Репортаж из Самары: передовой отряд у станка

Пока в Самаре идет восстановление и реставрация конструктивистской фабрики-кухни, где должен разместиться новый, первый в регионах, филиал Государственной Третьяковской галереи, его сотрудники уже активно работают на других площадках. Новая институция заявила о себе летом 2019 года (тогда был официально учрежден филиал) известным путешествующим благотворительным проектом Ильи и Эмилии Кабаковых «Корабль толерантности», который был установлен на городской набережной. Потом последовала выставка Анны Голубкиной из коллекции ее дома-музея в Москве, и вот сейчас открылись сразу две выставки об искусстве 1920–1930-х годов — «Передовой отряд. 100 лет авангарда в Самаре» в Самарском художественном музее и «Художники у станка. Искусство после революции» в галерее «Виктория».

Генеральный директор Третьяковки Зельфира Трегулова так аттестует новых коллег: «Это замечательная молодая команда, которая сформирована из тех, кто родился и работает в Самаре. У нас очень серьезная опора на местную инициативу и компетенцию и при этом полное совпадение точек зрения». Директор самарского филиала Михаил Савченко вспоминает, что все детство провел в музее, так его мама была музейным сотрудником в Тольятти. Образование в сфере культурного маркетинга позволило ему зарекомендовать себя как человека, раскручивающего новые проекты. До нынешней должности он был известен как директор популярного в Самаре «ВолгаФеста» («летом это такая Ривьера средней полосы, 6 км набережной, и фестиваль этот про музыку, моду, за уик-энд он собирает 110 тыс. посетителей», — рассказывает Михаил Савченко) и как директор Музея модерна, части краеведческого музея, в одном из самых красивых особняков города. «Это знаковый объект для Самары. Здание архитектора Александра Зеленко было на реконструкции порядка семи лет, и к ее окончанию концепции развития не было, — поясняет Савченко. — Модерн — важная для Самары тема, здесь более 90 зданий этого стиля, по ним удобно водить экскурсии, и поэтому мы предложили концепцию музея модерна, и за семь лет он стал одним из самых популярных музеев города».

Не менее важна для города тема авангарда: Самара оказалась одним из главных гнезд распространения революционного искусства. Сто лет назад местный музей получил в свое распоряжение работы передовых художников, были попытки организовать филиал ВХУТЕМАСа (точнее, СВОМАСа) и открыть представительство московского Музея живописной культуры, сторонники нового художественного языка вербовались в том числе из местных кадров. Во времена гонений на авангард сотрудники музея всеми правдами и неправдами, рискуя многим, спасли работы авангардистов от уничтожения. Одной из тех, кому мы обязаны их спасением, была легендарный директор художественного музея Анэтта Басс, в 1990-е начавшая показывать авангардные сокровища музея и давать их на выставки. Сейчас на музее висит мемориальная доска в ее честь.

Выставку в Самарском художественном музее «Передовой отряд. 100 лет авангарда в Самаре» открывал сам губернатор Самарской области Дмитрий Азаров. Во время его речи случились незапланированные помехи в микрофоне — и губернатор пошутил, что это в духе авангардной шумовой музыки. Выставка не только показывает работы из коллекции музея (всего в экспозиции 60 произведений, часть — из Третьяковки), но и впервые в подробностях рассказывает историю их происхождения. Это совместное исследование самарского музея и филиала ГТГ. «Русский авангард преподносился с позиции уже известных имен. Например, Ольга Розанова, — а откуда она тут взялась, никто толком не знал», — говорит научный сотрудник филиала Третьяковки, один из кураторов выставки Константин Зацепин. (Другой куратор — эксперт самарского музея Татьяна Петрова.)

Представлены редкие документы. Вот листочек бумаги в клеточку, где от руки написан список поступлений в музей в 1919 году: «Бебутова, Борисов, Веснин, Грищенко, Дымшиц-Толстая, Кузнецов, Келин, Ле Дантю…» — и так, через Малевича, вплоть до Якулова. Больше всего работ — 11 — было Ольги Розановой, 5 пропали неизвестно когда, и сейчас выставлено 6 оставшихся произведений, что само по себе уже богатство. Другой листок, машинописный, датирован 1929 годом — тут имена тех художников, чьи произведения были переданы из Третьяковской галереи по распределению в провинциальные музеи: Древин, Кончаловский, Купреянов, Удальцова и другие.

Между этими двумя датами — 1919 и 1929 годами — и разворачивается интрига выставки, показывающей, как от беспредметной экспериментальной живописи многие художники к концу 1920-х пришли к новым вариантам реализма, фигуративности. Эта тенденция связана прежде всего с тремя именами: Георгий Ряжский, Самуил Адливанкин, Николай Попов. Они были откомандированы в Самару пропагандировать революционное искусство, а впоследствии, уже в Москве, образовали группу НОЖ (Новое объединение живописцев) с резко отличающейся от классического авангарда программой. И если первые двое вполне знамениты (на выставке есть редчайший образец супрематического творчества Ряжского, который вошел в историю как лидер АХРР и автор таких крепких картин, как «Рабфак идет», поэтому мало кто помнит, что он начинал учеником Малевича), то Николай Попов (1890–1953) оказался почти забыт. Этот пробел восполняет целая стенка его работ — от романтично-кубистического автопортрета до выразительных женских портретов (по словам приехавшего на вернисаж внука художника, маэстро был настоящим сердцеедом) и пробы жанровой советской живописи, довольно курьезной картины «Сокращение штатов, или Жертва нэпа» из частной коллекции.

Нельзя не отметить эффектную архитектуру выставки. Третьяковка и тут внедряет свои экспозиционные стандарты, и если в столицах мы уже привычны к самому экстравагантному музейному дизайну, то самарская публика была явно впечатлена пространственной композицией, созданной, опять же, местными архитекторами Александром и Ольгой Филимоновыми. Огромный белый круг, на котором размещены картины, вписан в самый большой зал музея — Мраморный, а его разрезает, как в «Клином красным бей белых» Эль Лисицкого, бетонное острие (тут представлены архивные изыскания). Музей размещается в дореволюционном здании банка, и когда-то здесь был операционный зал. Очевидно, что памятник явно нуждается в реставрации, но, пока суд да дело, такое решение выглядит удачным компромиссом.

Двойной выставочный проект был профинансирован столичным меценатом, основателем фонда V-A-C Леонидом Михельсоном, чей бизнес исторически связан с Самарой. Галерея «Виктория», где открылась вторая выставка — «Художники у станка. Искусство после революции», тоже его детище и едва ли не главный в городе форпост современного искусства. Куратором выставки выступил сотрудник галереи Сергей Баландин. В каталоге он пишет: «Этим проектом мы хотели бы поговорить о ситуации в искусстве сейчас, в XXI веке, когда в художественной среде вновь остро ставятся вопросы об общественной роли культуры и об отношениях искусства и политического дискурса… Мы хотим обратиться к той точке, где живопись соединила формальные поиски авангарда с социально-политической ответственностью искусства». Все произведения на выставке — из коллекции Третьяковской галереи, причем как снятые с постоянной экспозиции, так и малоизвестные, из запасников. Интерес тут сосредоточен на художниках, начавших карьеру после революции, и на различных теориях, которые процветали до 1932 года и объявления тотального соцреализма. При всей компактности — 26 работ — выставка щедро оснащена информацией об идеологах революционного искусства (Арватов, Богданов, Гастев) и концепциях художественных группировок (монизм, проекционизм, «психофизиологический монтаж»). Наряду с безусловными советскими звездами, такими как Александр Дейнека, Александр Лабас, Юрий Пименов, Александр Тышлер, тут представлены герои, чье творчество и идеи сравнительно недавно стали предметом пристального изучения: Борис Голополосов, Соломон Никритин, Климент Редько. Поклонники Сергея Лучишкина оценят его редко выставляемую вещь, написанную в том же 1926 году, что и знаменитый «Шар улетел», — медитативную «Небо и окурок», любители реконструкций — реплику утраченной скульптуры Карла Иогансона «Самонапряженная конструкция», ну а феминистки порадуются присутствию мощных работ Екатерины Зерновой и Ефросиньи Ермиловой-Платовой.

Понятно, почему вместо одного большого проекта получились две самостоятельные выставки: сейчас в городе просто негде такой показать. С фабрикой-кухней и ее 8 тыс. кв. м связаны большие ожидания. Работы идут весьма споро, и Зельфира Трегулова сообщила, что, возможно, уже осенью этого года здание будет готово. «У нас есть план, что, когда сдастся здание, мы хотим показать это чистое пространство, на неделю-две наполнить его перформансами — мы ведем переговоры с композиторами, хореографами, — и там представить идею этого конвейера, которая была в нем заложена». Затем потребуется еще как минимум полгода, чтобы музей смог обжить довольно сложное для выставок здание с множеством ленточных окон. «Мы не видим его как чисто региональный самарский музей, — объясняет Михаил Савченко, — а видим его как институцию, которая работает на весь регион, Поволжье как минимум, чтобы жители Оренбурга, Казани могли приехать сюда и не ехать в Москву. Филиал должен стать важным игроком, который занимается и образовательной деятельностью, и искусством, и городской средой». Открытие филиала планируется летом следующего года. Уже ясно, какой будет первая выставка — она будет посвящена еде в искусстве, что логично, ведь речь идет о гигантской фабрике-кухне.

Самарский областной художественный музей
Передовой отряд. 100 лет авангарда в Самаре
До 21 мая

Галерея «Виктория»
Художники у станка. Искусство после революции
До 18 апреля