Павел Антонов: «Художники стали для меня инопланетянами, с которыми можно и нужно общаться»

Вы известны как автор портретов знаменитостей, в том числе голливудских и оперных звезд, а также множества художников. Недавно мы с удовольствием опубликовали ваши фотографии из американской мастерской Эрнста Неизвестного. Как вы с ним познакомились?

Я прилетел в Нью-Йорк в конце ноября 1998 года с полтинником в кармане и сразу истратил его на такси до Манхэттена. Был я изранен 1990-ми, поэтому оказаться в чужой стране без денег было для меня менее страшно, чем остаться с деньгами в Москве. Ольга Свиблова сразу попросила меня снимать брайтонский гужбан, а агентство Magnum предложило внедриться в среду под шумок оседлавших все волны русскоговорящей эмиграции бандюков. Но это не мои темы.

Я с раннего детства был ошарашен романом Ирвинга Стоуна «Жажда жизни». Художники стали для меня инопланетянами, с которыми можно и нужно общаться. Поэтому, когда встал второй главный русский вопрос: «Что делать?» — я решил продолжить серию, к которой подбирался много лет, — «Портреты художников».

Меня отговаривали. Советовали не лезть в эту бездну, а просто снимать красивую обнаженку и торговать ею на улице с лотка. Я знал, что заведомо трачу деньги на то, что будет очень трудно продать. Ну кому нужны портреты помятых дяденек и слегка сумасшедших тетенек? «Разве что музею», — грела меня мысль.

Я считался театрально-журнальным фотографом, а художников-нонконформистов такие фотографы не фотографировали. Снимали их в основном друзья-товарищи, и качество снимков было соответствующим. Были исключения в лице Пальмина-старшего (Игорь Пальмин (р. 1933), автор канонических портретов нонконформистов. — TANR) или Валеры Плотникова, но они только подтверждали общее правило. И я «пошел по рукам»: меня передавали, как эстафетную палочку.

Позвонили Эрнсту Неизвестному. Встретиться он согласился, а вот фотографироваться сразу отказался наотрез. Встретились мы у него в мастерской в Сохо. Легенда! Одно дело — читать про человека, и совсем другое — сидеть и пить с ним чай. Эрнст расспрашивал меня о России, рассказывал о себе, а я потихоньку открыл свое портфолио. Эрнсту работы понравились, и он назначил день съемки. Я не спал — придумывал, как я буду его фотографировать. Для меня важно было не кто снят, а как снято. В фотографии должна быть история. В моей фотографии.

Первая съемка мне не понравилась, и я, к полному изумлению Эрнста, попросил дать мне еще один шанс. Так я и подружился с Эрнстом и его Музой — Анной. И это было прекрасно: проходя по Сохо, вдруг увидеть в огромном окне работающего Эрнста, поскрестись и, если он не занят, забежать на минутку.

Эрнст познакомил меня со своими друзьями, которых я тоже начал снимать. Первым был Василий Аксенов. Для меня он был не стилягой и модным московским писателем, а офицером из романа «Остров Крым» — белогвардейцем, сыном автора удивительной книги «Крутой маршрут». Моя интерпретация ему не очень понравилась: пристальный взгляд, узкие, как пулеметные щели, глаза. Но фотографии понравились мне, а это было первым из трех обязательств, которые я взял на себя, улетая из Москвы: мои фотографии должны нравиться в первую очередь мне и во вторую — моим кумирам. И третье, самое сумасшедшее желание, над которым многие смеялись, — стать штатным фотографом империи Condé Nast. В чужой стране! Без денег и документов! Я и сам посмеялся бы над этим, но мне было не до смеха.

Потом было долгожданное знакомство с Комаром и Меламидом и встречи, встречи, встречи. Каждая как курс в университете. Встречи — это самое драгоценное, что осталось от этого проекта. Я пользовался фотоаппаратом, как медвежатник фомкой. Только цели были и остаются разными.

В вашей биографии написано, что из России вы уехали по приглашению Ингмара Бергмана. Как это произошло?

Цыганка в поезде нагадала мне, что скоро я поеду за границу по приглашению очень известного человека. Да, я снимал гастроли театра Бергмана в Москве, а потом он пригласил меня в Швецию, но в конце концов я оказался в Америке. Цыганка мощной была. С «Беломором», вся в монистах. Тогда случился дефолт, я реально не знал, что делать, и горячо молился Богу дать мне какую-нибудь подсказку. Гадалка знала меня лучше меня самого. Так и улетел я, потому что: «Фундамент всей твоей жизни будет заложен до конца этого года».

Я не принимал 1990-е, но жил в самой гуще политики, которую никогда не любил. Плюс у меня было разбито сердце, я развелся с любимой женой, и с друзьями была беда.

И вот в ноябре 1998 года я топал по новехонькому для меня фундаменту. Нью-Йорк встретил меня летней жарой в ноябре. В Москве два месяца стояли 40-градусные морозы — я снимал для западных журналов, как русские едят мороженое и пьют пиво на улице, чтобы у них скулы сводило.

Ваши герои в основном люди искусства. Это сознательный выбор? Какие есть трудности при работе с такими звездами, каким, например, был Дмитрий Хворостовский?

Сложности такие, как и в любом общении. Со звездами чуть труднее. Здесь и ярмарка тщеславия, и определенные па, которые ты должен исполнить.

Мне нужно выбить модель из привычного состояния и получить не снимок под копирку, а постараться открыть не самые броские черты. Хворостовский очень не любил подчиняться. Он был абсолютным альфа-самцом и не любил вертеться перед камерой. Его нужно было забалтывать и постоянно доказывать изображениями, что я точно знаю, что я от него хочу получить. 

А снимать художников я начал, чтобы понять, как можно так безалаберно жить, так интересно думать и быть такими сумасшедшими. И втянулся.

Вы — один из немногих российских фотографов, кто попал в штат издательской империи Condé Nast. Какие качества нужны фотографу, чтобы оказаться в таком месте?

До меня там работал прекрасный Леонид Лубяницкий. Работал в суперкоманде. Ему больше повезло: он дружил с легендарной семьей Алекса Либермана, с Мишей Барышниковым, Иосифом Бродским. Он был первым.

Попасть туда было практически невозможно. Случай помог. Поиски заказов привели меня на бесплатный сайт, где можно купить, продать, обменять, нанять, заказать практически все. И там я увидел объявление, что легендарное издательство Condé Nast Publications ищет фотографа в штат. Я мгновенно сбросил туда свои резюме и портфолио. Через час этого объявления уже не было — я запрыгнул в последний вагон. Оказывается, это был первый случай, когда владельцы самых известных журналов в мире решили попробовать найти фотографа не из ближайшего круга, а используя предтечу бесплатных сайтов «обо всем». Они получили несколько десятков тысяч заявок со всего мира. Я был первым в списке два месяца, пока они выбирали подходящего кандидата. Четыре личные встречи, 45-минутный звонок Роберту Уилсону из журнала Vogue с вопросами про меня — и я был принят. Третий заказ Вселенной стал былью.

Фотографические ресурсы рассказывают, что вы приверженец натурной съемки и противник Photoshop. Про последнее понятно, а расскажите о вашем методе работы — в чем он заключается?

Я не против Photoshop или любых других редакторов. Я просто не люблю особо манипулировать снимками: менять фоны, что-то дорисовывать. Я стараюсь все сделать на съемке, а в Photoshop уже довести до ума. Я начинал работать на пленке, и даже на стеклянных фотопластинках: что снял, то и получишь. Поэтому примерно так и стараюсь работать до сих пор.

Чувствуете ли вы конкуренцию со стороны миллионов любителей селфи со смартфонами в руках? Как вы вообще оцениваете новую ситуацию чрезвычайной доступности и качественности фотографии?

Фотография почти перестала быть профессией с появлением хороших камер у любого человека в телефоне. Но я и у них учусь. Обычно нефотограф не знает, как «правильно» снимать, и это помогает мне избавляться от профессиональных шор. Я не особо боюсь конкуренции, это непродуктивно. Но работы стало в разы меньше, и цены сильно изменились.

Вы делали фотопроекты и выставки в России. В частности, несколько лет назад в Москве была показана серия, посвященная фестивалю Burning Man. Готовите ли вы какие-то еще проекты в России? И вообще, расскажите о ваших замыслах.

Burning Man — это одно из чудес света. Я считаю, что каждый житель планеты должен побывать на этом мероприятии. Очень часто возникало желание себя ущипнуть, и увиденное напоминало работы Брейгеля и Дали.

В планах — собрать свои любимые снимки в сборник и приправить их историями от Шамиля Басаева, Брэда Питта, императрицы Ирана в изгнании, Кости Кузьминского, Роберта Уилсона, Саши Петлюры, Андрея Бартенева, Славы Полунина, Дмитрия Хворостовского, Билла Гейтса и многих других интересных людей.

Я подружился с женщиной-пастором. Она работает священником в церкви для работников секс-индустрии. Интересная тема.

Готовлю передачу работ и большую выставку в Музее Москвы. COVID многое смешал и запутал, но мы не сдаемся. И вы не сдавайтесь.