Перевозчик изящного

Как появилась компания Fineartway?

Илья Вольф: Я в течение десяти лет был директором галереи «Айдан» и по долгу службы много занимался всяческой арт-логистикой, как внутренней, так и зарубежной: ярмарки, частные коллекционеры, выставки. Потом к нам начали подтягиваться другие галеристы современного искусства, плюс мы стали помогать с логистикой на постоянной основе какой-то части наших постоянных клиентов. И я понял, что это направление съедает у меня уже больше времени, чем управление галереей. Поэтому было логичным выделить эту деятельность в отдельную компанию. Так Fineartway и появилась. И сегодня это уже крупная арт-логистическая компания музейного уровня со своим парком арт-траков, цехом по производству ящиков, арт-хранением и командой первоклассных специалистов, которая оказывает полный спектр логистических услуг — от монтажа и выставочной застройки до комплексных международных музейных транспортировок.

То есть вы занимаетесь не только логистикой, но и монтажом выставок?

И. В.: На самом деле это не отдельное направление нашей работы, монтаж входит в услуги логистики. Когда мы начинали, сразу стояла задача сделать компанию полного цикла, чтобы все было под нашим контролем, по возможности без привлечения субподрядчиков. В этом смысле для всех — для заказчиков, для страховщиков — более понятна и очевидна схема, при которой от гвоздя до гвоздя (как, собственно, работает страхование искусства) действует одна компания. Конечно, можно в этот процесс включать других участников, но, если хотя бы одно звено в цепочке ошибается, разбирательство по поводу того, кто виноват, может затянуться на годы.

Был случай, к примеру. Из одного музея в другой приезжает ящик, внутри по документам десять живописных работ. Музейщики сами открывают ящик — а там их девять. И ночь на дворе. Все на ушах, скандал! И вроде охрана, грузовики, ящики опломбированы — а картины нет. В итоге оказалось, что музейщики не до конца распаковали ящик, не увидели за картонной перегородкой еще одну работу. Именно поэтому полный цикл так важен. Мы упаковываем, сами производим и даем в аренду ящики, осуществляем транзитное и долгосрочное хранение на собственных складах, доставляем ресурсами своего автопарка. При этом у нас штат профессиональных водителей-упаковщиков и собственный склад необходимых материалов, которые мы сами ищем, покупаем, а главное, выбираем только то, что нужно. К примеру, изолон, который сейчас везде и всюду используется в музейной деятельности, в России первыми стали использовать мы. Отдельный предмет моей гордости — 350 климатических ящиков, которые мы изготовили специально под аренду, что позволило нашим музейным коллегам ощутимо сократить их сметы на транспортировку.

Естественно, есть те части процесса, которые обеспечиваются специалистами со стороны, конкретно — вооруженное сопровождение и страхование.

Последние пару лет мы стали заниматься еще и выставочной застройкой, потому что слишком часто имели дело с подрядчиками, которые просто не понимали, что и как на временных конструкциях должно висеть, хотя бы что касается массы экспонатов. Сил уже никаких не было сталкиваться с этим, поэтому в наш полный цикл вошла и застройка.

За эти 14 лет были особенно запоминающиеся проекты? Может быть, очень трудные или, наоборот, настолько легкие, что вы сами удивились?

И. В.: Мне кажется, у нашей команды наберется много интересных историй. Я бы условно разделил запоминающиеся проекты на две категории. Первая — привычные, рутинные задачи, но очень интересные по объему, когда за неделю, например, нужно собрать 3 тыс. предметов из 40 музеев. Это требует напряжения всех возможных сил и жесткого планирования, но очень интересно. А другая категория — когда мы работаем, можно сказать, скорой помощью. Одна из моих любимых историй — когда в далеком от Москвы городе Якутске, куда до этого прилетела выставка, разлилась река Лена и затопила взлетно-посадочную полосу настолько, что большие борта не могли ни садиться, ни взлетать. В это время экспонаты нужно было возвращать во Францию, потому что уже заканчивались сроки временного ввоза, у французов были планы по дальнейшему экспонированию, и вообще международный скандал случился бы, если бы их не вернули обратно, — а Лена разлилась. И нам сказали: «Ребята, если вы эту задачу сможете решить, то дальше вы будете нашим самым любимым партнером». И мы смогли. Но это была очень хитрая схема. Сначала ящики из Якутска плыли на барже, далее их перегрузили на поезд, который ехал до Красноярска, и уже оттуда самолетом ящики прилетели в Москву, а дальше во Францию.

Диана Моцонашвили: Мне сразу вспоминается первая ярмарка Cosmoscow в 2010 году — мой первый большой проект в Fineartway. Тогда условия участия в ярмарке были несколько иные. Всех международных участников привозили мы — а это более 20 галерей. Все происходило в очень сжатые сроки. Плюс, чтобы фуры проехали на «Красный Октябрь», наши ребята двигали машины, которые мешали движению. Два этажа площадки смонтировались менее чем за сутки, и мы всем составом там дневали и ночевали: кто спал на изолоне, кто на пузырчатой пленке. Было тяжело, но очень круто. Вообще, любой проект, который вынуждает впервые придумывать способы его осуществления, запечатлевается в памяти. Но, сделав что-то один раз, в следующий нечто похожее делать уже проще.

Я до сих пор с содроганием вспоминаю выставку Айдан Салаховой Fascinans and Tremendum в ММОМА на Гоголевском бульваре. Это была первая в Москве выставка крупномасштабных скульптур Айдан, и мы их везли из Италии. Огромные двухметровые работы нужно было поднимать на второй этаж музея. При этом по лестнице они не проходили. Была выстроена огромная конструкция лесов с рельсами, вагонетками, в которых на гидравлическом подъемнике поднимались эти скульптуры, потом ехали по рельсам до окна, через которое их выгружали и далее перемещали уже по зданию. Я с ужасом и одновременно с восторгом смотрела на все это.

Вы работаете с предметами культурного наследия. Государство как-то регламентирует вашу деятельность?

И. В.: О, вы наступили на нашу больную мозоль! (Смеется.) Существуют инструкции Минкульта касательно упаковки, перевозки, учета и хранения объектов культурного наследия, включая искусство, предметы старины и прочее. До прошлого года действовала инструкция 1985 года, следовать которой в современных условиях просто невозможно, работа замирает. Все это прекрасно понимают и уже не следуют ей дословно. Сейчас инструкцию поменяли, но практики ее повсеместного применения пока нет.

Впрочем, главная проблема даже не в этом. Музей всегда хочет быть максимально уверенным в сохранности экспонатов при перевозке. Что им говорит наше государство? Проводите аукцион. Часто в нем могут участвовать, простите за грубость, абсолютно левые компании, которые не имеют никакого опыта в этой сфере, но они выигрывают тендер, понижая базовые цифры в полтора-два раза. И вот такая компания приходит в музей. Вместо профессиональных упаковщиков у них дешевая наемная сила, упаковка в виде пузырчатой пленки, и та плохого качества, ящики чуть ли не из-под помидоров (потому что правило перевозки в климатическом ящике есть, но законодательно не определены параметры этого ящика), грузят их в какую-нибудь «газель», попутно могут и уронить, и куда-нибудь везут. Остановить подобный кошмар может в первую очередь хранитель, который наблюдает за тем, как весь этот варварский процесс происходит. Но для этого у хранителя должны быть стальной характер и крепкий тыл из юристов-судебников. Бывает, что ни того ни другого нет. Нам известно десятка два-три примеров, когда из-за таких недобросовестных подрядчиков экспонатам наносился серьезный ущерб. К примеру, когда монтажники компании, выигравшей тендер на застройку выставки, стремянкой пропороли холст, висевший на стене.

По закону заниматься выставочной деятельностью, в том числе манипуляциями с культурными ценностями, может почти кто угодно. Да, есть требования в аукционной документации, но их невыполнение обычно не влечет за собой никакой ответственности исполнителей. Мы уже много лет обсуждаем с коллегами по индустрии, и все согласны, что нужно менять ситуацию, в частности вводить лицензирование нашей деятельности. Потому что, пока мы с вами разговариваем, кто-нибудь наше культурное наследие портит, трогает грязными руками и перевозит в ящиках из-под картошки.

Д. М.: Лично я про лицензирование думаю каждый раз перед открытием очередной выставки, над которой мы работаем. Простой пример, с которым хоть раз в жизни сталкивалась любая институция: на последнем этапе обнаружить ошибки в этикетках к выставке — не та бумага, не тот текст и прочее. Когда происходит такая накладка с печатью этикетажа, никто не видит в этом какой-то угрозы проекту. Ошибки же логистической компании (например, не доставили в нужное время, частичная, а может, и полная потеря произведения искусства) либо стоят очень много денег, либо срывают сроки выставки и наносят сильнейший репутационный ущерб.

Что касается актов, которые регулируют взаимодействие с произведениями искусства, то существует один важный закон — Закон РФ от 15 апреля 1993 года № 4804-I «О вывозе и ввозе культурных ценностей», который регламентирует нашу деятельность на международных проектах. Его основной текст написан в 1993 году, но практически каждый год выходят новые акты и дополнения. В 2021 году вступили в силу очередные изменения, которые по-новому регламентируют условия ввоза и вывоза культурных ценностей, четко определяя критерии того, что является культурной ценностью, что можно вывозить, а что нельзя. Новые изменения сильно повлияют на деятельность всего российского арт-рынка. Крайне интересно, как отреагирует рынок, в первую очередь галерейная его часть.

Как пандемия отразилась на жизни компании?

Д. М.: Мы приняли важное решение полностью сохранить команду, поскольку для компании это самый важный актив. Пандемия закончится, а специалистов такого уровня мы уже не найдем. В какой-то момент мы поняли, что люди сидят без дела, машины стоят и можно что-нибудь с этим придумать. Мы предложили нашим коллегам из музеев безвозмездную помощь, связанную не с арт-логистикой, а с чем угодно другим: хранение и учет, экстренные перевозки, допустим, из реставрационной мастерской в музей. «Гаражу», который раздавал наборы продуктов особо нуждающимся в тот момент, мы помогали с доставкой.

И. В.: В ковидных реалиях у музеев появились новые задачи, под которые с учетом разных сокращений просто не хватало сотрудников. До смешного. Например, замер температуры работников при входе. И три наших человека дежурили в одном крупном московском музее, проводили термометрию. Если суммировать, нам не все равно. Мы болеем за наше дело и всегда включены в процесс, этим мы и отличаемся от обычной логистики.

Д. М.: Да, соглашусь с Ильей. Нам небезразлично то, чем мы занимаемся. И мы максимально вовлечены в каждый отдельный проект и рынок в целом. И именно поэтому мы постоянно участвуем в круглых столах, форумах, ищем новых партнеров. И такой занудный на первый взгляд бизнес арт-логистики превращается в крутую историю. Хороший пример — как благодаря одному из наших сотрудников, который сам в повседневной жизни соблюдает принципы заботы об экологии, мы тоже стали задумываться об этом. Поначалу отмахивались от его увещеваний, но после одной из выставок, которую мы логистически обслуживали и которая, ко всему прочему, была посвящена экологии, нам бросилось в глаза, какие горы мусора остаются после монтажа. И пришло осознание того, что за эти годы мы работали с огромным количеством выставок об экологии, но сами не уделяли этому ни толики своего внимания, не задумывались даже, а ведь это двойные стандарты. Теперь мы стараемся делать все от нас зависящее, чтобы правильно утилизировать отходы и в целом развивать зеленое направление.