18+
Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Третьяковская галерея открыла новую постоянную экспозицию искусства второй половины ХХ века и последнего времени в здании на Крымском Валу. Куратор экспозиции заведующий отделом новейших течений Кирилл Светляков настаивает, что публика должна интеллектуально расти. Двенадцать залов новой экспозиции представляют историю как борьбу «документов» и «монументов» — именно так, Монументы и документы, называется этот раздел музея. Появлению новой экспозиции предшествовала драматическая история, и нынешних кураторов неизбежно сравнивают с их предшественниками.
Александра Обухова
завотделом образовательных программ Государственного центра современного искусства (ГЦСИ)
В своем поражении на поприще музейной работы в ГТГ виноват сам Ерофеев. Его поначалу прикрывали все, включая директора, замдиректора, главного хранителя. Но он предпочитал вести себя, как партизан во вражеском тылу: вносил и выносил из запасников работы, когда ему надо, на открытие выставки Сообщники принес настоящее ружье с незапаянным дулом и т. д. Были скандалы, естественно. Если бы работа с самого начала была направлена на учет коллекции, то Ерофеев и теперь работал бы в Третьяковке. После него к нам приходили авторы и коллекционеры, требовали вернуть то, что, как они думали, им принадлежит. А по документам оказывалось, что вещь на постоянном хранении, то есть в собственности государства. Или вовсе отсутствует. Нынешним сотрудникам отдела новейших течений либо не дают работать, либо они не бойцы. Они не инициировали ни одного серьезного обсуждения по поводу послевоенного искусства в целом.
Франциско Инфанте
художник
Я считаю, выставка более музейная. Предыдущая была бесшабашная, веселая. А эта академическая. Тут уже развеска продумана, контекст выстроен. Ничего такого взгляд не зацепил, большой разницы я не вижу.
Наталья Абалакова
художник
Отдел Андрея Ерофеева в своей попытке показать широкой публике современное искусство выбрал концепцию «бахтинского карнавала». Задачей этого куратора было найти как можно больше совпадений между советским андерграундом и современным искусством Америки и Европы. Пришедшие в отдел новейших течений молодые историки искусства Кирилл Светляков и Кирилл Алексеев уже принадлежали к другой школе.
Наиболее удачной оказалась третья выставка, представляющая своеобразную деконструктивистскую модель в отсутствие традиционного единого центра, разрушающая ставшую почти пародийной вертикаль власти и обнаружившая очень интересный факт: у современного российского искусства много центров.
Некоторые деятели искусства автоматически переименовали экспозицию в Документы и манифесты — по названиям двух главнейших выставок в мире, Documenta и Manifesta, которые только что открылись. И действительно, в Третьяковке представлены три манифеста: группы кинетистов «Движение» (1960-е годы), соц-арта (авторы — Виталий Комар и Александр Меламид, 1972) и манифест «работников аффективного производства в ХХI веке» (анонимный). Выставка состоит из 12 разделов, по количеству залов, и представляет главные направления бывшего неофициального искусства — от кинетистов до концептуалистов. «Историю искусства ХХ века можно представить как историю постоянных конфликтов и компромиссов между «документами» и монументами», — говорится в пресс-релизе.
Зрителю непросто ориентироваться в залах со сложными и надуманными названиями. Например, поражает отсек № 7 Фантазмы. Деконструкции, где показывают инсталляции Бориса Орлова. «Конечно, обычному зрителю нужно учить слова «концептуализм», «постмодернизм», «акционизм» и так далее, — говорит Кирилл Светляков, — а также думать над общими проблемами и тестировать свою современность».
Получить аттракцион современного искусства, как случается в московских музеях, не выйдет. Но можно предварительно посетить лекции Кирилла Алексеева, сокуратора выставки, старшего научного сотрудника отдела новейших течений.
В конце экспозиции кураторам хотелось воссоздать образы двух эпох. В 11-м зале Радикальный акционизм: прямые действия и кричащие монументы представлены перформансы Олега Кулика и Анатолия Осмоловского 1990-х годов, а в следующем — Постидеология: объекты желаний — работы уже признанных молодых авторов, лауреатов Премии Кандинского и «Инновации».
Посреди зала лежит манекен, одетый в худи, джинсы и кеды, — работа Арсения Жиляева Спящий (2012), собирательный образ «прекаритетного работника», то есть работника умственного труда. Манекен соседствует с серией фотографий Охранники Ольги Чернышевой. В работе Ирины Кориной Спутники показаны спутники, футбол и ларек — знаковые теги начала 2000-х. Эти произведения еще не являются собственностью ГТГ, но кураторы старались соотнести их с тем, что уже есть. Новое поколение пытается понять, что в итоге производит художник, в чем его труд. У Анастасии Рябовой работа с пустыми флагштоками Где твое знамя, чувак? Флагштоки вышли из идеологического контекста — теперь это лишь конструкция, которая напоминает о композициях группы «Движение», и в этом есть тонкий кураторский ход: начали с кинетистов, к тому же и пришли.
На открытии Монументов и документов народу было немного. Игорь Мухин, чьи произведения вошли в экспозицию, сказал, что звал с собой коллег Аристарха Чернышева и Алексея Шульгина. Те ответили, что вероятность того, что в Третьяковке что-то изменится, крайне мала, и не поехали. По всей вероятности, так же решили многие представители московской художественной сцены, которые, с тех пор как из музея в 2009 году был уволен глава отдела новейших течений Андрей Ерофеев, не ждут от Третьяковки никаких откровений в отношении современного искусства. Чтобы понять, почему это так, нужно вспомнить, как вообще Третьяковка обзавелась этим отделом.
В конце 1980-х в здании Третьяковской галереи на Крымском Валу была размещена постоянная экспозиция отечественного искусства ХХ века: работы мастеров русского авангарда 1900–1920-х годов К. Малевича, В. Кандинского, М. Шагала, П. Филонова, Л. Поповой, произведения социалистического реализма 1930–1950-х годов. Дальше — тупик, потому что следом шли закрытые залы, исполнявшие роль запасников. Директор ГТГ Валентин Родионов выбил деньги на их ремонт. Для разработки новой экспозиции в 1999 году пригласили новых сотрудников, в частности искусствоведа Александру Обухову. Она стала одним из кураторов первой постоянной экспозиции искусства второй половины ХХ века в 2000 году. В рабочую группу по разработке концепции экспозици также входила завотделом советской современной живописи (отдел новейших течений появился позже) Мария Валяева, завотделом советской скульптуры Людмила Марц и Анна Романова. Главной проблемой оказалось то, что современного, то есть неофициального, искусства, в коллекции в тот момент практически не было.
Первые приобретения были сделаны Третьяковкой в 1991 году с выставки Другое искусство Леонида Талочкина. В основном это были работы шестидесятников, в том числе Оскара Рабина и Дмитрия Краснопевцева. Был составлен план того, что в первую очередь необходимо для восполнения пробелов в коллекции. Активное участие в закупках принимал Валентин Родионов. Многие работы приобретались с помощью спонсоров — «Бритиш Американ Тобако» и «Сити-банка», например произведения Константина Звездочетова, Михаила Чернышева, Семена Файбисовича. Некоторые художники просто дарили свои работы, как сделали Эдуард Штейнберг, Анатолий Брусиловский, Тимур Новиков. Что-то удалось купить на деньги Министерства культуры.
Многое не приобрели по вине не принимающих современное искусство сотрудников, которых тогда было большинство. Так, Третьяковка не купила инсталляцию Ильи Кабакова Десять персонажей и картины Эрика Булатова. Отделу постоянно приходилось убеждать коллег, что именно эту вещь нужно приобрести. По словам Александры Обуховой, работы Михаила Чернышева и Андрея Монастырского вызвали наибольшее недоумение у закупочной комиссии.
Первая экспозиция, открытая в 2000 году, была размещена в двух параллельных анфиладах. В одной — официальное искусство, в другой — неофициальное. Александра Обухова вспоминает, что была критика со стороны Союза художников: отчего у официального искусства экспозиционная площадь такая же, как у неофициального, ведь в Союзе художников десятки тысяч человек, а в неофициальном — порядка сотни?
Так как самое новое искусство вообще даже не рассматривалось, завершалась экспозиция концептуалистами, Тимуром Новиковым и группой «Мухомор», то есть 1980-ми. По словам Александры Обуховой, получился некий «уродец» — результат борьбы «новаторов» с другими сотрудниками музея. Но благодаря этой выставке произошел сдвиг в сознании и работников музея, и чиновников. Наконец современное искусство было выставлено в галерее на правах постоянной коллекции, а не временной выставки.
В 2001 году было принято решение о переводе Государственной коллекции современного искусства из царицынского Музея декоративно-прикладного искусства в Третьяковку вместе с куратором и собирателем этой коллекции, изначально предназначавшейся для так и не созданного государственного музея современного искусства, Андреем Ерофеевым. Переезд был мучительным и долгим: многие работы не были правильно оформлены, но главное — отборщики из галереи долго размышляли, что именно достойно Третьяковки. В 2005 году Ерофеев курировал огромную выставку в стенах ГТГ Сообщники. Это был эскиз новой экспозиции, которая открылась
в 2006 году, через четыре года после того, как Ерофеев стал начальником учрежденного отдела новейших течений. В создании выставки также принимал участие Кирилл Светляков.
По словам Ерофеева, идея заключалась в следующем: временно, на десять лет, вообще вывести соцреализм, объявить на него мораторий. А до этого попытаться разобраться в русском искусстве, поместив его в международный контекст, то есть представить русское искусство ХХ века частью мирового. «Это был перестроечный проект, который предполагал пересмотр истории русского искусства по гамбургскому счету, полностью уход от советской традиции экспонирования советского же искусства», — говорит Ерофеев. Сначала руководство ГТГ пошло на этот шаг, подразумевая, что речь идет о второй половине ХХ века. Но, когда реформа коснулась искусства начала ХХ века, назрел конфликт, и руководство решило вернуться к предыдущему варианту. Ерофеевская экспозиция была очень насыщенна и перегружена экспонатами: ему хотелось показать публике как можно больше.
В 2009 году после скандального увольнения Андрея Ерофеева с формулировкой «за нарушение музейного порядка», совпавшего с возбуждением против куратора уголовного дела в связи с выставкой Осторожно, религия!, заведующим отделом новейших течений стал Кирилл Светляков. Так как вместе с Ерофеевым ГТГ демонстративно покинул чуть ли не весь отдел, Кириллу пришлось собирать новую команду. Началась работа с запасниками (предыдущий заведующий «бумажками» занимался крайне мало), появился сокуратор Кирилл Алексеев.
Помимо работы в отделе научных течений, Кирилл Светляков и Кирилл Алексеев постоянно что-нибудь курируют, например в 2011 году они сделали выставку номинантов Премии Кандинского в Центральном доме художника. Вариант экспозиции 2009 года, по словам Светлякова, готовился с минимальным бюджетом, но значительными изменениями. В выставке 2009 года были использованы многие наработки Ерофеева, но, по сути, она была прорежена и почищена. «В целом вариант 2009 года отличался большей пространственностью и чистотой, и у каждой работы было свое пространство», — прокомментировал Светляков.
Все, кто раньше работал в ГТГ, в один голос говорят, что спасти музей от стагнации можно одним способом — уволить всех, вплоть до уборщиц, и нанять принципиально новых людей.
«Я ни в коем случае не хочу сводить счеты с Ириной Лебедевой, нынешним директором ГТГ, — объясняет Ерофеев, — но считаю, что для продолжения деятельности Третьяковке не хватает теоретических сил. Во главе музея должен стоять научный сотрудник, и должна происходить ротация, начальник должен быть сменным, меняться раз в три-пять лет. Сейчас научная работа не проводится, персонал занят в других проектах и организациях. Пострадала треть коллекции, а новых даров и закупок не происходит. Коллекция не пополняется искусством, 2000–2010 годов нет. Музей превратился в склад».
Но, несмотря на эту ревнивую критику, очевидно, что нынешняя экспозиция сделана верными учениками Андрея Ерофеева, поскольку сохраняет главный его завет: в экспозиции нет официального советского искусства 1960–1980-х годов. Между тем сегодня уже ясно, что официальное и неофициальное искусство в СССР — это две стороны одной медали, и понять многое в нонконформизме без образцов официоза трудно, как и оценить полемику молодых с советской классикой. Ждем новую редакцию.
