Президент Салона рисунка в Париже: «Рынок рисунка — надежный и спокойный»

В Париже в Пале-Броньяр проходит ежегодный Салон рисунка — единственная в мире ярмарка, специализирующаяся на графике. На продажу выставлены сотни листов — от самых редких итальянцев начала XVI века до свежайших акварелей китайских живописцев — по цене от €3 тыс. до €500 тыс. Салон давно шагнул за пределы Пале-Броньяр, распространившись по всему Парижу и породив несколько тематических мероприятий: салон современного рисунка Drawing Now, выставки, аукционы, конференции. Накануне открытия Салона рисунка с его президентом Луи де Безье, одним из самых уважаемых специалистов по графике, поговорила Мария Сидельникова.

Каждый год во время Салона рисунка вы проводите тематические выставки. В прошлом году, например, приглашали ГМИИ им. Пушкина. Что подготовили на этот раз?

Прежде всего нашу совместную выставку со Школой изящных искусств. Мы показываем рисунки, которые были куплены на салоне за последние десять лет. Это интересно, потому что, с одной стороны, это выбор государственного музея, а с другой — это доступные работы, которые продаются на рынке. Это и Жан-Батист Грез, и Огюстен Пажу, и красивая акварель Эжена Делакруа, это рисунки всех эпох: от XVI века до сегодняшнего дня. Все, как на салоне.

И второе событие — выставка Музея Жироде в парижском пригороде Монтаржи. Из-за наводнения в мае 2016 года он лишился многих рисунков, другие нужно реставрировать, и на это требуются средства. Реставрация одного листа стоит от €300 до €2 тыс., в зависимости от повреждений. Мы очень надеемся на меценатов, так как в музее из-за критичности ситуации и отсутствия средств были вынуждены заморозить часть рисунков.

Ярмарки современного искусства идут по следам выставок. Та же FIAC выглядит музейным дайджестом на продажу. А как обстоят дела с рисунком? Влияют ли парижские выставки на ваш выбор?

Нам сложнее следовать за выставками, хотя, конечно, они повышают спрос. Например, после недавней выставки Юбера Робера в Лувре мы получили много запросов на его работы. Ажиотаж был и после выставки Фрагонара в Нью-Йорке. Но где же их взять?! Кунс пошел и сделал, а Робера с Фрагонаром уже не попросишь.

Как вы отбираете галереи для участия в Салоне рисунка?

В отборочном комитете восемь человек. Мы приглашаем сначала тех, кто уже участвовал. Плюс каждый год мы получаем новые заявки. Обычно мы и так всех хорошо знаем, рынок небольшой. Но все равно запрашиваем каталог работ, которые галерея собирается представить, смотрим ее историю, стараемся выбирать тех, кто может привнести что-то новое: эпоху, страну, художника. В этом году у нас четыре новичка. И среди них, например, галерея Hadrien de Montferrand из Пекина, которая представляет только китайских современных художников.

Среди участников есть и галерея Didier Aaron, которая в прошлом году оказалась вовлеченной в громкий скандал с продажей поддельных стульев, в том числе Версалю, и была отстранена от участия в Биеннале антикваров…

Но мы же не стулья продаем! А галерея Didier Aaron — одна из самых важных в нашей области, ее директор Эрве Аарон был президентом Салона рисунка на протяжении 16 лет, и я не вижу причин, по которым она не должна принимать участие. Я не зарекаюсь, но пока, к счастью, скандалы нас обходят стороной.

Кто главный покупатель на Салоне рисунка?

Американские коллекционеры и музеи по-прежнему покупают активнее остальных. Дальше — европейцы, в частности французы. Мы исторически связаны с рисунком: французы коллекционируют графику с XVII века, и, к счастью, эта традиция до сих пор жива. Из Великобритании и Швейцарии есть важные коллекционеры. Двое китайских коллекционеров, которые приезжают из года в год, но они, скорее, исключение. Из русских только архитектор Сергей Чобан, да и тот главным образом живет в Берлине.

Есть ли разница в цене для частных коллекционеров и музеев?

Нет, все цены находятся в открытом доступе, и они для всех одинаковы.

Что покупают?

Старинные листы с XVI по XIX век остаются самыми востребованными. С точки зрения предложения старинных рисунков больше, но если смотреть с точки зрения стоимости, то модернизм, конечно, выигрывает. Проще говоря, четыре Пикассо и два Матисса — это десять Буше, пять Фрагонаров, пять Жерико и пять Делакруа. Состояние рисунка — один из решающих критериев при покупке. Понятно, что лист, которому несколько сотен лет, не может выглядеть как новый. Ему позволяется быть старым, пожелтевшим, но повреждений быть не должно. Не все рисунки подлежат реставрации. Все зависит от техники художника. Например, с рисунками, выполненными черным камнем с использованием сангины, проблем меньше, они, можно сказать, более прочные. А вот рисунки пером и чернилами, увы, редко можно спасти, если краска сходит.

То есть если инвестировать, то все же в модернизм?

Коллекционеры рисунка — это, если хотите, люди особенные. Здесь все еще по старинке страсть дороже денег, об инвестициях если и думают, то точно не в первую очередь. Но если не касаться лирики и говорить только о цифрах, то в цене всегда большие художники, тут не проиграешь. XIX век — это Делакруа, Жерико, Энгр или Жан-Франсуа Милле. Их рисунков немного, продают их редко, поэтому у новых коллекционеров мало шансов их заполучить и они будут более щедрыми при покупке. Это надежное вложение. Рынок рисунка в целом — надежный и спокойный.

Часто можно слышать, что рынок рисунка — это убежище для коллекционеров-эрудитов. Вы согласны?

В целом да. Хотя не скажу, что для того, чтобы коллекционировать графику, нужно обязательно быть эрудитом. Нужно обладать определенной чувствительностью. Ведь сначала мы узнаем живопись, скульптуру — искусство более доступное, которое мы чаще видим в музеях. А рисунок — вещь очень хрупкая, постоянных экспозиций нет. Если вы пойдете в Лувр, у вас есть один шанс из десяти застать коллекцию графики в открытом доступе. Мебель, скульптура, живопись — пожалуйста, рисунки — нет. Поэтому, чтобы заинтересоваться рисунком, нужно действительно этого захотеть.

Ваша семейная галерея Galerie de Bayser — одна из старейших в Париже, да и вы уже около 20 лет занимаетесь продажей рисунков. Как изменился этот сектор?

До неузнаваемости. Когда отец начинал, у каждого коллекционера был свой маршан. Сегодня такое сложно себе даже представить. Больше нет эксклюзивных отношений. Все покупают у всех и делают это не в галереях, а на салонах и ярмарках. И все стало происходить гораздо быстрее. Работы надолго не задерживаются: нашел, оценил, предложил, продал. Цепочка та же, но скорости изменились. Раньше у нас было больше времени, предпродажный период длился дольше. Изменился и статус рисунка. Он набрал вес, вырос в цене. Коллекционеры охотятся на конкретные работы, и если раньше мы могли попридержать новость о какой-то любопытной находке, то сегодня хочется о ней тут же сообщить.

Например, о сенсационном рисунке Леонардо да Винчи, который вы обнаружили в коробках с хламом у одного французского врача. Значит, такие истории по-прежнему случаются?

Еще как! Этот господин (его имя не разглашается) вышел на пенсию и решил наконец-то разобраться с накопленным семейным хламом. Найденную коробку со старыми рисунками он привез в аукционный дом Tajan, с которым сотрудничает наша галерея. Увидев этот лист с изображением святого Себастьяна, мы сразу поняли, что перед нами шедевр, предположительно Леонардо. Обратились к экспертам, они подтвердили наши догадки. Рисунок датируется 1482–1485 годами. Его оценили в €15 млн.

И какова теперь его судьба?

По французским законам у государственных музеев есть 30 месяцев на его приобретение. Сейчас ведутся эксклюзивные переговоры с Tajan. Если они не договорятся, то есть несколько вариантов. Один из них — продажа с молотка.

Где вы ищете работы?

По-прежнему много интересного прячется по домам. Когда человек умирает и речь идет о наследстве, то в квартиру первым приходит комиссар-призер (они работают вместе с нотариусами) и оценивает, есть ли что-то интересное. И вот в этот момент, как правило, и случаются самые замечательные находки.

Помимо поста президента Салона рисунка, вы являетесь членом Национального синдиката антикваров — главного организатора парижской Биеннале антикваров, которая в поисках нового формата перешла на ежегодные выпуски, рассорилась с ювелирами, объединилась с конкурирующей ярмаркой Paris Tableau, уже несколько раз сменила руководство… Что там происходит?

Все сложно. За Paris Tableau отвечать не берусь. Они, кажется, собираются переезжать в Брюссель. Но наша галерея в этом году не будет принимать участие в Биеннале антикваров.

Почему?

Потому что мы сделали новую ярмарку Fine Arts Paris, которая должна пройти в ноябре 2017 года. Она полностью соответствует нашим представлениям о том, каким должен быть антикварный салон.

И каким же он должен быть?

Если на биеннале представлено все искусство: от примитивных статуэток африканских племен до современной мебели, то Fine Arts Paris будет более специализированной: только живопись, рисунок и скульптура.

Но вы принимали участие в прошлой биеннале и, кажется, остались довольны.

Прошлогодний выпуск был действительно на высоте. Но я не уверен, что нынешний будет так же хорош.

Почему? Одним из главных камней преткновения было присутствие ювелиров с Вандомской площади, которые тянули одеяло на себя. Теперь же их нет.

Они есть. Ювелирные дома в этом году вернутся на биеннале. Не в полном составе, но вернутся.

Поэтому вы отделились?

Отчасти да.

Значит, ставка на биеннале-музей не оправдалась? Без клиентов ювелирных домов плохи дела антикваров?

У нас были хорошие продажи. Но многие коллеги жаловались, что дела действительно плохи и что в таком формате они не хотят продолжать. Не уверен, что клиенты ювелирных домов реально что-то покупают у антикваров. Ювелиры держат их мертвой хваткой, сопровождают от дверей до дверей, а антикварные галереи играют роль красивых декораций. Нам в этом спектакле не очень хочется участвовать.