Группировка ЗИП: «Вася крутит шурупы, Жека держит доску, я смотрю издалека»

Краснодарская группировка ЗИП (Эльдар Ганеев, Евгений Римкевич, братья Степан и Василий Субботины) известна своей продуктивностью. Основатели Краснодарского института современного искусства (КИСИ), фестиваля стрит-арта «Может» и арт-резиденции в приморских Пятихатках этой весной порадовали столицу работой для Триеннале российского современного искусства в музее «Гараж» и своей первой большой персоналкой под кураторством Елены Селиной «Остановка ДК „ЗИП“» в Московском музее современного искусства (ММОМА). Вернисаж группировка отметила ударным панк-рок-концертом, даже несмотря на то, что Степан Субботин заболел. С веселой троицей мы встретились прямо на выставке внутри «ЗИП-мобиля», чтобы обсудить, что такое социально-тоталитарное искусство с налетом цыганщины, за что дельфин стреляет в казака, а также будущую инсталляцию на Луне.

Можете описать стиль, в котором вы работаете?

Евгений Римкевич: У нас буквально сегодня термин родился, что-то там...

Василий Субботин: Социально-тотальное искусство.

Е. Р.: Тоталитарная социальная инсталляция!

Эльдар Ганеев: Конечно же, не без цыганщины.

Кстати, про цыганщину. Психоделик-джипси-панк-рок — так описывается стиль вашей музыкальной группы. Зачем она вообще появилась?

Э. Г.: Мы все время пытаемся раздвигаться и расширяться. Искать выходы за пределы искусства, хотя это уже банально звучит, потому что все художники ищут этот пресловутый выход.

Е. Р.: Нам всегда была интересна музыка. Когда мы монтируем, то постоянно добавляем музыкальную дорожку. Это бодрит. В конце концов захотелось полностью окунуться в эту сферу. Так как бить по клавишам мы не умеем, решили выбрать панк-рок.

Как в группировке распределяются роли между художниками в процессе создания произведений?

Э. Г.: Вася крутит шурупы, Жека держит доску, я смотрю издалека, насколько ровно все протекает. Но сначала идет кофеек. Садимся вместе, и слово за слово начинает что-то материализовываться.

Е. Р.: Принимаем ультразвуки. Потом нужно обязательно переспать с идеей.

Главные герои вашей выставки в ММОМА — дельфин и казак. Это ирония по поводу краснодарского колорита?

В. С.: Идея все-таки более общая. Выставка называется «Остановка „ДК ЗИП“» и показывает некий промежуточный отрезок нашей деятельности. Вы наблюдаете за попыткой разобраться, какое место в мире занимают дельфины, как неуважительно ведет себя казак.

Э. Г.: Казак — это символ чего-то архаического, антагонистического. Наш КИСИ существует как на утопическом острове в центре Краснодара, вокруг него творится всякая народная культура: фестивали меда, парады казачков, атлетические пробежки.

Ваша выставка — просто отчет или у нее есть своя интрига?

Э. Г.: Когда нам сказали, что выставка будет большой, мы решили поделить ее на четыре временных отрезка: «сейчас»; то, что было до; будущее; и верхний этаж как некое безвременье. Первый этаж — иллюстрация случая, произошедшего на улице, галлюцинация. Автобус, где мы с вами находимся, замер в повороте, потому что по пешеходному переходу проезжает дельфин на скейте. А перед ним за жалюзи истории наших начинаний — фотодокументация: всякие лозунги, посвященные КИСИ, фестивалю уличного искусства «Может», арт-резиденции. Наше искусство — это не только создание тотальных инсталляций и игр, но и обязательно процесс. Процесс вовлечения всех в искусство.

Ваше государство дельфинов — это то, что бы вы хотели видеть в России?

Е. Р.: Да, это один из вариантов благоприятного развития. По замыслу в мире будущего, дельфиньей утопии, существует множество островов, и между ними происходит некое взаимодействие. Ведь будущее — это фантастика, поэтому в нем все возможно.

Почему на ваших рисунках пилу зовут Вова, а кусачки — Анжела?

Е. Р.: Благодаря этому произошла персонификация. Когда ты работаешь с инструментом, он становится тебе очень дорог, как родной.

Э. Г.: Для нас важен момент коллективного труда. Когда мы задумывали первую выставку, то решили называться группировкой, потому что хотели заниматься каждый своим искусством и только выставляться вместе. Но когда ее смонтировали, то так «кайфанули» от коллективного труда, что до сих пор вместе. Поэтому у нас много работ на эту тему. Рисунки сопровождаются аудиоисториями трудящихся, получается некая семиотика: человек — инструмент — история.

А про что ваша работа на триеннале в «Гараже»?

Э. Г.: Степан долгое время обучал местных экскурсоводов, что нужно говорить.

В. С.: И тестировал!

Э. Г.: В «Гараже» мы сделали кубы для работы под названием «Школа 1,5х1,5», каждый из которых посвящен настоящей или вымышленной школе современного искусства. Школа минимализма и чистоты. Живописи и ароматерапии.

Е. Р.: Такое художественное «мокьюментори».

Как вы сами научились современному искусству?

Э. Г.: Научить современному искусству невозможно. Можно только научиться. Дальше все что угодно: начинаешь собирать информацию в Интернете и сразу же творить или стараешься пробиться в Школу Родченко, в ИПСИ. Нет здесь определения, как нет его в ответе на вопрос: «Что такое современное искусство?» У нас в КИСИ есть курс для молодых художников, он называется «Искусство быстрого реагирования». Как мы учим? Своими силами стараемся приглашать лекторов, художников, критиков из других городов. Каждая неделя посвящена какой-нибудь теме, например перформансу или минимализму, а по итогу собираем проекты. У нас нет граней между преподавателем и учеником, нам интересно вместе что-то изучать, дискутировать.

А ваша мастерская сейчас располагается там, где раньше, на заводе ЗИП?

Е. Р.: Мы уже три места поменяли, а оттуда нас выгнали как раз за концерт. Мы тогда только начали заниматься музыкой и, таким образом, сразу же ощутили последствия этого начинания.

В. С.: Это было первое выступление РИПа (музыкальная инкарнация ЗИПа). В нем принимали участие шесть краснодарских групп. Один разгоряченный слушатель выкинул стул через окно, и через некоторое время уже приехала полиция.

Э. Г.: Но мы не сильно расстроились, потому что у нас есть Центр современного искусства «Типография». Теперь там и наша мастерская, и резиденция для художников. Все теперь в одном месте.

Есть ли какие-нибудь интересные места, где бы вы хотели что-нибудь построить или, может, видео сделать? Отправиться вплавь на плоту по Москве-реке или смастерить инсталляцию в горских саклях.

Э. Г.: В горах и так красиво, там не надо ничего строить. «Плот» мы уже строили два раза, но по реке он не плавал, только в парке. А то, что мы действительно хотим построить, — это дом где-нибудь в Европе. В пригороде Берлина или Барселоны, например. Чтобы он стал резиденцией для художников. Там мы все спланируем очень удобно: мастерская, спальня, кухонька, клуб. И сами будем приезжать, и других приглашать. Берлин — хороший город, там много современного искусства. И там турецкие забегаловки очень вкусные.

Ваши самые интересные акции и перформансы?

Е. Р.: Думаю, в Берлине — «Район гражданского сопротивления».

Э. Г.: Мы, как инструкторы по аэробике, показывали протестные движения и просили людей их повторить. Эти действия могли помочь при участии в демонстрациях, либо в противостоянии неправомерным атакам полиции, либо, если ты беженец, научить, как тебе проползать под колючей проволокой, как защищаться от полицейской дубинки. Все это было под барабанную дробь.

Впечатляюще. Скажите, а у вас есть такое желание — стать популярными на Западе?

Е. Р.: Мы остаемся в Краснодаре, потому что нам здесь комфортно, интересно развивать город, в котором мы живем. В меньшем объеме у тебя больше шанс, что искусство сработает. И потом, у нас достаточно уникальная ситуация, ведь здесь нет трений между художниками, все по-семейному.

Каким вы видите будущее искусства? Куда мы идем?

Э. Г.: Будущее в космосе, конечно!

Степан Субботин: Мне кажется, мы превратимся в каких-нибудь маленьких персонажей, насекомых.

Э. Г.: Представляю: мы делаем инсталляцию на Луне. Там ведь в шесть раз меньше сила притяжения, чем на Земле. То есть с бревном, которое мы тут вчетвером тягаем, будет значительно легче работать.

Е. Р.: А также у нас будут специальные экзоскелеты, которые помогут развить любую силу.

С. С.: И можно будет пилить гораздо быстрее! Шурупы летать будут, доски. В невесомости.

Э. Г.: А еще эти штуки с ускорением и замедлением времени в зависимости от расстояния в космосе. Думаю, это тоже скоро станет активно применяться в искусстве. Не хватает времени — полетел в космос. Когда мы монтировали эти четыре этажа выставки, нам казалось, что мы не успеем все это за шесть дней, мы были в панике. Но если бы мы полетели на ракете со световой скоростью, шесть дней могли бы растянуться до бесконечности. Вернулись бы прямиком к открытию, свеженькие и отдохнувшие.

Московский музей современного искусства
Остановка «ДК „ЗИП“»
До 1 мая

Музей современного искусства «Гараж»
Триеннале российского современного искусства
До 14 мая