ГМИИ им. А. С. Пушкина рассказал подробности о проекте с Музеем Боде

Официальный сайт Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина уже давно сообщает о тщательной и кропотливой работе, которую ученые и реставраторы Пушкинского ведут по восстановлению части коллекций перемещенных ценностей, связанных с именами великих скульпторов итальянского Ренессанса. Еще в сентябре прошлого года сайт музея информировал о начале нового реставрационного проекта и о встречах московских и берлинских музейщиков, посвященных экспонатам, до Второй мировой войны находившимся в берлинском Музее кайзера Фридриха (ныне Музей Боде). Несколько позже наша газета писала о международном семинаре ученых и реставраторов, вырабатывающих совместную стратегию восстановления экспонатов, взорванных и горевших в берлинских бункерах 6–7 мая и 14–17 мая 1945 года. Их судьба была детально описана в июньском номере TANR 2015 года на примере «Кипрской коллекции». Кстати, именно в бумажной версии этой статьи наша газета впервые рассказала о сложностях восстановления ренессансных шедевров — и в том числе двух скульптур Донателло: фрагментарно сохранившегося бронзового «Иоанна Крестителя» и мраморного рельефа «Бичевание Христа», разбитого на куски.

Сенсация ли?

Василий Расторгуев, старший научный сотрудник отдела старых мастеров, хранитель фонда скульптуры ГМИИ им. А.С. Пушкина, поделился с TANR своим удивлением, вызванным валом «сенсационных публикаций» в СМИ на прошлой неделе: «Должен признаться, что меня немного озадачили появившиеся в прессе сообщения про некие “обнаружения” и “открытия” скульптур из Берлина в Пушкинском музее, сделанные то ли немецкой группой, то ли русскими хранителями. Как часто бывает в погоне за сенсациями, все это сформулировано примитивно и местами совершенно не соответствует действительности. На волне интереса к проблеме перемещенных ценностей, как это часто случается, теряется первоначальный смысл сообщения, которое начинает обрастать мифами и легендами…»

Что же все-таки в последнее время произошло с шедеврами ренессансной пластики на самом деле? Какие-то изменения в их статусе и судьбе? Василий Расторгуев пояснил:

«В начале мая мной и хранителем Музея Боде Невиллом Роули во Флорентийском институте истории искусств был представлен доклад, демонстрирующий современное состояние ряда знаменитых среди специалистов произведений, происходящих из Берлинского собрания и сохраняющихся в Москве. Около 70 лет они официально считались утраченными в войне, мы показали, что это не так. Но все это открытия того рода, которые может сделать любой желающий, если откроет каталог берлинского музея 1933 года на необходимой странице. Никто из нас не претендует здесь на роль первооткрывателей, это совершенно несправедливо по отношению к нескольким поколениям хранителей этих предметов, да и ряду московских специалистов, например, в университетской среде, было давно известно об их существовании…»

Конференция в немецком Институте истории искусств (Kunsthistorisches Institut in Florenz, Max-Planck-Institut) во Флоренции называлась «Из Берлина в Москву: итальянская скульптура XIV–XV вв., потери и находки». Именно на ней Василий Расторгуев вместе со своим немецким коллегой рассказал о составленном им списке из 59 предметов, куда вошли самые интересные экспонаты, нуждающиеся в реставрации. Позиций в этом списке могло бы быть и больше, говорит Расторгуев, «но я не включил в него предметы, не представляющие для нас интереса сейчас (например, совсем разбитые, медали, нумизматику и прочее), на данном этапе, дабы не затягивать рабочий процесс. Со временем мы расширим этот список, когда получим согласование на все остальное: дело в том, что помимо прочего это процедура связанна с заполнением электронной базы lostart.ru».

Главные сложности для предъявления этих и других экспонатов широкой публике, впрочем, имеют отнюдь не бюрократический характер: предметы из берлинского собрания поступили в Пушкинский в весьма поврежденном виде. Бронза и мрамор скульптур оплавились, а кипрская и италийская керамика (более 200 терракотовых скульптур и примерно столько же ваз) оказались рассыпанными на сотни фрагментов.

Раненые шедевры

В самом конце войны власти Берлина свезли музейные фонды в многоэтажный бункер парка Фридрихсхайн, где с разницей в две недели произошли пожар и серия взрывов. Значительная часть произведений погибла либо была сильно повреждена.

По наиболее правдоподобной версии исполнителями этой акции считаются бойцы группы «Вервольф», выполнявшие приказ Гитлера от 18 марта 1945 года под кодовым названием «Нерон», предписывавший уничтожить «все коммуникации, средства связи, промышленные объекты, объекты снабжения населения, а также материальные ценности».

Когда к ситуации подключились советские искусствоведы, толщина слоя пожарища, насыщенного осколками памятников искусства, превышала метр. Прибывшие вскоре из Москвы археологи произвели первичный разбор завалов и сортировку предметов, сложили материал в ящики и отправили их в СССР. В 1946 году груды неразобранных осколков и обломков поступили в тогдашний ГМИИ им. Пушкина, после чего все эти ящики перевезли в хранилище на территорию монастыря в Сергиевом Посаде. Здесь, в расположении специального архива Министерства культуры, они просуществовали до начала XXI века. И только после решения о переводе архива в Москву многострадальная «Берлинская коллекция» оказалась, наконец, в руках специалистов Пушкинского музея.

Василий Расторгуев разводит руками: «Я должен сразу оговориться, чтобы было понятно, что речь идет о скульптурах в плохом и очень плохом состоянии. История этих предметов особенная и очень непростая: в 1958 году все вещи из этого фонда, имевшие хорошее состояние, были возвращены в ГДР, а в Пушкинском остались лишь тяжело поврежденные работы, которые затем были сданы на хранение в особый Архив художественных произведений Министерства культуры, потому что ни отреставрировать, ни выставить их в советское время не было возможности. Они возвратились в здание музея лишь в начале 2000-х годов, но это не решило проблемы. Сами посудите, в каком зале музея можно выставить половину обгорелой статуи Донателло, отягощенную к тому же трофейным происхождением?»

Поверх барьеров

В тесной связке с Минкультом (ведь перемещенные ценности — не только искусство, но и политика) музей работает до сих пор. Как сказала TANR Марина Лошак, директор Пушкинского музея, «позиция Министерства культуры в этом вопросе максимально открыта — мы с ними не прячем все эти вещи, но тщательно и кропотливо готовим новую постоянную экспозицию, по мере готовности показывая все, что хранилось еще со времен Второй мировой.

Выставки трофейного искусства проводятся у нас регулярно вот уже более 10 лет. Мы показали уже и “Золото Шлимана” и прекрасно отреставрированную итальянскую живопись; дважды, в 2005-м и в 2014-м, обнародовали результаты реставрационных работ из “Кипрской коллекции”. Теперь у нас подошла очередь Кранахов, которые представлены в экспозиции вот буквально сейчас…»

Лошак вторит и Расторгуев: «Уникальность сегодняшнего момента в том, что именно теперь, впервые за очень долгий срок, между нашими музеями, ГМИИ им. Пушкина и Музеем Боде, сложилась ситуация полноправного и открытого взаимодействия, чего в области перемещенных ценностей достичь очень и очень трудно. Мы специально избрали местом нашего сообщения не Москву и не Берлин, а Флорентийский институт — как своего рода нейтральную территорию и важнейший центр изучения ренессансной культуры. Доклад был зачитан на итальянском языке, который ни для одного из нас не является родным, и адресован прежде всего специалистам — из искусствоведческой и музейной среды, из самых разных стран мира.

Наше сотрудничество началось с выставки “Исчезнувший музей”, прошедшей в прошлом году в Берлине, — она, насколько мне известно, является первым в своем роде опытом воспоминания об утраченных в ходе войны произведениях искусства. Достаточно смелый и неоднозначный кураторский проект директора музея Жюльена Шапюи, пришедшего на свой пост сравнительно недавно, на крайне болезненную для немецкой публики тему — он был сделан разумно и тактично, вынося за скобки всю политическую проблематику и пропагандистскую риторику минувших лет. В фокусе внимания было само искусство, не перемещенное в Россию, а навсегда утраченное, как знаменитый «Святой Матфей» Караваджо, и память о нем. Мы в Пушкинском не могли не отреагировать на это событие и впервые показали хранящиеся у нас работы круга Донателло из бывшего берлинского собрания на совместной конференции…»

От слепков снова к слепкам

«Святой Матфей» Караваджо погиб в том же самом многоэтажном берлинском бункере, где сгорело более 400 картин большого формата (восемь холстов Пауля Рубенса, «Пан» Луки Синьорелли), хранившихся на нижних этажах. Тогда как скульптуры, ныне находящиеся в Москве, держали на верхних этажах, где они и были серьезно повреждены. Хотя надежда на восстановление этих вещей до сих пор остается.

Дело в том, что при поступлении новых экспонатов в музейные коллекции немецкие ученые еще в XIX веке снимали с них гипсовые слепки. Берлинская гипсовая фабрика (Gipsformerei) существует и по сей день. Так, значительная часть старых интерьеров Пушкинского музея заполнена слепками, купленными на этой фабрике Иваном Цветаевым, основателем ГМИИ им. Пушкина, еще в 1912 году. Теперь эти слепки должны помочь в реставрации обгоревших предметов.

«В этом году сотрудничество с немецкими коллегами продолжается, — рассказывает Василий Расторгуев. — И на предстоящем этапе мы надеемся перейти к совместным реставрационным работам. Физико-химические исследования и подготовка к реставрации, обмен предложениями проходят уже в настоящий момент. По странной иронии судьбы, слепки с большинства поврежденных и не сохранившихся произведений скульптуры были сделаны еще в позапрошлом веке, и формы для них сохраняются в Берлине. В ряде случаев они могут дать ценнейший материал для восстановления экспозиционного вида предметов. Хотя есть школы реставрации, которые отвергают такой подход.

Но все же реставраторы Пушкинского, начавшего свое существование как музей слепков, смотрят на такую перспективу оптимистически, за исключением тех случаев, когда такое восстановление нецелесообразно или этически сомнительно. И от ситуации, когда отреставрированные скульптуры, среди которых действительно есть произведения мирового уровня, займут свое место в экспозиции московского музея, несомненно выиграют обе стороны проекта, и русская, и немецкая. Вот тогда и можно будет говорить о сенсации…»

Что же дальше?

Марина Лошак призывает дождаться результатов работы международной команды реставраторов: «Событий такого рода у нас много — мы живем и работаем в поле постоянных открытий и постоянного уточнения существующей картины музейных собраний мира. Идет обычный процесс, в котором просто невозможно сделать все сразу. Наша работа кропотлива и нетороплива, ведь мы должны описать то, что хранится в фондах, опубликовать данные научных исследований и только затем вводить блоки тех или иных предметов в культурный и музейный обиход. Собственно, именно в такой деятельности и заключается миссия любого музея.

Да, во многих российских музеях (например, в Эрмитаже или в Государственном историческом музее) существуют произведения искусства, перемещенные по результатам Второй мировой войны. В 2005 году к работе с ними подключились немецкие искусствоведы, и этот процесс совместной деятельности постоянно нарастает…»

Марина Лошак также рассказала TANR, что работы ренессансных скульпторов (Донателло, Никколо и Джованни Пизано, Тино ди Камаино, Андреа дель Верроккьо, Луки делла Роббиа, Мино да Фьезоле и некоторых других) будут представлены на большой итоговой выставке, которую со временем планируется включить в обновленную постоянную экспозицию Пушкинского музея.

Правда, о сроках проведения этого выставочного проекта говорить пока рано, ведь реставрация раненых скульптур только-только начинается. И многое будет зависеть от сотрудничества всех сторон, заинтересованных в возвращении человечеству выдающихся творений.