Нассер Дэвид Халили: «Произведения искусства находят меня сами»

В Музеях Московского Кремля работает выставка предметов из частного собрания британского ученого, коллекционера и филантропа иранского происхождения, профессора Нассера Дэвида Халили. Мы поговорили с ним о работе в бургерной, основах коллекционирования и создании нового музея.

Улыбаясь буддийской улыбкой, профессор Халили просит перед началом интервью присмотреться к летнему хитоэ и атласному ёги — кимоно для сна. «Понятно, почему Ван Гог обожал японское искусство. Это невероятный синтез культуры с природой, любовь к природе как способ жизни», — начинает он беседу. Владелец более 35 тыс. старинных предметов японской, китайской, исламской, шведской культуры рассказывает о своем пути, который начался с пересчитывания лошадок на маленькой шкатулке и продолжается организацией выставок по всему миру, проектами по распространению идей единства и образовательными программами по изучению религий и искусства.

Расскажите, пожалуйста, как вам удалось собрать сразу несколько выдающихся коллекций искусства.

В первую очередь необходимо заниматься самообразованием. Мне кажется, что на первых этапах не нужно разбрасываться — стоит выбрать определенный период в искусстве и, перед тем как покупать вещи, постараться максимально изучить его.

Чтобы собирать искусство, нужно иметь смелость, увлеченность, но прежде всего скромность. Дело в том, что успех всегда вызывает зависть. Но, если вы будете успешным и при этом скромным, у вас будет меньше врагов. Нужно показывать свою коллекцию, делиться ею с людьми по всему миру. Все, что мы имеем, мы берем на время: воздух, наш дом, искусство. Это не принадлежит нам, так же как коллекционеру не принадлежат его произведения, потому что искусство принадлежит всем. Те, кто покупает искусство только ради собственного удовольствия, не коллекционеры. Ими не является и большинство покупателей современного искусства. Они делают это, словно ходят в магазин за овощами, смотрят на работы как на инвестицию и собирают то, что легко копируется. Взгляните на это кимоно — как его можно скопировать?

Чувствуется, что вам не по душе современное искусство...

В целом да, потому что оно давно стало массовым производством. В нем нет эксклюзивности и истории. Современные художники — маэстро производства.

В сфере ваших интересов такие разные области собирательства, как японское искусство и шведский текстиль, например. Это то, что нравится вам, или это сегменты, в которых мало конкурентов, где можно преуспеть?

Нет, я не думаю о конкуренции. Я открываю для себя тот или иной период в мировом искусстве, изучаю его и начинаю искать предметы и вещи. Со временем коллекционеры, антиквары, музейщики узнают о тебе, о том, что ты покупаешь, и начинают предлагать тебе другие предметы. Чаще всего вещи сами меня находят. На создание коллекции предметов эпохи Мэйдзи, небольшую часть которой вы можете увидеть сейчас в Москве, меня вдохновило то, насколько мало на тот момент было известно об искусстве этого периода. Фактически первая выставка искусства Мэйдзи прошла в 1994 году в Британском музее. С произведениями из моей коллекции. Она и дала старт исследованиям этого периода. После той выставки мы издали девять томов сборника «Сокровища Мэйдзи: достояние императорской Японии», авторами которого стали самые известные специалисты. С 1868 года японское искусство менялось; помимо лаков и фарфора, на Запад стали вывозить множество экзотических предметов. Благодаря участию во Всемирных выставках японские мастера достигали невероятного уровня исполнения. Ни одна страна в XIX веке не создавала таких вещей, как Япония. Такого сплава природы с искусством, культурой, философией не было больше нигде.

Когда и как вы начали собирать японское искусство?

Это все происходило в одно время, в 1970-е годы. Началось с мужского кимоно, затем я увидел прекрасную эмаль и так далее… Японской частью своей коллекции я хотел передать ее будущим зрителям простое сообщение: искусство не имеет границ. В последние три-пять лет японская коллекция значительно пополнилась, в нее вошло около 1 тыс. предметов, в том числе 60 эмалей. Часть из них была показана на выставке в Эрмитаже в 2009–2010 годах.

А как шла подготовка выставки, которая сейчас проходит в Москве?

Обычно над созданием выставки работают эксперты и кураторы, затем на финальном этапе я даю свои советы. Это происходит так. Мы выкладываем в длинный ряд 300–400 фотографий предметов и смотрим, как они взаимодействуют друг с другом. Произведения должны говорить между собой — это мой принцип и в приобретении вещей для коллекции. Не меньшее значение имеет то, какое сообщение несет выставка. Когда я говорил с Еленой Гагариной (директор Музеев Московского Кремля. — TANR), она сказала, что следующий год в России будет объявлен годом Японии, поэтому выставка особенно актуальна. Кроме того, я делал выставки о японском искусстве по всему миру, но только здесь, в России, мы соединили кимоно с другими предметами: эмалью, холодным оружием, декоративно-прикладным искусством.

Пользуетесь ли вы услугами арт-консультантов или накопленного вами опыта и знаний достаточно, чтобы самому делать приобретения?

Каждый предмет в коллекции был куплен мной самим. Сначала я покупал только у одного дилера, специализирующегося на разных направлениях в искусстве. Затем, когда приобрел репутацию, дилеры уже сами меня находили. С тех пор как в 1988 году я окончил Лондонский университет, я не перестаю учиться. Так, написав несколько книг об исламской культуре, я не перестаю узнавать что-то новое о ней. Пополняя каждое из своих собраний — исламское, шведское, японское или испанское, я думаю о том, что вещи, их форма и цвет должны говорить друг с другом. И совсем не думаю об инвестиционном потенциале. Когда мне был 21 год и я учился в Нью-Йорке, на все накопленные деньги я купил одну вещь за $16 тыс. Я был студентом, и после этой покупки мне пришлось несколько месяцев проходить вообще без денег. Я устроился в бургерную и жарил там котлеты. Но через год за ту вещь мне предложили уже $400 тыс. И я не продал ее.

Бывало ли, что желанный предмет уводили прямо из-под носа?

За последние 15 лет такое случалось всего пять раз, но случалось. Так, Исламский музей в Катаре раньше меня приобрел одну старинную исламскую акварель. Но в 99% случаев, если я хочу получить произведение, я его получу. У меня нет отборочной комиссии, и я могу принимать решение о покупке за секунду.

Почему вы начали собирать искусство и каким было ваше первое приобретение?

Первый предмет в моей коллекции не был куплен, он был мне подарен. Это случилось, когда мне было 13 лет. Мой отец занимался антиквариатом. Как-то раз он взял меня с собой в гости к бывшему министру культуры Ирана, очень хорошему коллекционеру. Пока взрослые разговаривали, я увидел стоявший на столе старинный узорчатый пенал. Меня покорили изображенные на нем сцены, так что я сосчитал всех героев. Там было 415 солдат и 62 лошади. Когда я рассказал об этом, экс-министр чуть не заплакал — и подарил мне пенал.

Вы известны не только как ученый и коллекционер, но и как меценат и основатель фонда Khalili Family Trust. Над какими проектами вы сейчас работаете в этой сфере?

Я сотрудничал с сотней музеев по всему миру. Метрополитен-музей, Музей Гуггенхайма… На основе моей коллекции было реализовано около сотни выставок по всему миру. Музеи должны выдавать владельцам искусства ссуду на экспонирование предметов, но я никогда не брал плату с музеев.

Кроме того, сейчас фонд Khalili Family Trust работает над созданием музея исламского искусства, филиалы которого, скорее всего, откроются в двух странах. Продолжает работу наш центр по исследованию искусства и материальной культуры Ближнего Востока в Оксфорде, спонсирующий исследования исламского искусства. В этом году начал работу совместный проект фонда и английского содружества Faith in the Commonwealth, направленный против религиозной нетерпимости и экстремизма.

Что сейчас происходит на рынке антиквариата, каковы его перспективы?

Я не выделяю антикварный рынок как отдельный сегмент. Для меня существует единый арт-рынок, и он не имеет ничего общего с моим методом коллекционирования. Когда я только начинал собирать предметы искусства, на рынке существовал особый тип отношений между людьми, были правила, каждый знал, что покупает. Теперь же рынок не рационален. Я не могу доверять тому, чтобы происходит за сценой. Тем не менее рынок антиквариата сегодня самый стабильный, на нем нет места неожиданным подъемам и падениям.

Выставка «За гранью воображения. Сокровища императорской Японии XIX — начала XX века из коллекции профессора Халили» проходит в двух зданиях Музеев Московского Кремля: в Патриаршем дворце и в Успенской звоннице. Выставка открыта до 1 октября.