Конго в Москве

Говоря о выставке в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С.Пушкина Река Конго. Искусство Центральной Африки из собрания Музея Бранли, правомерно задаться вопросами: как часто гостит этнография в музеях изящных искусств и каковы тому причины? Ответить можно и так, что, мол, довольно часто, и вспомнить при этом о большой выставке пятилетней давности Искусство Тропической Африки из коллекции М.Л. и Л.М.Звягиных в том же ГМИИ или о выставке африканских масок и скульптур из коллекции знаменитого бразильского фотографа Эдди Наварро, проходившей в Государственном музее искусства народов Востока в 2008 году (там она среди различных «экзотик» оказалась практически по профилю). И в то же время нечасто. Хотя все тот же Пушкинский музей имеет в своих фондах подборку африканских статуэток, доставшуюся ему при разделе в советские времена коллекции Сергея Щукина.

И здесь без Пикассо не обошлось

Когда-то статуэтки из коллекции Щукина экспонировались в его галерее на Знаменке в одном зале с опусами кубистов. Говорят, что идею прикупить туземных идолов русскому собирателю французского импрессионизма, фовизма и кубизма подсказал сам Пабло Пикассо, в ту пору увлекавшийся негритянской пластикой (что поделать, так говорили в те давние, неполиткорректные времена). К тому времени художник уже написал почти как африканского идола интеллектуалку и меценатку Гертруду Стайн и нацепил на двух крайних справа «авиньонских девиц» ритуальные маски то ли народа фанг, то ли народа бемба, которые, видимо, углядел в этнографической экспозиции дворца Трокадеро. «У Ван Гога были японские гравюры, а у нас — Африка», — прокламировал неугомонный испанец.

Если у нынешней выставки в ГМИИ нет видимого предлога, заявленного куратором, то в качестве такого можно принять своеобразный 110-летний юбилей «негритянского периода» в творчестве Пикассо, на основе которого в известной степени вырос кубизм. Да и сама экспозиция африканских артефактов из парижского Музея на набережной Бранли уместно расположится в Галерее искусства стран Европы и Америки XIX–XX веков, где кубизм и фовизм в лице Анри Матисса, также увлеченного «примитивами», занимают главенствующие места. Так что переходы от масок, саркофагов, наверший реликвариев, тканей с ритуальными геометрическими узорами, выполненных в Центральной Африки, к опусам модернистов просто неизбежны.

«Чисто пластические структуры»

Возвращаясь к вопросу о связях этнографии с fine art, нужно заметить, что для открытия автохтонного искусства народов Африки немало сделала интернациональная художественная среда. Модернисты и авангардисты были единодушны в признании arts premiers (куда, по определению Андре Мальро, входило еще и творчество аборигенов Океании и индейцев Южной Америки) в качестве союзников. Например, немецкий арт-критик Карл Эйнштейн в своей книге 1915 года Негритянская пластика противопоставил кризисной послероденовской скульптуре африканскую энергичную «чисто пластическую структуру». В те же годы мексиканский художник и нью-йоркский галерист Мариус Сайас выпустил брошюру с говорящим названием Африканское негритянское искусство: его влияние на современное искусство.

Не отставали в признательности Африке и русские авангардисты. Художник Вольдемар Матвейс (псевдоним — Владимир Марков), один из организаторов объединения «Союз молодежи», объездивший перед Первой мировой войной практически все этнографические музеи Европы, написал монографию Искусство негров, которая, увы, увидела свет лишь через пять лет после его смерти, в 1919 году. В ней есть такие пафосные строчки: «Новое поколение художников благодарит Африку за то, что она помогла им выбраться из европейского застоя и тупика».

И потом Африку благодарили еще не раз. И во время Международной выставки декоративного искусства в Париже в 1925 году, и в 1931-м на Колониальной выставке, где особым успехом пользовались павильоны колоний, в которых показывали изделия туземных ремесленников. И еще спустя 40 лет, когда в Западном Берлине состоялась эпохальная выставка, продемонстрировавшая связи между современным художественным творчеством и искусством туземных «примитивов». А для закрепления этого урока в 1967 году в Париже была развернута выставка Примитивное искусство в мастерских художников, рассказавшая о том, как в студиях Пабло Пикассо, Андре Дерена, Мориса Вламинка, Жоржа Брака, Жака Липшица, Макса Эрнста, Генри Мура и Ханса Хартунга маски и ритуальные скульптуры из Нигерии, Камеруна, Габона и Конго заменили слепки с Давидов, Лаокоонов и Сократов.

Африканское искусство теперь и как новый музейный тренд

Но все же при всех реверансах автохтонному искусству в западном мире было принято давать фору. Понятно, из высокоморальных побуждений. По-научному же серьезно к нему стали относиться лишь в 1970-е годы после специальных международных коллоквиумов и конференций.

Тому, чтобы приравнять arts premiers к fine art, большую часть своей профессиональной карьеры посвятил знаменитый куратор Жан-Юбер Мартен, прославившийся шумной и довольно дискуссионной выставкой 1989 года Маги Земли, где бок о бок были представлены мэтры contemporary art и зачастую безымянные художники из постколониального мира. В известной степени этот идеалистический проект стал затем одним из выставочных трендов. Гуманистическое уравнение «модернистское (современное) = примитивному» было признано вполне решаемым. И в иных видных западных коллекциях произведения модернизма стали мирно соседствовать с артефактами австралийских аборигенов или африканских племен.

У нас также время от времени брались решать упомянутое уравнение, разумеется с введением местных величин. В качестве таковых выступали те или иные виды народного творчества (по Брокгаузу и Ефрону, оно равнялось «примитивному»). К слову сказать, такие же задачи ставила перед собой и нынешний директор ГМИИ Марина Лошак, когда занималась художественной программой галереи «Проун». Завсегдатаям этой галереи памятны выставки-сопоставления нефигуративных творений авангардистов и декоративно-прикладных изделий кустарных промыслов, так напоминающих узором геометрическую абстракцию (Похвала плахте; Рядом и др.). Как представляется, нынешняя выставка распространяет эту стратегию на интернациональный уровень. Вместо плахты теперь африканские ковры, которыми, говорят, вдохновлялся Матисс. Все это ново и оригинально. Впрочем, так же, как было в те времена, когда африканские божки смотрели в галерее Сергея Щукина на полотна кубистов.