18+
Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Николая Рериха (1874–1947) можно без особых натяжек назвать культовым для России художником. Разумеется, культ этот даже в пору своего расцвета, в 1970–1980-е годы, не был экстраординарно массовым. Но и сотен тысяч поклонников хватало для того, чтобы фигура Рериха рассматривалась властью как значимая и заслуживающая увековечения. Остается некоторой загадкой, почему этого художника-эмигранта с его пацифистско-эзотерическими воззрениями и с картинами, чрезвычайно далекими от доктрины соцреализма, решено было популяризировать в СССР, однако плоды этой «рекламной кампании» дают о себе знать по сей день.
Николай Константинович Рерих принадлежал к числу немногих художников из России, обретших в ХХ веке прижизненную международную известность. Причем искусство как таковое было отнюдь не единственным фактором, способствовавшим его славе. Амплуа «признанного живописца» казалось ему тесным с самого начала карьеры. Харизматичный философ и деятельный авантюрист, исследователь древности и проектировщик будущего, мистик и естествоиспытатель, бизнесмен и путешественник — это все Рерих в одном лице.
К 1917 году он уже был успешен и знаменит, в том числе как один из триумфаторов дягилевских «Русских сезонов» в Париже. А после эмиграции у семейства Рерихов (жена и двое сыновей всегда были преданными соратниками) начинаются приключения планетарного масштаба. География передвижений впечатляет: Швеция, Британия, США, Франция, Индия, Советская Россия, Монголия, Китай, Индонезия, Цейлон, Тибет… Тем временем в Нью-Йорке на деньги брокера Луиса Хорша уже строился 29-этажный Мастер-билдинг, где немалые площади предназначались музею Николая Рериха. В Америке художнику покровительствовали сразу несколько влиятельных лиц, включая Генри Эгарда Уоллеса, будущего вице-президента США. За разработку проекта международного договора о защите культурных ценностей Рериха дважды выдвигали на Нобелевскую премию мира — правда, безуспешно.
Это был пик его популярности на Западе, но уже вскоре, в период Маньчжурской экспедиции 1934–1935 годов, на него обрушились финансовые и политические неприятности. С тех пор он в Штаты, да и в Европу, не возвращался и последние годы жизни провел в Гималаях, в долине Куллу, в основанном им институте «Урусвати». Хотя занятий изобразительным искусством он и прежде не прекращал, все же этот отрезок биографии оказался особенно богат на полотна: их было написано свыше тысячи за 12 лет (правда, сегодняшние музейщики и аукционисты гораздо больше ценят другую, дореволюционную и раннеэмигрантскую его живопись). Начиная с 1936 года и вплоть до своей кончины в 1947-м Николай Рерих неоднократно обращался к советскому руководству с просьбой о репатриации. Разрешения вернуться он так и не дождался.
В США и Европе у рериховского учения о «живой этике» оставалось еще немало последователей, равно как и поклонников творчества Николая Константиновича, однако в целом этот персонифицированный тренд шел на спад. Поддержка пришла оттуда, откуда мало кто мог ожидать, — из Советского Союза. Впрочем, сам Рерих еще в 1942 году прозорливо писал: «Ныне исполнилось четверть века наших странствий. Каждый из нас четверых в своей области накопил немало знаний и опыта. Но для кого же мы все трудились? Неужели для чужих? Конечно, для своего, для русского народа мы перевидали и радости, и трудности, и опасности».
Почти через десятилетие после смерти Николая Рериха, в условиях начавшейся оттепели его сын Юрий, известный востоковед, смог возвратиться на родину. При личном участии Хрущева он в 1957-м получил советское гражданство, переехал в Москву и возглавил сектор в академическом Институте народов Азии. С собой из Индии он захватил значительную часть архива семьи, в том числе более полутысячи отцовских произведений. Уже в следующем году Юрий Николаевич сумел отправить их в «гастрольный тур» по стране, вызвавший изрядный ажиотаж. Мечтая об устройстве персонального музея Николая Рериха, его старший сын почти всю свою часть наследия подарил государственным собраниям — Русскому музею в Ленинграде и Новосибирской картинной галерее.
В 1960 году Юрий Рерих неожиданно умер, а эстафету принял его младший брат Святослав, профессиональный художник. Оставаясь жить с супругой Девикой Рани, некогда сверхпопулярной в Индии кинозвездой и внучатой племянницей Рабиндраната Тагора, в своем поместье в Бангалоре, он активно занимался судьбой отцовского наследия в Советском Союзе — не забывая и о себе как экспоненте выставок. В 1974 году при посредничестве Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе, президента Музея Рериха в Нью-Йорке, он подарил советскому Минкульту 42 картины отца, а чуть позже еще около сотни, отцовских и собственных. Тогда же он пролоббировал новое музейное турне по СССР — куда более длительное и масштабное, нежели предыдущее. Передвижная экспозиция работ старшего и младшего Рерихов даже выплеснулась за границу и около года провела в Болгарии, под страстной опекой тамошней первой леди Людмилы Живковой. По завершении турне все 288 произведений попали на временное хранение в Государственный музей народов Востока. В 1984-м, накануне перестройки, было принято долгожданное решение об организации Музея имени Н.К.Рериха в Москве — само собой, государственного.
Однако что-то пошло не так. Двадцать девятого июля 1989 года газета «Советская культура» опубликовала письмо 85-летнего Святослава Рериха. Он говорил о статусе будущего музея совершенно недвусмысленно: «Подчинение центра Министерству культуры, а тем более Музею искусства народов Востока повело бы к неоправданному, на мой взгляд, сужению задач и возможностей центра». И далее: «Суть концепции центра-музея в том, что наиболее оптимальное его функционирование может быть в статусе общественной организации». Власти отреагировали на письмо довольно оперативно: уже 4 ноября вышло постановление Совета Министров СССР, переводившее соображения Святослава Рериха в юридическую и практическую плоскость. В марте следующего, 1990 года, он официально передал семейный архив, включавший в числе прочего 432 произведения живописи, учрежденному в Москве Советскому фонду Рерихов. Двумя годами позже несколько сотрудников этого фонда перерегистрировали его в Международный центр Рерихов (МЦР), также негосударственный.
С той поры и длится тяжба между МЦР и Государственным музеем Востока (ГМВ). Уже через считаные месяцы после кончины Святослава Рериха появилось постановление правительства РФ «О создании государственного музея Н.К.Рериха», где решения перестроечных времен в той или иной мере отменялись, речь теперь шла о будущем филиале ГМВ. Предполагалось, что новая институция займет три здания усадьбы Лопухиных в Малом Знаменском переулке, которые при Михаиле Горбачеве были переданы Центру Рерихов. Последний свое выселение оспорил в суде, продолжая тем временем реставрацию усадьбы. А затем даже перешел в контрнаступление и попытался отсудить у Музея Востока значительную часть коллекции, переданной некогда Святославом Рерихом Министерству культуры СССР. Тот натиск 2001 года оказался безуспешным, но юридическая эпопея длилась еще долго, пока в марте 2014-го Мосгорсуд не поставил в этом споре точку. Все притязания МЦР были отклонены ввиду того, что самому МЦР суд отказал в правопреемстве по отношению к Советскому фонду Рерихов. Таким образом, апелляции к завещанию Святослава Рериха де-юре признавались несостоятельными.
Можно сказать, с того момента фортуна отвернулась от обитателей усадьбы Лопухиных — положение их становилось все более и более незавидным. Последующие судебные процессы всякий раз завершались не в пользу МЦР. В частности, 20 марта этого года Арбитражный суд Москвы удовлетворил иск Музея Востока о выселении центра из занимаемых помещений. Исполнение решения в конце апреля до предела форсировало конфликт, и без того пребывавший в открытой фазе. Причем война идет сейчас и на «втором фронте»: Центру Рерихов инкриминируют незаконное владение частью коллекции, полученной из рук экс-председателя правления «Мастер-банка» Бориса Булочника, который с 2015 года находится в международном розыске. Седьмого марта 2017-го в усадьбе в Малом Знаменском прошел обыск в связи с делом Булочника, повлекший изъятие 198 картин. Их до конца следствия передали на временное хранение все тому же ГМВ.
Похоже, исход этого противостояния более или менее предрешен 28 апреля, когда МЦР был выселен из усадьбы. Придуманное когда-то Николаем Рерихом Знамя Мира (три красных круга внутри красной же окружности на белом фоне) на флагштоке перед усадьбой сменилось российским триколором. Представители МЦР называют происходящее «рейдерским захватом» и взывают к мировой общественности, однако правовых козырей у них на руках фактически не осталось. Завершение «спецоперации» лишь вопрос тактики. А какова же дальнейшая стратегия?
Вроде бы ориентир обозначен — создать объединенный государственный музей Рерихов, включив в него соответствующие фонды из Музея Востока, Государственной Третьяковской галереи и Государственного Русского музея. Разговоры об этом ведутся больше полутора лет, и поначалу подразумевалось партнерство с МЦР. Теперь такой сценарий едва ли возможен ввиду разгрома одной из «договаривающихся сторон». Между тем ясного судебного решения об участи коллекции Центра Рерихов до сих пор нет. Мнения, доносящиеся из трех упомянутых федеральных музеев, тоже пока противоречивы. Да и с локацией нового учреждения не все очевидно. Усадьбу Лопухиных у МЦР отбирают, но обоснуется ли будущая институция именно там — вопрос по-прежнему открытый.
Тем не менее 17 мая министр культуры РФ Владимир Мединский заверил депутатов Госудумы, что «криминальная история с удержанием коллекции советского фонда Рерихов» вскоре завершится, а картины и наследие семьи «наконец вернутся в лоно российского государства».
Александр Стеценко
Вице-президент Международного центра Рерихов
28 апреля Музей Востока не просто сменил охрану в усадьбе Лопухиных — при поддержке силовых структур нашу организацию выбросили на улицу. Охрана, которая сопровождала сотрудников музея, была очень интересная: люди в черном, спортивного вида, со специальными средствами связи и без опознавательных знаков на форме. Объяснили нам происходящее так: есть решение суда о расторжении договора безвозмездного пользования, вы должны покинуть территорию.
Решение арбитражного суда по иску Государственного музея Востока о расторжении с нами договора действительно есть, но 28 апреля оно еще не вступило в силу, так как подлежало апелляционному обжалованию со стороны Международного центра Рерихов. Срок подачи апелляции истекал по закону 7 мая, через 30 дней после опубликования, из-за праздничных дней он переносился на 10 мая. А захват был 28 апреля. Поэтому говорить о том, что действия Музея Востока были правомерными, не приходится.
Логично возникает вопрос: зачем Министерство культуры так торопилось? Ну подождали бы месяц, состоялись бы рассмотрения наших жалоб, нас бы там в очередной раз «расстреляли» и забрали бы усадьбу. Получается, что цель другая. Усадьба — это хорошо, но главное — что в усадьбе. А там сейчас все, что Людмила Васильевна Шапошникова привезла в 1990 году из Индии, а также некоторые подаренные МЦР произведения. Сколько работ точно, я сказать не могу. Надо учитывать то, что в марте Государственный музей Востока и Минкульт, прикрываясь уголовным делом «Мастер-банка», изъяли часть наследия — около 50 картин и более 100 рисунков. Информация о том, что мы планировали что-то увезти обратно в Индию или продать, — это провокация, которая, видимо, специально была сделана для того, чтобы оправдать захват.
Как бы то ни было, мы продолжим борьбу за наши права и восстановление нарушенной воли Святослава Николаевича. Преступления, совершенные в последнее время Министерством культуры против МЦР и наследия Рерихов, не имеют срока давности, они за все ответят перед Россией.
Тигран Мкртычев
Заместитель директора по научной работе Государственного музея искусства народов Востока, директор Музея Рерихов
В 2015 году Государственный музей Востока получил в управление комплекс зданий усадьбы Лопухиных, который арендовал Международный центр Рерихов. Сразу после этого мы предложили наметить темы для сотрудничества между музеем и общественной организацией. Созданный нами Музей Рерихов будет хранить и профессионально экспонировать произведения семьи Рерихов, а МЦР было предложено заниматься общественной работой и помогать нам в популяризации идей семьи Рерихов. Несколько раз мы встречались с Александром Витальевичем Стеценко по этому поводу, но не смогли достигнуть консенсуса.
О проблемах экспозиции, созданной МЦР, я говорил неоднократно. Меня, доктора искусствоведения, удивлял, например, тот факт, что экспозиция художника Императорской академии художеств Николая Рериха открывалась работами некоей художницы Волковой. Возможно, я мало знаком с ее творчеством, но уверен, что Николай Константинович в представлении не нуждается. Отсутствие вкуса создавало атмосферу, которая, в общем-то, убивала живопись. Наши оппоненты говорили, что это и есть та самая духовность, которую мы не видим. Кроме того, было выявлено огромное количество нарушений в пользовании МЦР зданиями, в том числе незаконные строительные работы на исторических объектах. Все суды по этому поводу мы последовательно выиграли.
В конце апреля появилась информация о том, что МЦР собирается часть спорного имущества, когда-то принадлежавшего Советскому фонду Рериха, передать Индии. Вдобавок к этому Следственный комитет вспомнил еще претензии к организации по делу «Мастер-банка». Двадцать восьмого апреля одно наложилось на другое. В нашем случае Государственный музей Востока просто вступил в права владения имуществом. Не было никакого рейдерского захвата. Это Международный центр Рерихов своей позицией привел к тому, что государство вынуждено было применить силу. По моему мнению, Международный центр Рерихов на протяжении многих лет вел антигосударственную деятельность.
