пятницу провожу мастер-класс? Потому что главное — это сохранить школу, воспитать новые поколения, передать им любовь к живописи, к изобразительному искусству. Нужно, чтобы у детей все было, чтобы они не думали о красках, о кистях, холстах, мольбертах. Они приходят на мастер-класс — все у них есть. В галерее на втором этаже целая комната, приходит много детей, я рисую — они тоже рисуют и смотрят. Свое знание передаю им. Специально поставил анатомическую фигуру, цветы — все виды, что им нравится, чтобы зимой, когда солнца нет, не потеряли чувство цвета, колорита, колоритную цветовую гамму. Я вместе с ними рисую, пишу, они видят. На самом деле я больше от них получаю. Знаете, как дети умеют обобщить форму — Пикассо бы позавидовал. Так что я у них тоже учусь!
У меня много работы, я постоянно что-то новое делаю — это потребность. Надо знать наших великих художников. Сейчас я работаю над скульптурами Леонардо да Винчи и Микеланджело. Они были гиганты, оставили уникальнейшее наследие. Мне давно хотелось создать их образы, и вот наконец я к этому подошел.
Вообще постоянно делаю зарисовки, наброски. Чтобы передать первое впечатление. Вот я смотрю на вас и сразу первое впечатление передаю на бумаге.. Это же теряется. Все меняется. Организм же неодинаково работает… Восприятие каждый миг разное. Самочувствие разное, настроение, значит, то, какими глазами ты смотришь на предмет, тоже меняется. Самое важное — первое впечатление передавать. Так работали великие Микеланджело, Леонардо или, скажем, Пикассо. У Шагала я бывал, общался и знаю: это был гений, который умел вот это особое первое впечатление передать, когда есть гармония, есть особое ощущение формы и одновременно индивидуальное отношение к предмету.
Недавно закончил скульптуру Роберта Рождественского. Я его знал, и сейчас, когда работал, это большое переживание было для меня — создать его образ так, чтобы передать особый характер, его индивидуальность. Дочери понравился — для меня очень важно.
Я президент Академии художеств. Показываю: вот мое лицо, мой труд. В прошлом году я уже открыл в Переделкине музей-мастерскую — уже посетители приходят. Благодарят, очень приятно. Для любого художника это большая ценность. И это мне тонус поднимает. Я этот год работал, все время менялась там экспозиция, что-то передвигалось, добавлялось или наоборот. Вот сейчас, кажется, завершил. Получился такой парк скульптур под открытым небом. Деревья постарался сохранить, а между ними скульптуры. Вот такой у меня новый музей.
Я создал в Москве первый музей современного искусства, потому что понимал, что без этого нельзя. Это как лаборатория, где все новые идеи рождаются. Сложно угадать сегодня, что останется в веках. Но яркое, талантливое искусство молодых надо поддержать. Сегодня и взгляд на историю искусства меняется — кого вчера ругали, сегодня признали талантливейшими. Это жизнь наша. Но сегодня есть возможность вернуть и забытые имена замечательных отечественных мастеров, писать про них, делать выставки. Я бы сказал, все то, что сегодня интересного и талантливого мы видим, и есть современное искусство. Уйма течений, направлений рождается каждый день и умирает. Но, что остается, живет веками.
Знаете, у меня нет такого, как было раньше, что этот хороший, это плохой. Делить на своих и чужих. Если сделано талантливо, но мне не близко по духу, не значит, что надо ругать. Наоборот, надо хвалить. Мы все разные — по-разному одеваемся, по-разному мыслим. Когда на выставках бываю, иногда даже фамилию сразу не ищу, смотрю, как работа сделана. Есть вещи, которые — боже мой, шедевр! Надо знать, что такое колорит, что такое цветовая гамма, что такое пластика, что такое объем. Вот если эти тонкости у художника существуют, надо их ценить.
Записано в 2017 году.
Зураб Церетели скончался 22 апреля в Москве на 92-м году жизни.
Прощание состоится 23 апреля 2025 года с 12:00 до позднего вечера в верхнем храме Христа Спасителя.
24 и 25 апреля в 14:00 панихиды пройдут в Тбилиси в Музее современного искусства, основанном Зурабом Церетели.
Похороны состоятся 26 апреля в 14:00 в Дидубийском пантеоне писателей и общественных деятелей в Тбилиси.
