Эйя-Лииза Ахтила: «Видеохудожнику важно внимательно относиться к зрительному процессу»

На 5-й Московской биеннале современного искусства в 2013 году зритель мог видеть видеоработу с расположенной горизонтально елью в полную величину — это произведение одной из самых первых медиахудожниц Финляндии Эйи-Лиизы Ахтилы. Сегодня Эйя Ахтила оценивает работы других режиссеров (она входила в состав жюри Международного кинофестиваля в Марселе, а также 68-го Венецианского кинофестиваля), продолжая участвовать в биеннале современного искусства по всему миру. C сегодняшнего дня и весь октябрь московский зритель сможет увидеть ее работу на фестивале медиаарта «ВидеоFocus» в Государственном центре современного искусства (ГЦСИ). TANR решила побывать в студии художницы в Хельсинки и расспросить ее о новом языке медиаискусства, неигровом кино, а еще о любви к Андрею Тарковскому и Льву Толстому.

В чем для вас разница между медиаартом и кино? Вы были членом жюри главного конкурса на 68-м Венецианском кинофестивале в 2011 году, до этого сами получая награды и гранты за аудиовизуальное искусство. Расскажите, в чем разница.

Об этом можно говорить очень долго. Различий несколько, на мой взгляд, главное — это способ создания образов с помощью определенного медиа: цифры или традиционной целлулоидной пленки. От результата в конечном итоге зависит, где будет демонстрироваться работа. Хотя могу сказать, что сейчас различия постепенно исчезают. К сожалению, все переходят на цифровую запись, да и той доступности пленки, какая была раньше, просто нет. Другое различие связано, конечно, с историей видов визуального искусства, формами повествования, способами рассказывания, качеством нарратива. Если посмотреть на мой прошлый опыт, то мне с самого начала было интересно создавать именно истории, маленькие видеорассказы, в которых слова и диалоги играли бы едва ли не главную роль. В этом ключе писать сценарий — необходимая вещь. Да и с другой стороны, без сценария не обойтись, если работаешь с группой людей, с командой, как это происходит у меня.

А если к вам приходят новые идеи в процессе работы, вы меняете сценарий?

Да, и в этом у меня больше свободы, чем у режиссеров игровых лент или документалистов. К одной из последних работ «Благовещение» (The Annunciation, 2011) я заранее готовила сценарий, но это было больше для поддержания структуры, на которую я полагалась и которую брали за основу актеры. Я хотела оставить вопрос открытым, а не сама отвечать на него, посмотреть на то, как трансформируется идея чуда, идея сакрального в мыслях участников моего фильма. Я хочу добавить, что работала не с профессионалами, а с любителями. Женщины, участвующие в проекте, — из финского кризисного центра для поддержки женщин Deaconess Institute. У них была свобода самовыражения, свобода говорить, даже если их мысли отличались от авторских.

Расскажите, а с чего началось ваше увлечение медиаартом? Это произошло, когда вы впервые взяли в руки камеру или, может быть, познакомились с работой какого-то режиссера?

Я придумала свою первую видеоработу вместе с моей подругой Марией Руотсала. Мы учились на одних курсах кинематографии London College of Communication и после этого начали вместе работать. Вместе легче идти вперед, один может помочь другому. Но это было так давно, в 1987-м. Если смотреть глубже, то первый интерес возник, когда мне было 13 или 14 лет. После школы я любила посещать наш киноклуб в Хяменлинне, где родилась. Там показывали авторские фильмы, например Андрея Тарковского, работы которого меня даже в том юном возрасте очень впечатлили.

Неужели? А какой его фильм ваш самый любимый?

Мне очень нравится «Сталкер». То, как в нем герои передвигаются и разговаривают с друг другом. Действие на фоне и при участии природы и воды. Это то, что я сама нередко использую в повествовании. Еще меня очень вдохновляет русская классическая литература, философские диалоги героев. И способ передачи отношений между людьми.

Философия ваших работ менялась со временем, переходила от феминистских тем к исследованию взаимодействия человека и природы. Может быть, можно выделить некий лейтмотив, который для вас наиболее важен?

На самом деле впечатление от фильма либо произведения медиаискусства во многом зависит от настроения, возраста, в котором смотришь на него. Меня всегда интересовал мир других: людей, животных, природы. Вы, наверное, видели мою работу Horizontal, она была в Москве? Когда я работала над выставкой в Испании и думала, какие работы в нее включить, я вспомнила о старом фильме «Сегодня» (Today, 1996). Я вспомнила, что в нем тоже изобразила еловое дерево. История основана на реальных событиях — смерти мужчины, который погиб в месте под Хаттулой, в 100 км к северу отсюда. Он разбился на мотоцикле, и это был несчастный случай. Его семья в память о нем посадила на месте аварии ель. Мой фильм кончается следующим: я показываю это дерево, то, как оно выросло со дня трагедии, каким высоким стало, олицетворяя пройденное время. Ель становится практически главным персонажем работы. В общем, тогда я решила, что фильм тоже будет участвовать в выставке.

Фильм The Present (2001) — совсем другой, он посвящен психологическим проблемам, процессу примирения страдающих психическими расстройствами женщин, прощению себя. Чем вам интересны такие пограничные состояния? Или это в принципе близко к состоянию художника ?

Частично потому что это о выходе человека за границы собственных пределов. И о том, что, переживая разный возраст, люди задумываются о разных вещах. Для меня это о взрослении, о поисках того, как стать старше.

Вы скучаете по детству?

Не могу сказать, что я очень скучаю, но вспоминаю с нежностью то время. Определенные воспоминания, обрывки памяти из детства. Теперь, спустя время, я переживаю их по-другому, трактую иначе. Я всегда считала себя феминисткой и рассматривала эти проблемы. «Дом» (The House, 2002), «Ветер» (The Wind, 2001), «Сегодня» (The Present, 2001) — они основаны на интервью c реальными женщинами. У них были психозы или другие нервные расстройства. Логично, что меня волнует женская психология. И конечно, мне интересно, каким образом в этом случае работает человеческий разум. Используя определенный способ видеонарратива, я показываю разные точки зрения, представляю разное ощущение времени каждым отдельным человеком или животным. Вот ворон смотрит на лес с высокой ветки. А вот женщина, которая живет в другой реальности и иначе смотрит на мир. В этом отношении для меня важна философия Якоба фон Икскюля и его понятие умвельта (если попытаться описать просто — это интерпретируемый каждым субъективный мир, поведенческое пространство жизни, значимая среда. — TANR). Мне кажется, только видео может адаптироваться и как-то передать это состояние, быть полезным в демонстрации таких смыслов.

Каким образом вы решаете, как фильм будет инсталлирован в пространстве, сколько экранов использовать, как их расположить?

Это приходит из идеи фильма. Предмет имеет значение. Сейчас я создаю новую работу на тему космоса. Меня привлекает хаотичное, но при этом гармонизированное движение космических тел. Я буду использовать шесть экранов, которые, скорее всего, расположу в форме эллипса, чтобы точка просмотра менялась плавно. Когда я только начинала работать с несколькими экранами, мне казалось, трех будет вполне достаточно. Но позже все изменилось. В 2009-м я делала большую инсталляцию под названием Where is Where, в ней было четыре экрана, практически ожившая комната со зрителем в середине. Это важно потому, что кинематографическое пространство с одной стороны продлевалось в реальное, действительное пространство, а зритель чувствовал себя соучастником. Зритель также мог выбрать, на что смотреть, потому что охватить взглядом все сразу невозможно. Видеохудожнику важно внимательно относиться к зрительному процессу, продумывать, как поставить камеру во время съемки, а потом, на выставке, — как сохранить единство разъединенного на экранах пространства. Когда актеры смотрят друг на друга с разных экранов, пространства должны пересекаться.

У нас в России увидеть немассовое, авторское кино непросто, этим летом у нас впервые прошел фестиваль экспериментального кино, хотя существует несколько фестивалей медиа- и видеоарта. Как с этим дела в Финляндии?

Я была в жюри 68-го Венецианского фестиваля. Тогда, если помните, приз ушел русскому режиссеру Александру Сокурову за фильм «Фауст». Я была на одном интервью, когда его спросили о состоянии русского кинематографа, и он очень аккуратно объяснил, какова ситуация с кино в России. Я думаю, у нас все несколько лучше. Тем не менее, все коммерциализируется, мы видим все больше и больше американского кино. Эти «фильмы» (Показывает пальцами кавычки.) имеют широчайшее распространение, и, насколько мне известно, в Финляндии только в 20% кинотеатров можно увидеть европейские и в том числе русские работы. На финском телевидении есть канал Teema (Yle Teema), в вещании которого — новые фильмы не для широкого проката со всего света, и это очень здорово. У нас тоже существует несколько ежегодных фестивалей видеоарта, причем, я добавлю, финские видеохудожники не ориентируются ни на государство, ни на позиции каких-то учреждений, ни на мнение общества. Это забавно в том плане, что, в отличие от современной литературы, музыки, танца и театра, финские видеохудожники известны за рубежом. Похоже, видео остается для нас главным медиа.

На грядущем фестивале медиаарта «ВидеоFocus» в Москве мы увидим вашу старую работу (Me/We, Okay, Gray, 1993). Это был выбор куратора или ваш? Я видела ленту, ее изобразительный язык сильно отличается от того, что вы делаете сейчас.

Это был выбор куратора. Если бы кто-либо спросил меня, это была бы новая работа. Например, Studies of the Ecology of Drama.

Почему медиахудожнику важно уделять особое внимание тому, на что он снимает, почему нельзя использовать iPhone, а потом смонтировать что-то?

У меня очень много видео, снятых на iPhone, правда, я их никому не показываю. Это дает мне идеи для дальнейшей работы, дает вдохновение. Телефон легко использовать, он нетяжелый, можно снимать из труднодоступных точек, куда сложно транспортировать камеру. Но все же этого качества не хватает при проекции на большой экран. Я покажу вам одно видео на моем iPhone — это просто дождь в лесу. Но я могу использовать этот звук дождя в своей будущей работе. Возможно, это будет что-то для биеннале современного искусства Art Dubai в 2017-м.

В этом году вас еще не приглашали в состав жюри какого-нибудь кинофестиваля? Любопытно, вы следите за международными конкурсами?

Участвовать в жюри Венецианского фестиваля, к сожалению, можно только один раз. Возможно, я представлю свою работу на будущей биеннале в Венеции.

Вы много говорили о том, что вас на создание видео вдохновляют книги, причем даже не столько само содержание, сколько чтение вслух. А можете порекомендовать несколько книг нашим читателям?

Книгу «Планета» Полины Хассиоки, поэзию Пентти Сааарикоски. Мне очень нравится роман «Война и мир» Льва Толстого, я также люблю поэзию Райнера Рильке. Еще я бы порекомендовала «Листья травы» Уолта Уитмена и «Секретную жизнь деревьев» Питера Воллибена.