Урс Фишер: «Мои скульптуры отражают некий процесс»

Урс Фишер использует в своих работах самые обычные, повседневные образы. Их трансформация, исчезновение — это одновременно и тема и техника художника. На прошлой Венецианской биеннале всеобщее внимание привлекли три его огромные свечи, изображавшие офисный стул, художника Рудольфа Стингела (друга Фишера) и мраморную скульптуру «Похищение сабинянок» Джамболоньи. Они живописно оплывали и наконец прогорели и исчезли за время работы выставки. Фишер стал известным в самом начале карьеры, и, несмотря на его переезд из родной Швейцарии в Нью-Йорк, работы мастера чаще всего сравнивают с работами европейских художников, таких как Фишли и Вайс, Франц Вест, Дитер Рот и Георг Херольд. Многие произведения Фишера связаны с темой мимикрии и границ изображения. Он стал первым художником, которому предложили персональную ретроспективу в Палаццо Грасси в Венеции, музее коллекции Франсуа Пино. Он очень не любит давать интервью, но приходится отвечать на вопросы.

В вашей новой серии шелкографий Problem Paintings («Проблемная живопись») лица людей на старомодных голливудских фотографиях спрятаны под изображениями болтов, гвоздей, фруктов и овощей. Голливуд всегда оказывал на вас влияние?

Мне кажется, нужно жить в лесу, чтобы избежать влияния Голливуда. Я думаю, сейчас всех формирует сфера развлечений и рекламы. Это как католическая церковь, Голливуд — это Ватикан. Он формирует ваши представления о мире, о том, что хорошо, а что плохо. Так что, отвечая на ваш вопрос, скажу, что он повлиял на меня не больше, чем на всех остальных.

В этих работах вы обращаетесь к конкретной эпохе в истории Голливуда, к так называемому золотому веку.

Это особый способ создания образа человека, лишение его индивидуальности. Этот образ идеализирован. На самом деле речь идет не о лицах на заднем плане, а о предметах на переднем. Когда моя дочь приходит на выставку, она не говорит: «Да это же Вероника Лейк!» Она говорит: «Лимон! Гриб! Салат!» Предметы на переднем плане гораздо более универсальны, чем изображения на заднем. Вот чего люди не могут понять, поскольку обращают внимание не на тот слой рисунка!

Многие называют вас швейцарским художником, но ведь вы уже давно живете в США.

Если вы родились в Швейцарии, вы навсегда останетесь швейцарским художником. Но я не знаю, что значит «швейцарский художник». Если б я сказал, что больше не являюсь швейцарским художником, это значило бы, что я знаю, о чем говорю, однако само понятие для меня загадочно.

Вы замечаете влияние Нью-Йорка?

Да, конечно, на меня все влияет. Это хорошо, мне нравится это влияние.

Речь идет о сосредоточенности на масштабе ваших работ?

Нет. Я создаю крупномасштабные работы с 1993 года. Речь больше о мышлении и радиусе действия. Вещи, связанные с пространством, связаны с пространством. Вещи, находящиеся прямо перед тобой, на расстоянии вытянутой руки, когда ты сидишь, достаточно маленькие. Потом ты можешь встать и сделать так (протягивает руку. — TANR), что больше соответствует человеческому размеру. Это и есть искусство. Не нужно пытаться разобраться, почему кто-то использует крупные объекты, а кто-то малые. Это не имеет значения, поскольку в вашем сознании все может быть одинаково действенным. Реальный размер работы не делает ее большой или маленькой. Хороший пример — созданная Маурицио Каттеланом скульптура Гитлера (Him, 2001), выставленная в большой комнате. Она большая или маленькая? Я считаю, что большая, поскольку речь идет не о работе, а о пространстве вокруг нее, которое помогает ей состояться. Поэтому это очень большая работа.

Так почему во многих ваших произведениях объекты увеличены?

Мне это нравится. Художник просто создает искусство. Я хочу этим заниматься. Можно препарировать все что угодно любым доступным способом, а на другой день сделать то же самое, но уже другим способом. Это не автомобиль, который можно разобрать на детали. Частично, возможно, да, но даже ваш интерес к препарированию искусства меняется из года в год в зависимости от настроения, культуры. То, чем мы занимаемся как художники, — это не препарирование. Мы занимаемся сборкой. Поэтому я просто думаю: «Я занимаюсь этим, вот и все». Мне не нужно что-то кому-то доказывать, потому что когда ты это делаешь, когда хочешь получить определенные ответы, глядя на произведения искусства, то ни черта ты не получаешь. Ты не наслаждаешься тем, что видишь. Преимущество искусства в том, что оно делает то, что делает. Ты смотришь на лимон — это лимон, ничего больше. Нет никакого скрытого смысла.

Технология для вас важна?

Это даже не вопрос. Люди видят, что я пользуюсь компьютером, поэтому делают вывод, что я создаю машинное искусство. А ведь речь идет не о машинном искусстве, а об использовании чего-то нового. Все пользуются компьютерами. Раньше у всех были «Желтые страницы», а потом внезапно в каждой квартире появился лэптоп. Вы пользуетесь всей этой техникой, потому что это нормально. Это связано со всем, что вы делаете. В искусстве то же самое. Иногда вам это необходимо, иногда — нет.

Ваша серия зеркальных коробок, в которой фотографии предмета в разных ракурсах отпечатаны на зеркальном алюминии, напоминает процесс 3D-сканирования.

Знаете, что это? Вы все неправильно понимаете. Вы когда-нибудь что-нибудь вырезали? В классической резьбе с каждой стороны бруска есть изображение, которое вы вырезаете, и так создается форма. Вот и все. Это самый простой способ создать пространство, которое какой-либо предмет занимает в комнате, на самом деле не находясь в ней. Но благодаря этому пространство становится более активным, чем если бы речь шла о реальном предмете. Я не знаю, в технике ли дело. Вам важно, встроен ли в ваш холодильник микрочип или нет? Полагаю, что нет.

Люди часто отмечают, насколько разнообразно ваше творчество. Каждое новое произведение — своего рода сюрприз.

Есть такие люди. А есть те, кто говорит: «Ну вот, опять то же самое». Мне все равно. Единственная интересная вещь в искусстве — это то, что художник создает за всю свою жизнь, а еще способность искусства путешествовать во времени. Оно живет только благодаря мастерству очень немногих людей в прошлом. Существует так много вещей, которые ничего не стоят, не имеют никаких амбиций. Просто находятся рядом, в этом их работа. Они выполняют свою миссию. Но пространство, которое вам дается, размер этого пространства определяются теми вещами, которые открывают что-то новое. Я не говорю о гении художника, ни в коем случае. Я говорю о силе действия некоторых работ, о том, как они помогают воспринимать мир. Это и есть глобальная цель. Все остальное, мне кажется, возня в песочнице. Если что-то тебя вдохновляет, это действительно тебя вдохновляет.

У вас есть чувство, что вам необходимо создавать работы, не поддающиеся критической интерпретации?

Нет. Критическая интерпретация есть критическая интерпретация. А искусство есть искусство. Есть критика, обладающая теми же амбициями, что и мои работы. А есть очень ленивая критика. Вторая меня не интересует, а первая весьма интересна.

Что вы можете рассказать о выставке в Палаццо Грасси?

Это собрание старых произведений, которые я не видел уже очень долгое время, некоторым из них 10–12 лет. Ты их создаешь, а потом они уходят, затем они возвращаются, и ты на них смотришь.

Почему именно «Мадам Фишер» была выбрана центральной работой на выставке и дала ей название?

Это моя лондонская мастерская, и мне было интересно показать ее именно в Палаццо Грасси. Здесь много места и есть возможность представить, так сказать, всю силу искусства. Зрители могут смотреть на эту комнату снаружи или сверху — это отстраненный взгляд, а могут войти внутрь — и это уже совсем другой опыт. Ты понимаешь творческий процесс, чувствуешь его силу.

Она расположена напротив «Собаки из воздушных шаров» Джеффа Кунса. В этом есть какой-то подтекст, полемика?

Это прекрасная, фантастическая работа. Нет, у меня с Кунсом нет никакой полемики. Эта скульптура всегда здесь стоит, и она прекрасна, но у меня с ней никаких отношений.

В рамках этой выставки вы работали со студентами венецианской Академии художеств, хотя сами никогда не учились в художественной школе. Этот опыт вас убедил в том, что современный художник не нуждается в школе, или все же, наоборот, вы поняли, что пора сесть за парту?

Это был отдельный проект. Школа — это хорошая вещь: вы встречаете много людей, с которыми у вас общие интересы. Это обмен, ты видишь людей, знакомишься, варишься в этом котле. Нужно ли образование современному художнику? Не знаю, здесь вопрос, скорее, тусовки, а не учебы. Я не знаю, может ли кто-то тебя научить. Школа важна как место общения и обмена, и это здорово, а садиться за парту или нет — личное дело каждого.

Ваши восковые скульптуры прогорают на глазах. Значит ли это, что вы боитесь смерти?

Я не думаю, что это связано со смертью. Мои скульптуры, скорее, отражают некий процесс.

Но воспроизведение мастерской тоже вызывает ассоциации с умершим художником.

Нет, это моя старая работа. Конечно, как любой живой человек, я думаю о смерти каждый день. Кто о ней не думает? Но скульптуры — это что-то другое.

Что вас вдохновляет?

Все, что вокруг меня, все то, о чем я думаю. Это какие-то простые и близкие всем вещи.

Порекомендовали бы вы ваши работы для детей и семьи?

Я не знаю, это для всех. Почему вы спрашиваете? Я никогда не думал об этом, я не могу ответить на этот вопрос. Я художник.

Когда вы создаете работы, вы думаете о том, какую реакцию они вызовут? Вы хотите, чтобы люди смеялись?

Это вам решать. Но то, что я делаю, меня частенько забавляет, хотя, конечно, не всегда. Я работаю в свое удовольствие и делаю то, что хочу и когда мне угодно.

Вы помните свою первую работу?

Нет.

Что вы чувствуете, когда смотрите на свои старые произведения?

Совсем недавно занимался этим во время моей выставки в Кунстхалле в Вене. Некоторые работы хорошие, а некоторые, скажем так, сносные. Но нужно оставаться хладнокровным и не принимать это близко к сердцу. Ничего уже не изменишь. Просто воспринимаешь все как есть и стараешься относиться к ним хорошо.

Вы планируете видеопрограмму наряду с выставкой?

Да, это просто набор фильмов, которые мне нравятся и которые, думаю, будут интересны. 

Фильмы об искусстве или кинофильмы?

Кинофильмы. Документальные фильмы.

И это снова возвращает нас к вопросу о влиянии Голливуда на ваше творчество.

Что? То, что мне нравится смотреть кино? А кому не нравится? Перестаньте!

Что заставляет вас вставать с кровати по утрам?

Мой кот, лижущий мое ухо.

Палаццо Грасси. Венеция
Madame Fisscher
До15 июля