Обнаружить, спрятав: Христо в Центре Помпиду

Христо был очень доволен: к открытию 16 марта в Центре Помпиду все смонтировали и повесили, как он того хотел. В Париж, правда, ему не позволяли лететь ни здоровье, ни COVID-19, поэтому он готовился к вернисажу по видео-конференц-связи. Но ровно накануне Францию посадили в карантин. А 31 мая, не дожив двух недель до 85-летия, Христо умер в Нью-Йорке.

Спустя три с половиной месяца выставка «Христо и Жанна-Клод. Париж!» открывается — без вернисажа и памятных слов. Санитарные ограничения отменили весь официоз. Прессу приглашали небольшими группами, все в масках, а маршрут проложили так, чтобы пути не пересекались. Да и в каталоге, изданном еще в марте, Христо жив-здоров и полон творческих планов, в том числе на Париж. Возможно, так оно даже лучше. Говорить о Христо в настоящем — и даже чаще в будущем — времени кажется самой привычной и верной интонацией: и он и Жанна-Клод (умерла в 2009 году) жили на годы, а то и на десятилетия вперед.

Шутка ли, первый фотоколлаж Триумфальной арки, замотанной не то в бумагу, не то в ткань, датируется 1961 годом. Упакуют ее в итоге осенью 2021 года, то есть 60 лет спустя. И парижскую выставку сам Христо видел ни в коем случае не ретроспективой, а своего рода превью этого будущего проекта, которому, по словам куратора Софи Дюплекс, сегодня ничто не угрожает.

«Все задействованные в проекте стороны и люди настроены довести дело до конца, — рассказывает Дюплекс. — Фактически все уже готово. Если бы не пандемия, проект состоялся бы осенью 2020-го. Почти все разрешения получены. Примерки сделаны. Ткань, веревки, крепления проверены инженерами Les Charpentiers de Paris (это та же компания, которая работала над упаковкой моста Пон-Неф). Макет в масштабе 1:50 готов. Христо все видел и все заверил. В отличие от проекта „Мастаба“ в Абу-Даби, судьба которого сейчас под вопросом, здесь действительно подготовительные работы завершены, и остается только все смонтировать. Скорее всего, Триумфальная арка станет последним реализованным проектом Христо».

У выставки два больших раздела. Первый — парижские годы — с 1958-го, когда 23-летний болгарин Христо Явашев без документов и денег приезжает во французскую столицу в поисках идей, связей и возможностей, по 1964-й, когда он уже в статусе художника, мужа и отца вместе с Жанной-Клод переезжает в Нью-Йорк, где проживет всю оставшуюся жизнь. И второй раздел — подробнейшая летопись, фактически выставка в выставке, проекта по упаковке Пон-Нефа, Нового моста через Сену, который Христо и Жанна-Клод готовили десять лет, с 1975 по 1985 год (к слову, в качестве альтернативного варианта фигурировал мост Александра III). Здесь 300 подготовительных рисунков, эскизов и чертежей; фотографии, на которых альпинисты, водолазы, инженеры и политики; архивные документы с разрешениями и отказами, благодарностями и проклятиями; рулоны золотистой ткани, выбранной Христо специально в тон песчанику парижского региона. Тут же металлическая арматура, призванная защитить мост, чтобы ткань не соприкасалась с камнем (для него это был принципиальный момент — показать всю инженерию лицом), и один макет размером в целый зал, ровно в том виде, как он был выставлен в витрине универмага Samaritaine, чтобы убедить парижан, что все не так страшно, и даже наоборот.

Сам Христо тоже ходил в народ — без стеснения донимал каждого встречного рассказами о том, как он упакует Новый мост, и аргументами, что это не варварство, а закономерный ход истории искусства. «Смотрите, нас сейчас снимает камера, а мог ли Людовик помыслить о таком? Нет. А мир меж тем меняется», — это отрывок из фильма «Христо в Париже» (1990) режиссеров-документалистов Альберта и Дэвида Мейзлзов, который тоже показывают на выставке, и в нем тоже про Пон-Неф все прописано до мелочей.

Дотошная документация каждого шага была не просто творческим методом Христо и Жанны-Клод на всех проектах (и Пон-Неф — образец этой колоссальной работы), но главной частью экономической модели самофинансирования художников. «Ты не представляешь, какое количество писем я получаю от парижан с упреками в том, что на эти деньги можно построить ясли и детские сады! Сколько мне это будет стоить?» — горячится мэр Парижа Жак Ширак (еще бы — впереди выборы на второй срок), словно не замечая присутствия камеры. «Rien du tout!» (то есть «ничего») — рыча на сносном французском парирует Христо. Ширак выдыхает и дает согласие. Просит только повременить: через год выборы — лишний шум не нужен.

От спонсорских и меценатских денег Христо и Жанна-Клод всегда отказывались, это был вопрос свободы — и личной, и творческой. На базе главной компании CVJ Corporation (Христо Владимиров Явашев) для каждого проекта создавался филиал, который позволял нанимать команду и продавать эскизы и подготовительные материалы. Вырученные деньги шли на финансирование задуманного. А задумывалось гораздо больше, чем делалось. По словам Дюплекс, только примерно треть удалось реализовать, остальное так и осталось на бумаге. Но слова «утопия» по отношению к своим циклопическим упаковкам зданий по всему миру и скульптурам в публичных пространствах Христо с Жанной-Клод не признавали. Вот исходные данные, вот технические характеристики, вот результат. Все реально, никакой утопии.

О том, как большие проекты выросли из маленьких, рассказывает первый раздел выставки. И хотя Христо изначально был больше заинтересован в истории Пон-Нефа, куратор все же настояла на важности парижских лет. По ее мнению, они сыграли решающую роль в формировании авторского языка художника. «В Париже он нашел свои главные темы, которые будет развивать всю жизнь: упакованные поверхности и объекты, скульптурные композиции из бочек, кратеры, смешанные техники, — все это мы впоследствии увидим в монументальных ландшафтных проектах».

На входе в первый зал скромно висит небольшой женский портрет (1959), с которого для Христо в Париже все и закрутилось. Это графиня Прельсида де Гийебон, мать Жанны-Клод и жена влиятельного генерала, который участвовал в освобождении Парижа под командованием де Голля, а потом командовал и сам — в École Polytechnique, престижнейшей школе, где выросло не одно поколение политической и финансовой элиты Франции. Поэтому, когда болгарский иммигрант станет членом уважаемой семьи — а случится это меньше чем через год после знакомства, — двери чиновничьих кабинетов будут открываться проще. Тесть, кстати, замолвил словечко и перед Шираком.

«Ну вот, маман привела бродячую дворнягу в дом», — все в том же фильме вспоминает мадам де Гийебон реакцию своей дочери, впервые увидевшей Явашева. «Он гений. Я видела его портреты», — тогда отрезала маман.

Зарабатывать на жизнь заказами Христо начал еще в Женеве, где писал портреты состоятельных клиентов парикмахера Рене Буржуа. Который порекомендует художника своему парижскому коллеге — известному Жаку Дессанжу (та самая крошечная комната для прислуги с видом на Триумфальную арку, где прошли парижские годы Христо, тоже принадлежала ему). Ну а Дессанж познакомит талантливого портретиста со своей любимой клиенткой, Прельсидой де Гийебон.

Ее портрет не единственный на выставке. Позже, в 1963 году, ему будут позировать Брижит Бардо и Жанна-Клод, но лиц почти не разобрать, потому что он упаковал портреты в полиэтилен и перевязал веревками. И тут происходит любопытная метаморфоза: холст подписан «Явашефф», а упакованная работа — уже «Христо» (все масштабные проекты были за авторством Христо и Жанны-Клод).

Парижский арт-мир не спешит принимать молодого художника, но любознательный болгарин не отчаивается — всюду ходит, все смотрит. А вокруг в основном абстракция (парижская выставка Джексона Поллока произведет сильнейшее впечатление на Христо, и он создаст серию абстрактных и по-своему очень экспрессивных композиций) и матьеризм (живописное течение, относящееся к европейскому неформальному искусству, абстрактная живопись с использованием различных нетрадиционных материалов, добавленных к холсту), сделавшийся популярным во Франции благодаря Жану Дюбюффе. В ходе экспериментов Христо с текстурами и материалами — тканью, бумагой, песком, эмалью — появляются картины, которые он называл «упакованная поверхность».

С парижскими годами «поверхность» будет становиться все более рельефной, потом начнут появляться конкретные объекты, как, например, туфли. Говорят, Христо упаковал их, не спросив супругу, и та была в ярости.

Одно из открытий выставки — малоизвестная серия «Кратеры» (картины находятся в коллекции художника, и он редко выпускал их на гастроли). Она создана под прямым влиянием Дюбюффе, по следам выставки в галерее Даниеля Кордье. Шероховатую поверхность земли и плевки лавы Христо замешивает из песка, клея и эмали, а в роли кратера выступает обычная банка из-под краски. По сути, эти банки и бутылки — все, что было в комнатушке иммигранта. Он их упаковывает, заливает черным лаком а-ля бронза, расставляет в придуманные этажерки — архитектурные модули — и называет «инвентаризация». Вскоре на смену банкам придут нефтяные бочки, благо в винном погребе Жанны-Клод в 16-м районе Парижа места для хранения достаточно. Их он покажет на своей первой персональной выставке, которая состоится — нет, не в Париже — в Кельне. Но самым резонансным и известным проектом станет стена из бочек «Железный занавес» (1962), которую Христо и Жанна-Клод возведут на узенькой парижской улице Висконти в знак протеста против строительства Берлинской стены. Их стена, в отличие от Берлинской, не простоит и двух часов.

Постепенно упаковка расползается с картин. Начиная с 1961 года в полиэтилен и тряпки Христо заматывает все, что попадает под руку: столы, стулья, детские коляски, дорожные знаки, продуктовые тележки. Завешивает тряпками витрины — проект Storefront развернется в полную силу в США, но первые магазины он сделает именно в Париже.

«С Христо важно избегать поспешных выводов и интерпретаций — расценивать его, например, как последователя сюрреализма или проводить параллели между его работами и объектами общества потребления, — резюмирует Софи Дюплекс. — Идея упаковывать товар, превращая в искусство, его не занимала. Христо ведь изучал не только рисунок, живопись, скульптуру, но и архитектуру, поэтому его заботила прежде всего пластическая работа с объектом, поиск чистой формы, а веревки призваны были подчеркнуть линии и объемы. „Обнаружить, спрятав“, — как-то сказал один критик, и это очень точная формулировка. Чем тщательнее он скрывает детали объекта, тем очевиднее становится его форма. Сами же художники говорили, что их приоритет — создавать произведения искусства, посвященные радости и красоте».

Центр Помпиду
Христо и Жанна-Клод. Париж!
1 июля – 19 октября