«У нас 1277 работ из коллекции Костаки»

Ваш музей расширяется?

Да, в конце марта будет подписан новый договор. Будет создана Организация музеев искусства в Салониках (МОМУС) с общей администрацией, в нее вой­дут пять музеев. Прежде всего Музей модернизма (Museum of Modern Art), ядро его будет составлять коллекция Костаки, русский авангард.

То есть это сейчас Музей современного искусства, который вы возглавляете? Или по-другому будет устроено?

У нас, помимо коллекции Костаки, имеется и большая коллекция современного искусства, в том числе греческого. В Салониках есть еще Македонский музей современного искусства. Это вообще первый музей современного искусства, который открылся в Греции. В 1970-х. В его основе — интересная интернациональная коллекция 1960-х годов Александра Иоласа. Американец греческого происхождения, галерист и коллекционер, он жил в Нью-Йорке. Теперь этот частный музей передает свои коллекции, здания и все имущество государству. Это и будет Музей современного искусства, а тот музей, где мы сегодня находимся, станет Музеем модернизма — Коллекцией Костаки, где будет, конечно, собрание Коста­ки и искусство до 1960-х годов. Музей фотографии останется в городском порту. Центр современного искусства, тоже в порту, будет переименован в Экспериментальный центр искусств. Мы хотим там объединить все искусства, показывать экспериментальные проекты, молодых художников. В общую организацию войдет еще один музей, из Афин. Это Музей Алекс Милона, бывшая мастерская замечательной художницы-скульптора, которая недавно умерла. Она завещала очень красивый дом 1930-х годов.

Вся эта система пяти музеев будет иметь единого генерального директора с административными, а не с художественными функциями.

И вы будете директором?

Проведут международный конкурс. Пока мне предлагают временно быть генеральным директором, но я хочу дальше продолжать свою работу как художественный руководитель Музея модернизма, чтобы концентрироваться на коллекции Костаки и заниматься наукой, потому что сейчас 80% моей деятельности — это бесконечные административные вопросы.

В Москве любят говорить, что в Третьяковке находится лучшая часть коллекции Костаки, а в Греции — второстепенная. Насколько это справедливо?

У нас 1277 работ, но эта подборка была сделана не по количеству. Для Костаки ценны были и большие работы, и маленькие бумажки, потому что он собирал все, что связано с русским авангардом. Он хотел восстановить память об этом периоде искусства, и он сумел это сделать. Когда Георгий Дионисович уезжал из СССР и специальная комиссия (в нее входил и он сам) отбирала произведения из его коллекции, которые он оставлял в дар Третьяковской галерее, некоторые художники еще не считались важными, как, например, Любовь Попова, и поэтому у него остались очень хорошие ее работы. Конечно, Василий Кандинский, Марк Шагал — это все досталось Третьяковской галерее. Разумеется, и потрясающие работы Казимира Малевича тоже. Но и у нас очень хорошие работы Малевича. Я хочу сказать, что Костаки был умным человеком, он сумел даже при этом разделе составить две коллекции, обе самостоятельные и полноценные. Например, у нас очень хороший Александр Родченко, потому что комиссия не хотела оставлять его живописные работы, сделанные до 1921 года. Они говорили, что Родченко не художник, а фотограф. «Так что, Георгий Дионисович, ты можешь брать работы до 1921 года». Или Соломон Никритин. Сам Костаки настаивал, чтобы в Третьяковке остались его произведения. И две замечательные картины Никритина, «Народный суд» и «Прощание с мертвым», сейчас там, в постоянной экспозиции ХХ века. А в нашей части очень много важнейших работ Никритина, Поповой, Густава Клуциса, Ивана Клюна, Ивана Кудряшова, Надежды Удальцовой и многих других.

У вас нет сейчас достаточно большого помещения. Как вы показываете эту коллекцию?

Наш принцип — всегда показывать часть коллекции Костаки. Обычно три месяца в году работы отдыхают, многие путешествуют. Мы организуем тематические выставки. Так, следующая наша выставка будет из коллекции, это произведения, связанные с Октябрьской революцией, плакаты, производственное искусство, образовательная политика в области искусства после 1917 года. В новой музейной организации наш музей будет показывать только модернизм и авангард. При этом он станет еще и более активным центром исследований русского авангарда.

И сейчас у нас, конечно,  работают исследователи. Ведь, кроме коллекции Костаки, есть еще и его архив. Это больше 3 тыс. единиц: рукописи художников, фотографии, книги, переписка. Замечательный архив. Например, стеклянные негативы Клуциса, которых больше нигде нет. Моя мечта — открыть центр исследований, сотрудничать с университетами, приглашать ученых из России.

Вы часто приглашаете современных российских художников и делаете их выставки. Откуда такой интерес?

Это началось как мой личный интерес, потому что я очень люблю современных российских художников и русское искусство вообще. Когда я жила в России и работала над диссертацией о русском футуризме, я занималась вопросом синтеза искусств. Именно этот синтез я всегда ищу и в современном искусстве. В то время среди моих друзей было много художников, и они остаются моими хорошими друзьями по сей день.

Сейчас, я думаю, все сотрудники нашего музея интересуются российским современным искусством. Мы его видим еще и как продолжение того искусства, которое у нас в собрании. Ведь даже в условиях соцреализма художники продолжали экспериментировать. У нас есть работы Родченко, которые напоминают Джексона Поллока. Только созданы они за десять лет до того, как Поллок сделал свой первый дриппинг. Родченко продолжал спокойно работать даже во времена Сталина. Но вот эти работы он сделал исключительно для себя и показывал только друзьям. Кстати, несколько лет назад у нас была выставка, которая начиналась с русского авангарда и доходила до распада Советского Союза, до 1988 года.

Дальше началась уже другая жизнь.

Да, дальше русское искусство вышло на рынок, и многое изменилось. Надо сказать, что в нашей постоянной современной коллекции есть работы Никиты Алексеева, Юрия Альберта, Вадима Захарова, Константина Звездочетова, Георгия Литичевского, Андрея Филиппова — он даже свою скульптуру «Пила» установил в центре города. Хаим Сокол свою скульптуру подарил городу, и она стоит в порту. Когда мы организовали первую Биеннале в Салониках в 2007 году, мы пригласили Иру Корину и Евгения Фикса (тогда они были начинающие, а сейчас известные).

Повлиял ли на вас финансовый кризис?

До кризиса у нас был очень хороший бюджет, но сейчас, поскольку мы государственная организация, а за кризис в основном расплачивается государственный бюджет, мы получаем только основные деньги на содержание коллекции и зарплату сотрудникам. Остальное — от реставрации до выставок — деньги, которые мы сами должны зарабатывать или находить.

У вас есть попечительский совет?

Попечительский совет у нас появился недавно. Это тоже наш эксперимент, потому что в Греции мы первая организация, которая создала такую структуру. Туда вошли, помимо наших греческих партнеров, две замечательные дамы из России: Кристина Краснянская и Ольга Миронова.

Кроме того, мы получаем деньги от Европейского Союза на образовательные программы, и отдельно — на Международную биеннале современного искусства в Салониках, потому что мы еще и ее организаторы. Шестая биеннале откроется 30 сентября.

А биеннале проходит только в музеях или в городе тоже?

По всему городу. Во время биеннале мы всегда показываем выставку из коллекции Костаки, потому что люди, которые приезжают, хотят это увидеть. Мы счастливы, что в Салониках очень хороший, прогрессивный мэр, который всегда готов помочь, поскольку биеннале тоже в интересах города.

А что за история была, когда вы спасли русский корабль?

В 2000 году в порту Салоник арестовали российский корабль «Волго-Балт», и экипаж там жил больше шести месяцев и был в отчаянии: капитан, его жена и маленькая команда. Компании, которым принадлежало это судно, спорили между собой и не могли заплатить какие-то пошлины. Мы пригласили российских художников и превратили корабль в выставочную площадку. Выставка имела большой успех. История стала известна и в России, и в итоге вопрос о пошлинах быстро решился и корабль освободили.