Шалва Бреус рассказал о своей картине и встрече Белля и Солженицына

В ноябре — декабре 1977 года состоялась внеочередная Венецианская биеннале, самая политизированная и резонансная за всю историю ее существования. Она была посвящена неофициальному искусству СССР и стран Восточной Европы и получила название «Биеннале диссидентов». Биеннале вызвала бурное негодование советских властей, Компартии Италии, левых интеллектуалов и породила ожесточенную полемику. Советский Союз от участия в биеннале отказался.

На выставке «Новое советское искусство: неофициальная перспектива», проходившей в рамках биеннале, было представлено около 100 советских художников, включая ставших впоследствии классиками Эрика Булатова, Илью Кабакова, Виталия Комара и Александра Меламида, Оскара Рабина и других. По понятным причинам кураторы могли включить в экспозицию лишь работы советских художников из европейских и североамериканских коллекций. Небольшая часть произведений в год выставки усилиями отдельных энтузиастов разными путями была вывезена из СССР и смогла достичь Венеции. Кураторы сформировали обширную параллельную программу, в которой принимали участие эмигрировавшие литераторы, режиссеры и ученые, а также известные представители леворадикальной американской и европейской культуры. В Венеции показали видеозапись обращения Андрея Сахарова, тайно вывезенную из СССР.

Спустя десятилетия после выставки очевидно, что при всем обилии имен и представленных там работ одной из самых значительных была картина основоположников соц-арта Виталия Комара и Александра Меламида «Встреча Александра Солженицына и Генриха Белля на даче у Ростроповича». Картина была написана в 1972 году в Москве и впервые появилась на публике год спустя на квартирной выставке «Соц-арт» в квартире у друга художников, математика Андрея Пашенкова. Через три года она вновь всплывет на поверхность, но уже в другом полушарии, на выставке Color Is a Mighty Power в галерее Фельдмана в Нью-Йорке. Путь картины в обход железного занавеса, а также имя шерпы — контрабандиста, вывезшего ее на Запад, — остались неизвестными.

После закрытия венецианской экспозиции картина на долгие годы исчезла из поля зрения художественной общественности. Лишь через три десятилетия она вновь появилась на публике, на этот раз при более прозаических обстоятельствах: неизвестный владелец выставил ее на продажу на аукционе Phillips de Pury. Торги проходили в Лондоне. При оценке в €115,44 тыс. картина ушла с молотка в шесть раз дороже, за рекордные €634,92 тыс., и по сей день является самым дорогим произведением Комара — Меламида. 

Картина крупная — 175х120 см, холст, масло. На ней изображена довольно любопытная сцена: на фоне большого, во всю стену, окна будущий лауреат Нобелевской премии по литературе Александр Солженицын пожимает руку нобелевскому лауреату, немецкому писателю Генриху Беллю. Рядом еще одна фигура — тень удостоенного всех мыслимых и немыслимых музыкальных и государственных наград виолончелиста Мстислава Ростроповича. По замыслу авторов дело происходит на даче последнего. 

У Мстислава Ростроповича и Галины Вишневской была дача в Жуковке на Рублево-Успенском шоссе. В 1969 году они предложили Солженицыну (для работы ему нужны были покой и уединение) переехать к ним и предоставили в распоряжение писателя просторное крыло дома. Там он прожил до 1973 года, работая над эпическим произведением «Красное колесо».

Я, еще школьником, гостил во время каникул у друзей в Жуковке как раз в то время, когда Солженицын, уже яростно обличаемый советской прессой, жил у Ростроповичей. Во время прогулок я видел выложенный из красного кирпича, довольно скромный по сегодняшним меркам, дом — пристройку с уникальными для советской дачной архитектуры большими арочными окнами. Именно такими, как на картине, из чего можно предположить, что Комар с Меламидом побывали в Жуковке и видели «нехорошую» пристройку.

Все — и дачники, и старожилы — были прекрасно осведомлены о происходящем в поселке. «Сарафанное радио» работало как современная социальная сеть, и в первый же день я был проинформирован соседями о таинственном доме, где антисоветчик Солженицын пишет яростно критикуемый роман, который никто не читал и в глаза не видел. 

Вокруг места, где создавалось главное антисоветское произведение, стояли дачи самых засекреченных ученых в СССР — ракетостроителей и физиков-ядерщиков, включая дом отца советской водородной бомбы, академика Сахарова. По иронии судьбы спустя годы именно он обратится из горьковской ссылки с горячим диссидентским приветом к участникам Венецианской биеннале. Буквально в двух шагах от Ростроповичей и Сахаровых, как вишенка на торте, располагалась загородная резиденция Галины Брежневой, дочери генсека КПСС Леонида Ильича Брежнева. 

Сам я увидел картину «Встреча Солженицына и Белля на даче у Ростроповича» совершенно случайно, буквально наткнувшись на нее на предаукционной выставке в Лондоне. Когда первая радость от неожиданной встречи с неизвестным мне шедевром прошла и ко мне вернулась способность рационально мыслить, возник неизбежный вопрос: действительно ли Солженицын встречался с Беллем у Ростроповича?

Я позвонил своему доброму приятелю Ермолаю Солженицыну, сыну Александра Исаевича. Ответ Ермолая был четким и исчерпывающим: «В доме Ростроповича они никогда не встречались».

Таким образом, стало ясно, что сюжет картины — плод фантазии авторов. Однако не совсем. Герои картины все-таки виделись, и не один раз. Последняя их встреча в Советском Союзе состоялась в квартире Солженицыных в Козицком переулке, за Музыкальным театром имени Станиславского и Немировича-Данченко. К этому времени давление на Солженицына и его ближайшее окружение достигло апогея. Развернулась охота за его архивом и рукописями романа «Архипелаг ГУЛАГ». В Козицком Генриху Беллю передали копии рукописи из архива, и он сумел вывезти их за границу. С учетом эпохи и обстоятельств значение этого поступка сложно переоценить.

Двенадцатого февраля 1974 года Солженицына арестовали и лишили советского гражданства, а на следующий день выслали из СССР. Тогда это был билет в один конец.

В аэропорту Франкфурта новоиспеченного изгнанника — именно изгнанника, а не эмигранта, — встречали толпа журналистов и старый московский знакомый Генрих Белль. Именно в его загородном доме Солженицыны провели первые, наверное самые сложные и нервные, дни после высылки. Так что крепкое рукопожатие двух писателей имеет под собой серьезные основания. Художники подчеркивают это, поместив их крепко сжатые руки в композиционный центр картины.

«Замысел „Встречи“, — вспоминает Виталий Комар, — возник под влиянием того, что в 1972 году вся Москва говорила о Солженицыне, о приезде Белля и об их встрече».

Но дружеские отношения с Солженицыным и популярность Белля среди советской интеллигенции отнюдь не единственная причина, почему художники сделали иностранца героем своего произведения. Есть основания считать, что именно фигура Генриха Белля сыграла главную роль в возникновении замысла картины «Встреча Солженицына и Белля на даче у Ростроповича». 

Общение Белля с «неблагонадежными» представителями творческой интеллигенции во время его поездок в СССР давно вызывало раздражение советских властей. В какой-то момент терпение государственных мужей лопнуло, и железный занавес, приоткрытый для критикующего пороки капитализма, «прогрессивного» немецкого писателя, опустился. Как неизбежное следствие Белля перестали переводить и печатать, а литературная критика, много писавшая о его творчестве, мгновенно забыла о существовании писателя. Запрет на издание книг Белля был снят только в середине 1980-х годов, с началом перестройки.

Последней публикацией немецкого автора перед литературным блэкаутом стал роман «Групповой портрет с дамой», опубликованный в 1973 году в «Новом мире» (№ 2, 6). Роман подвергся сокращениям, из него были изъяты крамольные куски, касающиеся советских военнопленных, действий Красной армии в Восточной Пруссии. После выхода романа разразился скандал. Литературные круги, германисты и общественность решительно осудили цензуру, сделав при этом козлом отпущения скромную фигуру переводчика, хотя очевидно, что за цензуру в СССР, тем более в отношении иностранцев, отвечали совсем другие, более близкие к Большому Брату инстанции. 

К моему удивлению, переводчиком, попавшим в центр международного скандала и ставшим жертвой обвинений, оказалась известный специалист по немецкому языку Людмила Борисовна Черная, мать Александра Меламида. Она была основным переводчиком Белля и перевела такие известные его романы, как «Глазами клоуна», «Бильярд в половине десятого», «Хлеб ранних лет», «Поезд прибывает по расписанию». Людмила Борисовна живет в Москве, ей 101 год и недавно она опубликовала вторую книгу своих воспоминаний. Мне посчастливилось познакомиться с этой удивительной женщиной. Выяснилось, что немецкий писатель и советский переводчик были хорошо знакомы и много общались. Во время визитов в СССР Белль был частым гостем в их квартире на улице Дмитрия Ульянова, и именно там семнадцатилетний Алик Меламид с ним познакомился и имел возможность общаться. Отношения были доверительными. Людмила Борисовна вспоминает, как Белль, опасаясь, что ему закроют въезд в СССР, спрашивал совета, стоит ли ему встречаться с Солженицыным. Ответом было решительное: «Да. Обязательно!». Чтобы не впадать в излишнюю серьезность, ведь в творчестве Комара и Меламида много юмора и самоиронии, вспомним, что и в фольклоре того времени Солженицын и Белль выступают в паре: «Самолет летит на Запад/ Солженицын в нем сидит./ "Вот-те, нате, / Хрен в томате!" / Белль, встречая, говорит».    

Судьбы этой картины, ее авторов и изображенных на ней героев мистическим образом — как в «Портрете Дориана Грея» — переплелись друг с другом. После создания шедевра все они либо эмигрировали, либо были изгнаны из СССР, а их искусство оказалось под запретом. Все без исключения с триумфом вернулись в современную Россию. Солженицын и Ростропович остались в Москве, а Комар с Меламидом предпочли жить в Нью-Йорке.

Последней, по кольцевому маршруту Москва — Нью-Йорк — Венеция — Лондон — Москва, вернулась картина «Встреча Александра Солженицына с Генрихом Беллем на даче у Ростроповича», но, в отличие от своих создателей, осталась в России. Этот кусок грубого холста с нанесенной на него масляной краской волшебным образом  доказывает, что человек способен действовать вопреки рациональной логике и узким личным интересам, и что в противостоянии с Левиафаном всегда есть надежда. 

Московский музей современного искусства (ММОМА)
Комар и Меламид
До 9 июня