18+
Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
В начале 1990-х в собрании архивных источников Государственного исторического музея сотрудник Александр Афанасьев обнаружил увесистый гроссбух, на котором не было инвентарного номера. То есть формально он как бы в музее и не хранился. Книга содержала рукописный текст — подробное и весьма поэтичное описание 47 подмосковных усадеб и полную горечи констатацию их постепенного уничтожения. На титульном листе значилось: «А.Н.Греч, Венок усадьбам, о.Соловки, 1932».
Последнее обстоятельство мгновенно обрисовывало трагическую ситуацию. Некий историк, находясь в сталинском лагере, пишет искусствоведческое исследование, вставляя в него небезопасные пассажи, например про русскую революцию, которая «разнуздала инстинкты примитивно и тупо мыслящей толпы», и это его сочинение каким-то образом попадает в Исторический музей и хранится там более полувека!
В 1994 году расшифрованная и снабженная комментариями рукопись (к печати ее подготовили историки Любовь Писарькова и Мария Афанасьева) вышла в альманахе «Памятники Отечества» (№ 32) и стала сенсацией. Она подхлестнула интерес к изучению послереволюционного краеведения. Нельзя сказать, что о нем вообще ничего не было известно, но целый ряд биографий, важные подробности, эмоционально окрашенные свидетельства были введены в научный оборот в последние 25 лет.
Русское усадьбоведение (сам этот термин появился в 1920-е) развивалось с середины XIX века. Вначале это были упражнения в словесности образованных владельцев усадеб, постепенно к ним подключились профессиональные историки. Перед революцией центрами изучения усадеб были журналы «Старые годы» (1907–1916) и «Столица и усадьба» (1913–1917). Но после 1917-го традиция, казалось, прервалась: одни исследователи уехали в эмиграцию, как, например, Владимир Крымов (1878–1968), другие оказались в ссылке, как краевед Петр Вейнер (1879–1931), третьи погибли, как Николай Врангель (1880–1915). Погибали и сами усадьбы, лишенные функции и источника финансирования.
Тем не менее именно 1920-е годы отмечены небывалым всплеском краеведения (его частью был и интерес к усадьбам), хотя само это слово не отражает глубины процессов. Чем радикальнее была перестройка общества, тем больше находилось людей, желавших сохранить традиции и культуру. Признанный специалист по теме, доктор исторических наук Людмила Иванова (1928–1999) называла цифру в 1,5 тыс. организаций, изучавших историю края, старину, искусство, литературу. Именно столько фигурировало в телефонном справочнике Москвы в конце 1920-х годов.
Одним из ярчайших проявлений стихийного краеведения стало ОИРУ — Общество изучения русской усадьбы (1922–1930). Инициатору его создания искусствоведу Владимиру Згуре было всего 19 лет, его другу искусствоведу Алексею Гречу — 23, в общество также входили их соратники постарше. Молодые люди были озабочены неминуемым разрушением национализированных дворянских усадеб, которые они считали памятниками русского Просвещения, и ставили цель найти их и системно описать.
В ОИРУ входило около 100 человек. За 7 лет ими было исследовано приблизительно 160 подмосковных имений. Общество выпустило 16 сборников, подготовило серию путеводителей «Подмосковные музеи», справочник «Музеи и достопримечательности Москвы», книгу «Памятники усадебного искусства. Московский уезд». Ежегодно общество проводило летние и зимние экскурсии, открытые заседания, музыкальные вечера, выставки. В 1926-м открыло курсы подготовки музейных работников. ОИРУ составило подробную карту усадеб Подмосковья, которая сегодня является важным историческим документом (увеличенная до размеров человеческого роста, она фигурирует на выставке «Возвращение в усадьбу» в музее «Новый Иерусалим» как ключевой экспонат).
Заслуга участников ОИРУ состояла в том, что они изучали усадьбы комплексно, тогда как в следующие десятилетия эту деятельность разобьют по направлениям: кто-то будет исследовать архитектурные стили, другие — отличия пейзажного и регулярного парков, третьи займутся историей фарфора, театров, но усадьба как целостный культурный феномен надолго окажется под запретом.
20 августа 1930 года НКВД ликвидирует ОИРУ за деятельность «вне всякой связи с задачами социалистического переустройства». Ряд членов общества: Александр Григорьев (1895–1934(?)), Михаил Ильин (1903–1981), Илья Картавцов (1895–1971), Густав Тюрк (1872–1937), Александр Устинов (1882–1937), Юрий Шмаров (1898–1989) — будет арестован и сослан в лагеря, многие погибнут. Душа всего предприятия — Владимир Згура — уйдет из жизни чуть раньше: летом 1927-го он утонет в Феодосии. Ему было всего 24 года, его оплакивала вся краеведческая Москва. За несколько месяцев до смерти Згура защитил кандидатскую диссертацию. Всего же за недолгую жизнь он опубликовал около полусотни научных статей.
Казалось, история подошла к своему финалу и ничто не в силах воскресить ни дискуссию об усадьбах, ни сами усадьбы. Они продолжали разрушаться, некоторые были перепрофилированы в санатории, детские дома, психоневрологические диспансеры, колонии для несовершеннолетних осужденных.
Прошло 40 лет. В 1969 году на экраны СССР вышел художественный фильм Андрона Кончаловского «Дворянское гнездо». Как вспоминал режиссер, он хотел снять «что-то красивое, цветастое, с большими бабочками и шляпами. Например, Тургенева». Сегодня такую ленту назвали бы фильмом-стилем: не столь важно, что в нем происходит, сколько — где, то есть вторые планы. В кадре присутствуют изысканные интерьеры, антикварная мебель, дворцовый фарфор, парки с прудами. Фильм снимали в усадьбе Осиновая Роща под Петербургом, которую в будущем, в 1990 году, поставят под охрану ЮНЕСКО, а на следующий год она неожиданно сгорит.
На фильм обрушилась критика. «У меня еще не зажили рубцы от плетей и батогов, а в это время режиссер Кончаловский занимается восхвалением помещичье-крепостной России!» — сказал Евгений Евтушенко на очередном съезде писателей. Тем не менее фильм породил бесконечную череду кинолент о дворянском быте. «Неоконченная пьеса для механического пианино» (1976), «Мой ласковый и нежный зверь» (1978), «Несколько дней из жизни И.И.Обломова» (1979) — лишь самые яркие из десятков. Темой заинтересовались в издательстве «Искусство». Искусствоведы Валерий Турчин и Виталий Шередега подготовили небольшую рукопись про усадьбы. Планировалось издать скромный черно-белый альбом на основе архивных фотографий (цветная съемка казалась издательству слишком «интуристовской»). Дизайнеру Михаилу Аниксту пришлось провести ночь на берегу пруда в Быкове (это была самая короткая ночь в году — 22 июня), чтобы в 3:30 утра сделать тот единственный снимок в цвете, убедивший всех: из воды, из камышей и тумана, вырастала белоснежная ротонда. Кадр получился с таким настроением, что издательство увеличило финансирование проекта, а воодушевленные авторы дописали еще три четверти текстов. Во вступлении они назвали свои очерки о подмосковных усадьбах вкладом в «некую идеальную, никем еще не написанную историю усадебной культуры».
Вышедший в 1979 году фолиант «…в окрестностях Москвы» получил Гран-при Лейпцигской книжной ярмарки и на 20 лет стал государственным подарком, который все лидеры СССР, от Брежнева до Горбачева и Ельцина, вручали главам иностранных государств.
Литература по истории усадеб, появившаяся с начала 1990-х годов, не поддается исчислению. Только обзор и анализ исследований на эту тему иногда составляют предмет кандидатских диссертаций. В 1992 году состоялось возрождение ОИРУ, и это далеко не единственная общественная организация сегодня, ратующая за изучение, реставрацию и восстановление усадеб. Блогер Вадим Разумов и его сайт «Летопись русской усадьбы» — бесценный информационный источник, кладезь прекрасных текстов и невероятных по красоте фотографий. Ключевым исследователем деятельности первого ОИРУ является Гарольд Злочевский. Он написал хронику общества, биографии всех трех его председателей и жизнеописания многих активных членов. В свои тексты он нередко вставляет «пока не известно»: сведения о 1920-х собираются по крупицам, но прибывают с каждым годом.
Из безусловных сенсаций, помимо «Венка усадьбам», следует отметить издание в 2016 году дневников Владимира Згуры, подготовленных Гарольдом Злочевским и Александром Муштафаровым (1945–2015). Згура — один из самых ярких искусствоведов 1920-х годов — с 11 до 18 лет вел подробный дневник, и его записи, пролежав в частном архиве почти 100 лет, всплыли лишь в наше время. В дневниках он предстает трепетным подростком и рано сформировавшейся личностью. С 1924 по 1927 год Згура жил в Москве в палатах XVII — начала XVIII века в Чертольском переулке, дом 6, что на углу с Пречистенкой. Сегодня это здание принадлежит Музею А.С.Пушкина. В 2016-м там прошла выставка, посвященная ОИРУ. Ее организаторы предлагали назвать здание так, как было придумано еще в 1920-е — «Башней Згуры», и сделать экспозицию постоянной. (В Музее Пушкина хранится еще один важный источник по московскому краеведению — архив Юрия Шмарова, когда-то входившего в ОИРУ.)
«Мир русской усадьбы удивительно притягателен и загадочен… — писал политзаключенный Алексей Греч в 1932 году на Соловках. — Стоит вступить за ворота старинного запущенного парка, углубиться в аллеи, вглядеться в силуэт дворца, отраженного в зеркале пруда, и душу охватывает грустное томление — перед нами лишь след минувшей жизни, когда-то полнокровной и бившей ключом… В 1917-м началась агония... Опустели дома, белые колонны рухнули. Дорожки парков заросли травой... История кончила здесь свою книгу, чтобы начать новую. Осталось написать эпилог».
Кем же был человек, чьи взгляды и литературный стиль так современны?
Автор «Венка усадьбам» Алексей Греч родился в 1899 году в семье технической интеллигенции (его отец был архитектором в Министерстве земледелия). В 1922-м окончил историко-филологический факультет Московского университета, в 1926-м защитил диссертацию по творчеству Алексея Антропова. Был женат, у него подрастал маленький сын Андрей. И еще он был страстным исследователем усадебной культуры.
В конце 1920-х его жизнь начала стремительно рушиться: его понизили на службе, брак распался, ОИРУ ликвидировали. Летом 1930 года Греча арестовали в 8 км от латвийской границы и осудили на десять лет. На Соловках, в связи с открывшимся туберкулезом, он работал в библиотеке, где и написал книгу, подытожившую деятельность ОИРУ. Мать исхлопотала ему сокращение срока. В 1935-м он поселился в Туле, преподавал немецкий и английский языки в Механическом институте. В ноябре 1937-го снова был арестован и в апреле следующего года расстрелян. Предположительно, похоронен в Тесницком лесу под Тулой.
За свою жизнь Алексей Греч опубликовал более 90 статей и рецензий. Он был первым искусствоведом, приступившим к глубокому изучению наследия Николая Львова. Судьба его монографии об архитекторе неизвестна. Понадеемся, что пока.
Есть версия, что рукопись «Венка усадьбам» Греч передал на хранение в Исторический музей своему знакомому по ОИРУ Георгию Новицкому (1896–1981), тогда сотруднику выставочного отдела, а в будущем профессору и некоторое время (1947–1950) декану исторического факультета МГУ. Рукописи не исчезают, а история русских усадеб бесконечна.
