Каких средств и усилий стоит продлить выставку

Из-за коронавируса и карантина музеи всего мира были вынуждены досрочно закрыть свои выставки. Это было ударом как для зрителей, так и для работников музеев, которые вложили в их подготовку средства, силы и душу. Например, «Рафаэль. 1520–1483» в Риме готовилась три года, а проработала три дня. В итоге она возобновится 2 июня и будет принимать публику до 30 августа. Организаторы особо подчеркнули, что это стало возможным «благодаря солидарности музейных учреждений и коллекционеров, одолживших произведения»: главной проблемой было договориться с двумя десятками музеев по всему миру, предоставивших экспонаты.

В Москве первым о продлении крупной выставки объявил Музей русского импрессионизма, он продолжил проект «Юрий Анненков. Революция за дверью» до 23 августа. Как рассказала нам его куратор Анастасия Винокурова, такая возможность появилась благодаря тому, что музей стал готовиться к возобновлению заранее. «Мы практически сразу начали подозревать, что карантин может перекрыть сроки работы выставки. И принялись за работу по ее продлению где-то через две-три недели после закрытия музея. Всего на эту процедуру ушел примерно месяц», — уточняет Винокурова. Выставка была законсервирована: экспонаты, в особенности хрупкая графика, висели при выключенном свете и под укрывным материалом (чтобы продлить срок их возможного экспонирования). Их хранители в «родных» музеях получали подробную информацию о состоянии произведений.

Этот механизм общепринят. Главный хранитель Государственной Третьяковской галереи Татьяна Городкова рассказала о предметах из музея, гастролирующих за рубежом: «В Милане на выставке „Канова и Торвальдсен. Рождение скульптуры модернизма“ экспонировалась картина Александра Иванова „Аполлон, Гиацинт и Кипарис, занимающиеся музыкой и пением“. В Национальном музее дворцов Версаля и Трианона гостят шесть работ Александра Бенуа. А в Хельсинки, в Художественном музее Атенеум, с огромным успехом проходила выставка Наталии Гончаровой. После объявления пандемии и принятия ограничительных мер в Европе у нас был период ежедневной переписки с партнерами по обсуждению текущего положения дел. Например, выставки в Милане и Версале не демонтировались, все вещи остались на стенах, и нам регулярно поступали отчеты о состоянии сохранности произведений и обеспечении их безопасности в закрытом выставочном зале».

Тонны бумаг и человеческий фактор

Главные проблемы при продлении выставочных проектов связаны с оформлением документов: чем больше участников, тем сложнее. Например, на показ Анненкова свои работы дало 31 юрлицо: российские и французские музеи и архивы, частные коллекционеры и крупные частные галереи. «Со всеми было необходимо списаться, составить дополнительные соглашения о продлении экспонирования („в связи с обстоятельствами непреодолимой силы“), — рассказывает Анастасия Винокурова. — Из-за общей тяжелой психологической ситуации переписка вначале шла гораздо медленнее, чем обычно. Приходилось прилагать гораздо больше усилий, чтобы добиться ответа, но не потому, что музеи хотели нам отказать (отказов в продлении вообще не было), а просто из-за общего упадка настроения».

Татьяна Городкова, вспоминая о тех днях в Третьяковке, согласна с такой оценкой ситуации: «Когда начался карантин, главная сложность заключалась в возникшем периоде неопределенности. Европейские страны вступали в карантин в разное время, и никто не знал, надолго ли и на какие сроки надо рассчитывать при переносе выставок. Переживание неясности и непонимания было сильным… В итоге по тем выставкам, которые организаторы решили продлить (в Милане и Версале), были согласованы новые сроки. Работы было много: подписали допсоглашения, продлили страховые полисы, подготовили пакет документов и зарегистрировали в Госкаталоге, получили разрешение МК РФ и оформили акты продления временной выдачи».

В Музее современного искусства «Гараж» сумели продлить выставки «Секретики: копание в советском андерграунде. 1966–1985», «Мы храним наши белые сны» и «Atelier E.B „Прохожий“». Возвратить пришлось только один экспонат «Секретиков» — окаменелости динозавров.

Коммуникация и транспорт

С отдельной проблемой столкнулись организаторы выставок, экспонаты на которые дали частные лица. Выяснилось, что общаться с организациями гораздо проще: хоть кто-то да оставался там на дежурстве. А вот частные собиратели искусства в ситуации карантина нередко были за городом или за границей. Кое-кто из отошедших от дел людей самоизолировался и психологически: редко проверял электронную почту, не подходил к телефону.

На выставке «Секретики» почти половина вещей была предоставлена художниками. Ася Тарасова, руководитель департамента выставочных, научных и просветительских проектов «Гаража», подтверждает осложняющий фактор коммуникации: «Многие проводят карантин за городом или оказались в другой стране, что усложняет процесс подписания дополнительных соглашений».

Немало зависело и от того, в какой момент работы над выставкой грянул карантин. Заведующая выставочным отделом Третьяковской галереи Нина Дивова рассказала о подготовке проекта «Ненавсегда. 1968–1985», вернисаж которого был отложен: «Режим самоизоляции был объявлен практически перед открытием, и основной своз экспонатов мы уже завершили. Есть несколько частных собраний, работы из которых не были приняты на временное хранение. Мы договорились с владельцами о том, чтобы экспонаты передали нам сразу после того, как режим самоизоляции будет снят. Другие предметы уже находятся в режиме закрытого хранения в запаснике галереи. Всего в „Ненавсегда“ принимают участие, помимо Третьяковской галереи, 17 музеев, 1 театр, 11 частных собраний и 5 собраний художников».

Музеям проще разрешить экспонатам погостить в другом городе подольше, чем пытаться эвакуировать их в условиях пандемии. Так, по словам Татьяны Городковой, беспокойство вызывала ретроспектива Наталии Гончаровой в Финляндии, где экспонировалось 60 произведений из ГТГ. «Организаторы решили, что не будут продлевать сроки выставки. Ее разбирали в условиях карантина, причем — что для нас исключительная ситуация, — демонтаж и упаковка проходили в отсутствие хранителей и реставраторов Третьяковской галереи. Из-за карантина мы не могли командировать их, а другая сторона не могла их принять. За демонтажем мы следили онлайн, получали видеоотчеты о том, как это происходит. Нюансы упаковки отдельных предметов обговаривались заранее. Все процедуры документировались специальными актами. В итоге произведения Гончаровой благополучно прибыли в Москву, были распакованы, внимательно осмотрены нашими реставраторами и хранителями, которые подтвердили, что состояние сохранности без изменений».

Проблемы возникали даже внутри страны. В Петербурге, в Манеже, завершилась выставка кинетического искусства, где было более 70 экспонатов из Третьяковки. Сотрудники галереи прибыли на демонтаж, все упаковали и сами отбыли в Москву. Но из-за грянувшего карантина фургон с экспонатами не смог уехать. Произведения искусства в ящиках были помещены в климатизированное хранилище и смогли вернуться в родные стены только спустя некоторое время.

Проблемы финансирования

На удивление, финансовые затраты в большинстве случаев оказались не так уж и велики. Главной статьей расходов стала оплата дополнительной страховки. Еще, конечно, необходимо было во время карантина продолжать оплачивать электричество, сигнализацию, охрану. (И конечно, все музеи горюют по недополученной прибыли.) Как уточнила Нина Дивова, «основной расход при продлении — это изменение страховой премии из-за увеличения сроков хранения и экспонирования; мы оплачиваем услуги музеев за сам факт предоставления работ, вне зависимости от сроков, поэтому сумма по этой статье расходов фиксирована».

Музеи по всему миру сейчас находятся в одинаковом положении и решили не «включать счетчик» на дополнительное время, которое их вещи провели в чужих стенах. Это одна из главных причин, сделавших возобновление выставок все-таки возможным с финансовой точки зрения.

Мария Костаки, заведующая отделом зарубежных связей Государственного музея изобразительных искусств им. А.С.Пушкина, говорит: «Музеи сейчас действительно относятся друг к другу с большим пониманием, так как все оказались в одинаково сложной ситуации. Музей на набережной Бранли согласился выставку „Тату“, которую мы успели открыть за две недели до начала карантина и должны были закрыть 31 мая, продлить до конца сентября!»

Костаки уточняет: «Экспонаты ГМИИ тоже оказались в ситуации, когда они висят на закрытых для публики выставках. Некоторые уже не откроются заново, и вещи просто вернутся домой. А вот „Молодой Рембрандт“ в Музее Ашмола в Оксфорде, куда мы предоставили картину Рембрандта „Изгнание торгующих из храма“, будет продлена на три месяца, и мы, конечно, даем согласие на это продление. Такая же ситуация с выставкой „Улисс — искусство и легенда», которая открылась в марте в музее маленького итальянского города Форли и почти сразу же была закрыта. Организаторы хотят продлить ее до осени. Мы понимаем их желание и соглашаемся с тем, что наши вещи останутся в Форли на этот срок. В этом случае мы просим только продлить действие страховых полисов и государственных гарантий, чтобы наши вещи были защищены. Еще один аспект: многие музеи сейчас переносят запланированные на этот год выставки, и здесь тоже важно согласие партнеров на такое изменение сроков. Музеи проявляют большую солидарность в этой ситуации».

То, что все относятся друг к другу с пониманием и не просят дополнительных денег, подтвердили и в «Гараже».

«Для нас, музейного сообщества, ситуация беспрецедентная, она затронула всех. Наша официальная переписка с партнерами неожиданно перестала быть просто документооборотом, в ней звучит живая человеческая интонация. Сотрудники музеев всего мира теперь обязательно заканчивают письма друг другу пожеланиями здоровья и словами „берегите себя“, и это идет от всего сердца. Мы все чувствуем необыкновенную сплоченность», — говорит Татьяна Городкова.