Пино Пинелли: «Я хочу, чтобы зрители почувствовали мясо произведения»

В Мультимедиа Арт Музее открылась первая в России выставка лидера «аналитической живописи», минималиста и экспериментатора Пино Пинелли. В чистом пространстве белого зала художник, цепляющий взгляд ярко-алым галстуком и подтяжками — прямо в цвет своей работе «Живопись R.», рассказал TANR о «живописи с телом», сицилийском детстве и любви к приключениям.

Первое, на что обращаешь внимание при виде ваших работ, — это цвет. Какую смысловую нагрузку он несет? Близки ли вам идеи Василия Кандинского, его динамическая теория цвета?

Цвет в моих работах — основополагающая составляющая, то, на что я делаю основной акцент. Главные цвета, с которыми я работаю, — красный, синий и желтый. Но лучше не пытаться как-то это анализировать, надо просто почувствовать энергию, здесь важна спонтанность восприятия.

Но идея соотношения цвета с музыкой, я знаю, вам близка. И многие кураторы говорят о музыкальности ваших работ.

Когда в Париже в галерее Galerie Chantal Crousel проходила выставка моих работ, ее директор Николас Свеннанг сказал, что в них очень много музыки и, если проводить аналогии, больше всего они напоминают Баха. Мне очень нравится Иоганн Себастьян Бах. И на мой взгляд, построение музыкальной фразы вполне можно сравнить с построением художественной работы. Еще мне нравится Шопен, в его музыке часто возникают взрывы, всплески. Знаете, чтобы выстроить концепцию выставки, я всегда представляю оркестр: там я расположу ударные, а здесь будут духовые, флейты. Выставка должна иметь музыкальную структуру.

Я боялась, что вы будете говорить о додекафонии, музыкальном экспрессионизме…

Это, конечно, тоже присутствует, но бояться незачем. (Смеется.) Музыка развивается, ничто не стоит на месте. Здесь возникает вопрос восприятия. И все-таки выставку мы оцениваем прежде всего зрением. Слуховое и зрительное восприятие совершенно разные.

Название выставки в Мультимедиа Арт Музее — «Материя. Фрагмент. Тень». Какую роль играет последний элемент?

При таком освещении это чуть меньше видно (показывает на источники света в зале), но вообще-то тень очень важна. Она входит внутрь работы, формирует тело произведения, овеществляет его. Становится возможным почувствовать кожу произведения, его хочется потрогать.

Вижу, что вам важно задействовать как можно больше органов чувств.

Безусловно! Я очень надеюсь, что мои произведения вызывают все эти ощущения у зрителя. Я хочу, чтобы зрители почувствовали мясо произведения. Его плоть и страсть.

Расскажите немного о вашем детстве и юности.

У меня было счастливое детство, которое я провел в городе Катании на Сицилии. Я рос в компании с вулканом, который вел себя достаточно капризно. Жить рядом с вулканом необыкновенно, ведь он живой, он дышит, ты его чувствуешь, даже когда нет опасности извержения. В этом всегда есть свое очарование, и это очень повлияло на меня.

Почему вы не захотели отразить эти ощущения в классическом пейзаже? В интервью вы говорили, что на вас оказали влияние работы Лучо Фонтаны.

Я работал, имея в виду идею вулкана, саму материю вулкана. Вулкан, который взрывается, извергается, выходит на поверхность. Что касается отношения к Лучо Фонтане — это человек, который открыл занавес в новый мир. Он абсолютный мастер. Фонтана намекнул зрителю на то, что находится по ту сторону стены. По ту сторону занавеса. Что за ним? Какая тайна? Неизвестное… А я, как винодел, который обрабатывает виноград, продолжил поиски и попытался зайти за картину, подумать о том, что происходит за ней. Тема моих произведений — разлом и диссеминация. Я сею семена.

Читала, что в этой связи вас вдохновляли сеятели Винсента Ван Гога и Жан-Франсуа Милле.

Конечно, у меня в голове была эта связь, но в большей степени меня вдохновляют произведения великого Пьеро делла Франческа. Это художник, который открывает все. Который идет в глубину персонажа, раскрывает его изнутри. Он придает фигурам мгновенно узнаваемый образ. Также это великий урок перспективы. Посмотрите на его картину «Бичевание Христа», на фигуру Иисуса. Меня особенно удивляет положение его рук, в этом есть какой-то тайный знак, знак метафизики. На мой взгляд, Пьеро делла Франческа был первым метафизиком в истории искусства. Кроме того, в его картинах всегда есть ощущение воздуха, воздуха между фигурами. Для меня важно, чтобы внутри картины была жизнь. Этим летом, в июле, мы заканчивали снимать документальный фильм о моем творчестве, и режиссер, обладатель итальянской кинопремии «Серебряная лента» Мимо Калопрести, снял один сюжет в Пинакотеке Брера на фоне работы Пьеро делла Франческа, задавая мне вопросы об этом художнике. Можно сказать, что это мое признание в любви.

Для вас всегда оставался крайне важным способ экспонирования. Можете назвать самые интересные и удачные, на ваш взгляд, примеры взаимодействия работ с пространством? Где это было? Лично меня впечатлила ваша выставка в церкви Сан-Маттео в Тоскане.

То, что мы имеем, определяет композицию. Если бы у пространства Мультимедиа Арт Музея были другие стены, я выстроил бы выставку иначе. Церковь Сан-Маттео посоветовал мне один знакомый, владелец галереи Claudio Poleschi Arte Contemporanea Клаудио Полески. Этой церкви 1100 лет, ее стены хранят тысячелетнюю историю, они видели многое: жизнь, смерть, любовь. Поэтому я тогда захотел оставить пространство нетронутым, сохранив все знаки истории. И получился удивительный диалог.

Вам больше нравится работать в таком пространстве или в «белых кубах» с удобными белоснежными стенами?

Мне нравятся приключения, в этом плане я авантюрист.

Что вы можете сказать о связи эстетики минимализма с дизайном? Вам бы не хотелось попробовать себя в этой роли?

Все опыты XX века перемешиваются. В искусстве важно быть желудком, перерабатывать данную нам пищу и воспроизводить что-то свое. Все, что нас окружает, — пища, которая должна стать чем-то другим. Но работать в сфере дизайна я не собираюсь. В дизайне другая проблема — проблема полезности вещи. Дизайн предполагает производство предмета, который потом нужно продать, а искусство — нет. По крайней мере так должно быть.

А что повлияло на ваше мироощущение, помимо уже названных вами художников, которыми вы вдохновлялись?

Как раз недавно меня об этом спрашивали. Мне интересна игра тени, я люблю наблюдать за небом.

Может быть, какие-то события истории?

В меньшей степени. Художник обязательно должен опираться на предшествующий изобразительный опыт, он как писатель: не может написать книгу, не прочитав до этого книг своих предшественников. Знаете ли вы, например, Беноццо Гоццоли? Его произведения есть в Пизе, в Музее Сан-Маттео и в Кампосанто. Его фрески прекрасны, их обязательно нужно видеть.

Как бы вы сами описали свое место в истории искусства? Видите ли вы за собой продолжателей, последователей?

Мой путь настолько сложный, что лучше его не повторять. Лучше просто писать картины. Потому что очень трудно убедить критиков и современников в том, что искусство и живопись могут существовать без использования полотна и красок. Для меня то, что я делаю, — живопись. Мои работы тоже картины, просто полотно в этом случае стена, которая становится частью произведения. У моих работ есть тело, поэтому я называю свой стиль «живопись с телом».

Вы можете выделить какие-то процессы в актуальном искусстве, за которыми вам интересно следить?

Я интересуюсь всем и открыт всему. Мне интересна фотография и перформанс. Но, как любой художник, я ощущаю себя солдатом с завязанными глазами. Солдатом, который пытается отыскать путь и идет на свет.

Вы сказали, что следите за всем, а что вы можете сказать о российском искусстве?

Россия — большая страна с большой историей, и ее, к сожалению, не было видно в течение многих лет. Российское современное искусство наконец-то стало заметным. Оно выходит на международную арену.

Выставка «Материя. Фрагмент. Тень» проходит в МАММ с 21 сентября по 23 октября.