Александра Санькова: «Людей, интересующихся дизайном, становится все больше и больше»

Московский музей дизайна (ММД) взял на Лондонской биеннале дизайна один из трех главных призов — медаль за лучшее воплощение темы выставки в Сомерсет-Хаусе, посвященной утопиям разного рода (две другие медали получили экспозиционеры из Ливана и Швейцарии). Как уже писала TANR, инсталляция «Открывая утопию», концептуально придуманная ММД и созданная его арт-директором Степаном Лукьяновым, рассказывает об экспериментах советских разработчиков, связанных с деятельностью Всесоюзного научно-исследовательского института технической эстетики (ВНИИТЭ) в 1960–1980-е годы. Именно здесь в, казалось бы, глухие и застойные времена ковалась самая что ни на есть передовая дизайнерская мысль второй половины ХХ века.

Впрочем, директор ММД Александра Санькова не случайно называет проект своего музея для биеннале, появившийся в результате четырехлетних исследований, «хедлайнерским», то есть идеально соответствующим идее этой международной выставки дизайна. Ее главная задача — показать воплощение в жизнь утопии гармонического существования, над которой работают лучшие дизайнеры и конструкторы во всем мире. Ведь разработки ВНИИТЭ в жанре «технической эстетики» так и остались неосуществленными. Инсталляция, представляющая Россию на этом интернациональном смотре-конкурсе дизайнерской мысли, отчасти объясняет, почему это произошло и как в СССР не случилось ренессанса передовых технологий.

Александра, поздравляю вас и ваш музей с медалью. Что вы чувствуете в связи с этой наградой?

Мы гордимся тем, что результат нашего труда был так высоко оценен международным профессиональным сообществом, что каждый день на российский стенд приходит очень много людей. И они не просто заглядывают, проходя мимо, — они надолго задерживаются, смотрят документальный фильм, задают вопросы, в кафе биеннале мы видим читающих буклеты нашей экспозиции…

Этот огромный интерес — стимул для нас двигаться дальше! Команда, работавшая над проектом: Степан Лукьянов, Ольга Дружинина, Наталья Гольдштейн, Екатерина Шапкина, Светлана Чиркова, Андрей Сильвестров, — наши коллеги по музею и все, кто помогал нам, поддерживал, верят, что это станет переломным моментом в жизни музея. Когда президент биеннале Джон Соррел стоял с нами на сцене, он сказал, что потрясен нашим проектом, нашим энтузиазмом, профессионализмом. Он считает, что эта победа — начало международной кампании по поддержке самого молодого в мире музея дизайна.

В чем заключается идея российской экспозиции, награжденной в Лондоне?

Темой I Лондонской биеннале дизайна стала «Утопия». И что же может быть утопичнее идей советского дизайна? Думаю, наш проект должен стать хедлайнерским. Он называется «Открывая утопию». Мы показываем забытый и так мало изученный советский дизайн, который создавали во Всесоюзном научно-исследовательском институте технической эстетики, а именно так — «техническая эстетика» — называли дизайн в СССР.

Дизайнеры хотели построить новую жизнь, новый быт, и почти все их передовые концепции разбивались о стену бюрократии, непонимания чиновников на руководящих постах, о нежелание тратить бюджетные деньги на смену производственных линий. Несмотря на море новых разработок, в СССР десятилетиями выпускались вещи одного и того же дизайна, и некоторые из них выпускаются в том же самом виде до сих пор.

Было много художественно-конструкторских бюро и специальных институтов, работавших при министерствах и крупных предприятиях. Даже на военном производстве инженеров обучали дизайн-мышлению на специальных семинарах, которые проводил ВНИИТЭ. После этих занятий самые увлеченные инженеры переходили на сторону дизайна, переквалифицировались. Для советских дизайнеров работа была призванием. В этот раз мы показываем проекты, созданные в 1960–1980-е годы.

Они так и не внедрены в производство?

Это прекрасные разработки, большинство из которых так и остались проектами. В лучшем случае были выполнены действующие макеты в масштабе 1:1, малая часть была внедрена в производство частично. Разбирая архивы, я радуюсь, когда встречаю фотографии дизайнеров за работой, тех людей, которые передали нам в дар свои архивы. Для них появилась надежда на то, что труд их жизни не будет предан забвению и то, что они создавали на протяжении более 40 лет, будет исследовано и представлено международной аудитории, что эта страница истории советского дизайна станет частью истории дизайна мирового. Та теоретическая и концептуальная школа советского дизайна, которая сформировалась во ВНИИТЭ, стоит на уровне Баухауса и Вхутемаса. Просто она еще не так раскручена. Но многие разработки, в том числе в сфере дизайн-программ и дизайн-мышления, эргономики, я уверена, со временем станут предметом международных исследований, составят теоретическую основу и помогут определить ДНК нового российского дизайна.

Вы сразу пришли к этой концепции или были альтернативные проекты?

Когда мы стали думать над темой российского стенда на Лондонской биеннале дизайна, мы сначала хотели показать утопические авангардные проекты, которые разрабатывали студенты Вхутемаса. Однако почти сразу отказались от этой идеи, потому что каждый раз, когда речь идет о России, все говорят «авангард» и «конструктивизм». С одной стороны, это замечательно, и, как на любой большой международной выставке, лучше показывать то, с чем зритель уже знаком и что готов легко воспринимать. У экспозиции в рамках масштабной выставки должна быть четкая генеральная идея, которая будет легко считываться, потому что зритель смотрит много павильонов и экспозиций за один раз. С другой стороны, хотелось выйти из этой колеи и показать новый проект, учитывая то, что западная публика в целом, и публика Биеннале дизайна в особенности, более подготовлена к восприятию новых проектов, связанных с креативными индустриями.

Второй была идея показать историю российского дизайна от авангарда до современности. Мы хотели подчеркнуть непрерывность и преемственность нашей истории, проартикулировать эту связь и для наших соотечественников, и для международного дизайн-сообщества. Мы выстроили три параллельные истории: транспорт, спецодежда и средства коммуникации. В рамках этих трех линий мы хотели показать разработки конструктивистов, которые никогда не были реализованы, затем футуристические проекты ВНИИТЭ и, наконец, новые концепты современных российских компаний. Эту идею мы детально отработали и даже утвердили на биеннале. Но в последний момент передумали — решили не показывать современные промышленные разработки (даже если они сейчас выполнены только на уровне идей и концепций) в контексте темы «Утопия», не хотели подгонять их в разряд утопических.

Тогда родилась последняя концепция, которую мы и воплощаем на биеннале. Мы подумали, что с точки зрения свежей информации для западного дизайн-сообщества и открытия новой интересной истории из нашего прошлого будет правильным представить разработки Института технической эстетики. Мы выбрали разработки ВНИИТЭ — в основном те, которые были выполнены как концепты или внедрены только частично.

Как вы работали над этой инсталляцией? С чего начинали?

Нам самим интересна тема сохранения наследия ВНИИТЭ не только как одной из главных теоретических школ дизайна ХХ века, но и как практической школы, которая направила, помогла сформировать облик советского дизайна в ХХ веке.

Впервые мы покажем архивные материалы, которые нам передали бывшие сотрудники ВНИИТЭ. Мы с трудом идентифицировали многие проекты, так как людей, которые помнят разработки, практически не осталось. История уходит, ускользает, и мы торопимся собрать воспоминания, атрибутировать проекты и материалы. Для подготовки проекта мы записали 18 интервью, встречались с практикующими дизайнерами и с бывшими сотрудниками института. Трое из них стали консультантами проекта: Александр Грашин (руководитель отдела промышленного дизайна ВНИИТЭ), Марина Тимофеева (отдел теории и истории ВНИИТЭ), Александр Лаврентьев (проректор по научной работе МГХПА им. Строганова, отдел теории и истории ВНИИТЭ).

Александра, для чего нужно участие в таких выставочных «чемпионатах мира» стране с не самой комфортной бытовой и вещной средой?

Мы жили много лет в ситуации тотального дефицита, мы научились сами шить, строить, придумывать для вещей новые функции. Помните, пылесосами сушили волосы и разбрызгивали на потолок побелку?

Да, товаров народного потребления не хватало, и ВНИИТЭ вместе с министерствами запустил две дизайн-программы: «Культбытмаш-1» и «Культбытмаш-2». На предприятиях страны существовало более 330 художественно-конструкторских бюро и отдельных дизайнерских подразделений. При министерствах были свои отраслевые специальные художественно-конструкторские бюро (СХКБ): при Министерстве легкой промышленности — СХКБ «Легмаш», Институт игрушки, при Министерстве деревообрабатывающей промышленности — Институт мебели и другие. Было трудно поддерживать разнообразие ассортимента при плановой экономике, когда вещи были неубиваемыми и служили годами (то, что сейчас называется sustainable), в то время как на Западе существовала рыночная экономика и дизайн должен был выделять твой продукт, чтобы его купили.

Нашему дизайну следовало быть эргономичным, практичным, а главное — реализуемым на существовавших предприятиях с доступными в то время материалами и оборудованием. В советском дизайне не было изящества и пластики, как в итальянском, минимализма и чистоты, как в немецком, но в нем была та функциональность, «правда» материала и формы, которые отличают нас от других.

Говоря о ВНИИТЭ, мы в первую очередь рассказываем о феномене — уникальной теоретической футурологической школе дизайна, которая была создана. Многие проекты разрабатывали в отделе перспективного планирования, они даже не имели конкретного заказчика. Это были задания на разработку идей по оснащению будущего жилища или идей будущего оборудования. Мы понимаем: невозможно говорить о том, что мы были впереди планеты всей с внедрением и производством супердизайн-разработок. У нас был свой путь, своя история дизайна, которая складывалась именно в той политической и экономической ситуации.

Наша задача как музея дизайна — собрать как можно больше экспонатов, архивов, информации и представлять в разных форматах отечественную историю дизайна на международных мероприятиях. У нас есть своя история, и мы должны ее рассказать.

Чем еще занимается Московский музей дизайна?

Мы создали наш музей для того, чтобы сохранить материальное наследие страны, которое является неотъемлемой частью нашей культуры. Почти в каждой столице мира есть музей дизайна, а у нас ничего такого не было! Московский музей дизайна стал первым и единственным в России музеем дизайна. Мы собираем коллекцию дизайна и архивы российских дизайнеров, проводим мероприятия и делаем выставки, которые интересны широкой аудитории.

Как, по какому принципу устроены ваши экспозиционные проекты вроде лондонского?

Информацию на выставках надо подавать на нескольких уровнях. Первый, поверхностный — для людей, которым хочется увидеть что-то знакомое или прикольное. Второй, более глубокий — для тех, кто интересуется дизайном и его историей, — чтобы они нашли новую для себя информацию, чтобы каждый вынес с выставки новые впечатления в нужном объеме. Параллельно выставкам мы организуем лекционные программы, готовим издания по истории российского дизайна, снимаем документальное кино о дизайне и дизайнерах.

Какие проекты вы уже сделали и что намечается?

Мы делаем просветительские выставки. Например, «Советский дизайн 1950–1980-х», которая была показана в Москве в 2012-м и в Роттердаме в 2015-м. В 2018 году мы откроем ее в бельгийском музее дизайна Art & Design Atomium Museum (ADAM). Эта тема интересует и российскую, и международную аудиторию. Например, в Москве ее посетило 150 тыс. человек, а в Роттердаме — 120 тыс. Это наглядно показывает интерес к данной теме.

В российском павильоне на Экспо-2015 в Милане мы сделали инсталляцию о русском революционном авангарде (агиттекстиль и агитфарфор). Чтобы экспозиция была более эффектной и легко считывалась, рисунки агиттекстиля, в реальности очень мелкие, мы увеличили в размере. Когда я учила молодежь — стендистов, которые работали в павильоне, — оказалось, что они ничего про авангард не знают, но, когда мы им рассказывали о нем, все были в восторге. Наши соотечественники ничего не знают, а на Западе такая же ситуация. Слышали в основном про конструктивизм, но это, пожалуй, единственная тема из истории российского дизайна, которая всем известна.

В июне 2017 года мы откроем выставку «Бумажная революция» в Брюсселе в бельгийском ADAM, очень любим этот молодой и бодрый музей дизайна. В текущем году вместе с РОСИЗО открыли «Историю кино в киноплакате» в Манеже. Мы также делаем выставки европейского дизайна в Москве, выбирая классические образцы и темы, которые могут заинтересовать наших зрителей. Делали выставки голландского дизайна в Манеже в перекрестный Год России — Голландии, британского дизайна в ГМИИ им. А.С.Пушкина в перекрестный Год России — Великобритании.

В марте 2017 года открываем в Пушкинском музее выставку датского дизайна совместно с Музеем дизайна Дании. Мы готовим фильмы, которые будут показаны на телеканале «Культура», о шведском, британском и, конечно, российском дизайне. И готовим документальный фильм и книгу об истории ВНИИТЭ. Проект, который мы представили на Лондонской биеннале, — это результат четырехлетнего исследования.

Самое главное для нас — искать, изучать и рассказывать, постоянно выходя на самую широкую аудиторию. У нас небольшая команда и очень много планов, мы очень надеемся найти новых коллег и партнеров! Мы надеемся, что в результате нашей работы людей, интересующихся дизайном, становится все больше и больше. Чем выше интерес к этой тематике, тем больше поддержки мы будем получать от государства и частных компаний, потому что продвижение дизайна в нашей стране и сохранение его истории — это наше общее дело.

Кто вам помогал с участием в Лондонской биеннале дизайна?

Наша экспозиция в Лондоне была сделана при финансовой поддержке Министерства торговли и промышленности Российской Федерации и госкорпорации «Ростех», АО «ОДК» (Объединенная двигателестроительная корпорация). Это показатель того, что дизайн становится важным и нужным элементом нашей промышленности.