18+
Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Что делать начинающему художнику, чтобы его стоимость неуклонно росла? Как мэтру российского рынка войти в круг лидеров продаж не только в нетрезвой компании на вечеринках Miami Art Basel? Что понимать под стоимостью искусства и как она устанавливается? Еженедельно мы будем брать для разбора российских художников, как признанных, так и молодых, и стараться понять причины их текущего положения на рынке.
Сразу определим правила игры. Мы просветим карьеру художника на предмет составляющих его рыночной стоимости: ступень развития карьеры, наличие работ в значимых частных коллекциях и публичных музеях, информационная активность (наличие интернет-сайта, блогов и внимания СМИ), количество и периодичность выставок, участие в конкурсах, резиденциях и грантовых программах. Но в первую очередь мы будем судить о художнике по результатам аукционных продаж как единственном публичном источнике цен.
За неделю, прошедшую с первого выхода блога о ценообразовании, мы получили много качественных отзывов. Суммировав их, отвечаем нашим читателям: взявшись анализировать российский рынок на примерах отдельных художников, мы предполагаем делиться известной нам информацией постепенно. Только собрав воедино факты, можно будет составить единую картину и определить курс развития нашего арт-рынка, пусть до сих пор его многие и зовут пренебрежительно базаром. Задайся мы целью охватить все аспекты проблемы и выдать суммарный рецепт, материал с несомненной практической пользой затерялся бы среди информационных поводов спустя сутки. Автор и поддерживающий его коллектив внимательно следят и за вашей реакцией, и за собственными выводами. По сути, исследование проходит на ваших глазах в реальном времени. И это удивительно интересный процесс!
Впрочем, на одно частое замечание мы отреагируем. Задачей блога ни в коем случае не является дискредитация галерейного бизнеса и частных арт-дилеров. Помимо того что они составляют до 60% современного рынка продаж, появление российских художников в международном пространстве середины 2000-х годов исключительно их заслуга. Однако зачастую сотрудничество художника с галереей в дальнейшем принимает форму, мешающую его карьере развиваться, особенно когда художник довольствуется итогами приватных продаж, доверяя галеристу все менеджерские функции. Продолжаем настаивать на том, что лишь разумный баланс между частными и публичными продажами способен вывести художника в поле зрения коллекционера современного типа — арт-инвестора. (В первом выпуске причины изложены максимально сжато, но исчерпывающе.)
Сравнивая внутренние и международные продажи наших художников, отмечаешь интересную особенность: некоторые из них имеют поразительно высокие результаты на зарубежных торгах и практически полное отсутствие интереса на внутренних аукционах страны. Особенно часто этим грешили художники с соседней Украины, которые ежегодно ставили еврорекорды с превышением эстимейта, а по возвращении на родину со скрипом продавались на местных аукционах, занижая оценочную стоимость в четыре-пять раз по сравнению с международной. Как правило, это было связано с наличием заинтересованных покупателей внутри страны, привыкших к частной продаже через представителя или галерею, отношения с которыми формировались годами. Условный менеджер вывозил художника на аукцион, покупая за рекордную стоимость, а обратно, помимо работы, ввозил пакет восторженных отзывов местной прессы, тем самым оправдывая новую стоимость на художника в глазах коллекционера. Однако вместо того, чтобы установить «европейскую» планку, стоимость работ обычно устанавливалась между новым рекордом и привычной клиенту суммой: номер срабатывал лишь отчасти, но все стороны были довольны.
На российском рынке такая ситуация не редкость, но используется менее широко. Гораздо чаще можно увидеть обратную ситуацию: художник продается внутри страны по серьезной стоимости, а оказавшись на западных аукционах, в результатах торгов серьезно уступает. Как ни странно, это говорит о нормальном развитии его карьеры: крепкий менеджмент на внутреннем рынке, наличие российских клиентов, готовых к публичным продажам по рыночной стоимости и борьбе за международное финансовое признание. Следует уточнить, что до недавнего времени аудиторию на зарубежных торгах русского искусства составляли исключительно наши соотечественники. Каким образом сфокусировать их внимание на отдельном художнике на международных торгах и одновременно расширить аудиторию за счет иностранных коллекционеров — тема не одного выпуска. Но начнем сегодня, на примере российского художника, история которого очень показательна.
«Карьера — это идиотское понимание известности, — говорит наш сегодняшний герой. — Ах, тебя не знают? Значит, ты никто [...] Собственно говоря, для меня и сегодня вопрос так и стоит: искусство или смерть? Другого выбора нет».
Валерий Николаевич Кошляков, один из самых ярких современных российских художников. Родился в 1962 году в Сальске Ростовской области. В конце 1980-х участвовал в товариществе авангардного искусства «Искусство или смерть», в начале 1990-х — в московском неформальном объединении художников «Галерея в Трехпрудном». Работы находятся в частных коллекциях и в музеях Италии, России, США и Франции. Сотрудничал или сотрудничает со многими российскими галереями, в 2002 году принимал участие в биеннале в Сан-Паулу, в 2003 году представлял Россию на Венецианской биеннале, трижды участвовал в основных проектах Московской биеннале современного искусства, дважды — в ее параллельной и специальной программах. В 2004–2005 годах работы Валерия Кошлякова были представлены на ярмарке современного искусства FIAС в Париже. Официального интернет-сайта не имеет. Живет в Париже и Москве.
На 28 января 2014 года был представлен 42 работами на 51 аукционе, из них:
- 42 международных дома,
- 9 российских домов.
Первые торги состоялись в апреле 2005 года в немецком Зульцбурге (Kaupp K. Auktionshaus, работа не продана при эстимейте €500), последние торги — в ноябре 2013 года в Лондоне (Sotheby’s Contemporary East, работа продана за £27,5 тыс. при эстимейте £15–20 тыс.).
Из 42 работ, выставленных на международные торги, лишь 13 были успешно реализованы, 29 произведений новых владельцев не нашли. Девять работ в российской аукционной среде показывают лучший результат: в пяти случаях продажа была успешной, всякий раз с превышением верхней границы эстимейта. В аукционной практике обычно реализуется около 60% лотов в пределах отдельно взятых торгов, и условный «Пикассо» нередко возвращается прежнему владельцу. Но даже до среднемировых показателей продаж один из лучших российских художников пока не дотягивает.
Рекордная продажа работы Валерия Кошлякова состоялась в Москве на аукционе Vladey в 2013 году: молоток опустился на отметке в €100 тыс. Чуть ниже оказался результат самой успешной международной продажи художника: Sotheby’s реализовал работу в Лондоне за £72,5 тыс., при эстимейте в £40–50 тыс.
Девять работ Валерия Кошлякова были выставлены на торги более одного раза: лишь в одном случае состоялась успешная повторная продажа, дважды работы были куплены лишь со второй попытки (при этом эстимейт перед последними торгами был существенно понижен). Пять произведений искусства дважды подряд не нашли новых владельцев даже с понижением оценки стоимости. Антирекорд художнику установил аукцион Gene Shapiro из Бруклина, не сумев реализовать одну и ту же работу трижды (эстимейт в итоге упал до $4–6 тыс. с первоначальных $6–8 тыс.).
Из 42 произведений 23 выполнены автором в смешанной технике, 16 живописных работ, два коллажа и одна графика. Интересно, что в пятерке самых успешных продаж Валерия Кошлякова значится исключительно «холст, масло», в то время как публике художник известен прежде всего своими работами на картоне, инсталляциями и скульптурами.
Итого имеем: на 51 аукционную историю приходится 18 успешных, однако все работы проданы с превышением эстимейта; при единственной реализованной повторной продаже итоговая стоимость работы превысила стоимость первой покупки на 5,6% (€16 тыс. против €15,15 тыс.).
Случай с повторной продажей хочется рассмотреть отдельно. Впервые работа «Синий город» (холст, смешанная техника) появилась на аукционе Sotheby’s в Лондоне в ноябре 2010 года и была в итоге продана за £12,5 тыс. (эстимейт £10–15 тыс.). Спустя три сезона, в октябре минувшего года, она же появилась на торгах московского дома Vladey с эстимейтом €12–15 тыс. (в переводе на британские фунты — £9,9–12,4 тыс.) и оказалась проданной за €16 тыс. Соответственно, доход продавца составил €850, или 5,6%. Вычитаем комиссию аукционного дома (у Vladey она составляет 5%), и остается €50, или 0,6%. Теперь делим эту сумму на период владения, равный трем. Получается, ERR (среднегодовая прибыль) коллекционера, окажись он инвестором, составила бы 0,2% годовых. Все ли мы учли? Нет, не посчитали издержки на содержание работы (транспортировку, хранение, некий менеджмент), которые составляют 1–3% в год от ее стоимости. В этом случае — если работой Валерия Кошлякова действительно занимались на протяжении трех лет — прежний владелец по итогам аукционных историй ушел в минус.
У меня есть вопросы к Владимиру Овчаренко, владельцу аукционного дома Vladey. Зарубежные аукционные дома при выведении работы на повторные торги имеют обыкновение устанавливать новый эстимейт между верхней границей предыдущего и стоимостью последней продажи. В связи с чем он был занижен? Не считаете ли вы, что Sotheby’s, имя художника и три года после последней продажи в сумме не есть серьезный аргумент в пользу повышения эстимейта? И допускаете ли вероятность, что работа была бы продана за еще большую сумму, подвинь вы оценочную стоимость «правее»? Я бы не спрашивал вас, если бы Vladey не реализовал другую работу Валерия Кошлякова за рекордную для художника сумму в €100 тыс., при этом поставив такой же серьезный эстимейт в €60–70 тыс. (больше ставили лишь Sotheby’s и MacDougall’s, но в итоге прогадали).
Впрочем, есть случаи, когда эстимейт последующей продажи занижен относительно предыдущей: например, во время экономического кризиса, когда покупательная способность коллекционеров и инвесторов падает, а владелец готов сбыть работу за живые, пусть и меньшие, деньги. Возможно и перенасыщение рынка отдельным художником в сезоне (впрочем, аукционные дома стараются этого избегать, не принимая к участию в торгах больше определенного числа работ одного автора). Бывает, что современный художник внезапно завершает карьеру, и окружение понимает, что его произведения, ранее принадлежавшие не к самому сильному периоду, отныне будут оцениваться выше — потому что больше и лучше он уже не напишет. В этом случае работы начинают быстро и тихо распродаваться, особенно если нет средств сделать из завершения карьеры пиар-ход. Ни один из случаев не подходит к Валерию Кошлякову.
Интересно также проследить, как выставочная деятельность отражалась на успехах художника в аукционной среде. Мы насчитали 29 персональных и крупных совместных выставок Валерия Кошлякова в период с 1991 по 2005 год и лишь семь — с момента первого появления на публичных торгах. При этом самые громкие международные проекты — представление России на биеннале в Сан-Паулу (2002) и Венецианской биеннале (2003) — не получили международного развития в виде аукционных продаж. «Увидел в Венеции, купил в Базеле», — справедливо шутят функционеры арт-рынка, имея в виду ярмарку Art Basel, которую от открытия Венецианской биеннале отделяет без малого неделя. В случае с Валерием Кошляковым кассовым аппаратом выступила другая ярмарка — парижская FIAC в октябре, спустя четыре месяца. Но даже с момента появления нашего художника в Венеции до первых публичных торгов в Европе прошло два года, а до первой успешной продажи — целых четыре! Неужели финансовый успех частных продаж, возникший после дуплета Венеция — FIAC, отодвинул необходимость поддержки реноме художника участием в аукционах? Если да, то мы имеем дело с четырьмя упущенными годами.
При этом стоимость работ Валерия Кошлякова растет, в последние годы увеличилась плотность успешных продаж на зарубежных торгах, а публичные продажи в России оперируют цифрами не ниже лондонского Sotheby’s — как эстимейтом, так и результатом. Но нам ведь хочется большего, согласитесь? Мы мечтаем, чтобы гордые слова «работы в зарубежных музеях и частных собраниях» относились не только к стране, где у художника есть мастерская и возможность менеджерского маневра. Мы хотим, чтобы перечень музеев не состоял из одних культурных центров при западных университетах, пусть и с постоянной экспозицией. И уж тем более мы желаем, чтобы основным аукционным домом топового российского художника перестало быть прибежище русских эмигрантов, куда они привыкли ходить, словно в бакалею.
Стоит отметить, что ни скульптура, ни инсталляция, которыми Валерий Кошляков сделал себе имя за рубежом, ни разу не появлялись среди аукционных лотов. Складывается впечатление, что некий коллекционер, приобретая художника, больше ориентируется на «Кошлякова на стене», чем на «Кошлякова на лужайке», то есть покупает не эмоциональную составляющую, а бренд. А это пока отличительная черта именно российского коллекционера. Возможно, поэтому объекты и не выводились на зарубежные торги: потому что и владельцы, и представители аукционного дома отлично знали, из кого состоит аудитория?
Между западным миром и отечественными художниками до недавнего времени была серьезная пропасть, именуемая «русскими торгами». Первым наметившимся проблеском стали торги Sotheby’s Contemporary East, проведенные в ноябре 2013 года, где современное искусство стран Восточной Европы собрали воедино на общих торгах, рассчитывая на диффузию международных коллекционеров. Премьера вышла немного натянутой: русские купили русских, украинцы — украинцев, а на поляков, чехов и венгров приехали единицы. Однако прецедент имеется, и в дальнейшем необходимо всерьез рассчитывать на внимание международной публики, которое обеспечивается лишь хорошим рекламным пакетом, ориентированным на иностранную среду. Пойдет ли на это Sotheby’s или же внутри России найдутся те, кто оплатит прессу и серьезную экспозиционную работу до торгов — выиграет в итоге до недавних пор эфемерное понятие, имя которому «российское искусство на международном рынке». Если качественно и долгосрочно построить эту работу, с каждым разом эфемерность будет превращаться в материю. В противном случае «российское искусство» постепенно станет синонимом не происхождения, а страны единственно возможного покупателя.
