Андрей Деллос: «Кредо моей жизни — мастерство и рукодельность»

С чего началось ваше увлечение искусством?

Я родился в очень буржуазном доме (в семье архитектора и певицы), который был заставлен мебелью в стиле Буль, а на стенах висели картины XIX и, по-моему, даже XVII веков. Когда тебя с детства окружают подобные предметы, это накладывает отпечаток. Хотя в какой-то момент моя мама продала все, что унаследовала от прадедушек и прабабушек, а пару пышных булевских комодов просто выкинула на помойку — это было время всеобщего увлечения мебелью 1960-х. Мама была очень модной и хотела, как и все, заполучить себе такое позднее «ар-деко для бедных», как я про себя называю этот стиль. Я хорошо помню, как рассматривал этот жуткий новый столик на трех ногах, который, впрочем, довольно быстро сломался.

По-настоящему я «попал в ловушку» в 12 лет, когда мама отвела меня в клуб юных искусствоведов при Пушкинском музее. Я понял, что это то, чем я хочу заниматься, чему хочу посвящать все свое время. Я решил стать художником. Поступил и окончил Художественное училище памяти 1905 года. 

Впрочем, это не помешало мне по молодости продать остатки семейной коллекции: кровь бурлила, хотелось гулять, нужны были деньги. А когда я все прогулял, пришлось начинать зарабатывать самому, и тут очень помогло художественное образование. Я неплохо реставрировал иконы и даже живопись старых мастеров и несколько лет этим жил.

А в какой момент вы начали коллекционировать?

Когда я в конце 1980-х годов приехал во Францию, то попал в богемную среду галеристов и антикваров. Там очень быстро выяснилось, что мои теоретические знания в сотни раз превышают их, но эти знания мне ни к чему, потому что в вопросах атрибуции конкретного произведения я ошибаюсь в восьми случаях из десяти. Дело в том, что, пока ты не подержал в руках, не потрогал предметы (а в музее этого нельзя), все знания остаются чистой теорией, оторванной от реальности. И я стал это исправлять, начал ходить по французским галереям, брать вещи в руки, вникать — тут дружба с корифеями антикварного бизнеса очень помогла. 

Хорошо помню свою первую победу на этом поприще. На блошином рынке я купил бронзовую скульптуру Венеры сантиметров 20 высотой и принес ее близкому другу, одному из ведущих антикваров Парижа. Ставлю статуэтку на стол, он смотрит на нее с интересом, начинает ощупывать, оглядывать. Потом говорит: «Андре, мне очень жаль, но это XIX век, причем довольно грубый!» А я сижу и ухмыляюсь, потому что всё, я обрел знание! Потом он ринулся к соседу, специалисту по скульп­туре Античности и Ренессанса, и тот подтвердил ему мою догадку: это была античная скульптура. 

Хотя для меня, как коллекционера, разделение: античная эта вещь, ренессансная или неоклассическая — скорее, вторично. Например, в какой-то момент возникло желание собирать скульптурные женские головы из каррарского мрамора, и в итоге в моей библиотеке выстроился невероятной длины ряд из «сахарных голов» великолепного качества. Это уже чисто декоративный прием, и мне, в общем-то, все равно, где там греческая скульптура, где римская или барочная.

Как бы вы определили хронологические или стилистические границы вашей коллекции? Что вы собираете?

Никогда не понимал этих ограничений. Наверное, потому, что я прежде всего декоратор. Скажем, если говорить о моем любимом направлении, по крайней мере в области живописи и скульптуры, то это однозначно маньеризм. Многие наши высоколобые эксперты считают его декадентским, называют кризисом искусства эпохи Возрождения, а, на мой взгляд, это величайший этап в развитии искусства. Кроме того, это чрезвычайно разнообразное направление. Есть, несомненно, вызывающий преклонение и восхищение итальянский маньеризм, но есть и северное, даже более тонкое и трепетное, направление. Я коллекционирую, в частности, произведения школы Фонтенбло, которая возникла, по сути, после смерти Россо Фьорентино, когда ему на смену пришли Франческо Приматиччо и Никколо дель Аббате. Это то, что называется «высокое искусство».

В то же время, как декоратор, я всегда за салонное искусство, потому что я большой поклонник любого рода «обоев» — всего, что украшает стену. Скажем, я не уверен, что хотел бы у себя в спальне повесить картину Россо Фьорентино, хотя искренне восхищаюсь этим буйством красок, восстанием против застывших канонов.

Приобретая искусство, вы полагаетесь только на собственные знания и вкус или прибегаете к помощи экспертов?

В своей жизни я видел сотни тех, кто претендовал на высокое звание эксперта, но настоящих экспертов из них было два-три человека. Таких, которые видели предметы искусства насквозь. Это было нечто невероятное — как будто человека осенило ангельское крыло!

Что касается меня, то мне удалось найти и приобрести ряд произведений школы Фонтенбло, и даже сделать яркие открытия в этой области. Один из последних примеров. Я купил картину: длиннющая доска, классическое построение композиции, изображение процессии (мы между собой ее вульгарно называем «очередь за пивом»), сюжет — «Воскрешение сына наинской вдовы», ничего необычного, на первый взгляд. Неизвестный художник, датируется XVI веком; купил на маленьком аукционе в Амстердаме, кажется. А я смотрю на эту работу — и у меня буквально взрыв в голове: да это же Антуан Карон, маньерист, один из величайших художников французского Ренессанса, представитель школы Фонтенбло! Совсем недавно я получил результаты последней экспертизы (всего их было шесть). На этот раз исследования проводили уже в Лувре, и теперь это официально новый атрибутированный Антуан Карон. И это момент моего триумфа как искателя сокровищ: работу видели сотни людей, но они просмотрели — а я увидел!

Так вот, про экспертизу. К ней надо готовиться — собирать несметное количество материалов, данные рентгенограммы и макросъемки, весомые аргументы в пользу своей версии. И все равно бывает так, что нет и не может быть окончательного решения, точного ответа на твой вопрос: что это? У меня есть мраморная скульптура Флоры, и пять экспертных заключений на нее. Три именитых эксперта считают, что это Ренессанс, датируют примерно 1530 годом, а два ратуют за то, что это античная работа. Ну нет возможности на данном этапе определить по мрамору, Рим это или Ренессанс! Это связано еще и с тем, что огромное количество греческих и римских скульптур было «отредактировано» в эпоху Возрождения, и эти ренессансные правки вносят огромную путаницу.

Как бы вы определили ваши принципы коллекционирования? 

Кредо моей жизни — мастерство и рукодельность. Для меня очень важен ювелирный элемент в искусстве. Скажем, я считаю величайшими скульпторами маньеризма Бенвенуто Челлини и его главного друга, а затем врага и соперника Леоне Леони, потому что в их работах ювелирная составляющая присутствует на каждом квадратном сантиметре. Многими искусствоведами это воспринимается через губу. Дескать, их скульптуры — ничто по сравнению с произведениями великого Микеланджело, особенно с его незаконченными работами, где ты сам додумываешь, как будто становишься соавтором скульптора. Мне это неинтересно — мне интересно любоваться тем, где уже ювелирно расставлены все точки над i.

И второе. В чем проблема любого коллекционирования, когда ты этим занимаешься серьезно? Ты постоянно вынужден поднимать уровень своего собрания, а это западня, потому что обратного пути нет. Какие-то вещи, которые я купил более 30 лет назад, продолжают меня радовать, но теперь я понимаю, что это не предметы экстра-класса. Наступает время, когда ценишь в искусстве только «первую руку».

А есть ли что-нибудь, что привлекает вас, как коллекционера, в русском искусстве?

Разумеется, кое-что нравится, я подбираю какие-то вещи для ресторанов. Я понимаю, что такую фразу произносить не принято, но глобально, когда ты соприкасаешься с историей европейского искусства, рано или поздно приходится констатировать, что почти все русское искусство — за очень-очень редким исключением — вторично. Поэтому часто повторяется одна и та же ситуация, даже смешно: если мне что-то нравится, это всегда оказывается почти недоступной, небывалой редкостью. Вот в области декоративно-прикладного искусства одно из ярчайших отечественных явлений — тульская художественная сталь. Вот она, «первая рука»! Достойных аналогов в мире не имеет. У меня в коллекции есть совершенно удивительная вещь — камин из стали, украшенный колоннами, полуколоннами и пилястрами, детально проработанный, очень изящный. Как удалось создать такой шедевр тульским оружейникам в XVIII веке — одному Богу известно. И подобных предметов — единицы, так как этот период длился совсем недолго, по сути, с конца XVIII до начала XIX века. Потому найти по-настоящему выдающиеся вещи очень сложно. Скорее всего, если вы зададитесь целью собирать тульскую художественную сталь, то можете рассчитывать лишь на пресловутые стальные копилки и табакерки.

Одной из главных тем в оформлении нашего нового «Кафе Пушкинъ» в ГУМе станет тема русского художественного литья. Также мы увлеченно планируем создание в партнерстве с екатеринбургским камнерезным домом Алексея Антонова серии изделий из уральской яшмы. Например, нами уже сделаны дивной красоты камины из одной из редчайших уральских яшм, калкана. Эта идея в какой-то степени родилась из моей небольшой, но красивой коллекции творений уральских камнерезов XIX века, и тут такая же история с дефицитностью подобных предметов.

В какой момент вы определяете, что из новых приобретений пополнит вашу личную коллекцию, что вы повесите дома, а что используете в оформлении интерьера нового ресторана?

Все, что я нахожу, получает применение. Собирательство для меня — не процесс ради процесса, и это позволяет не утонуть с головой в антиквариате, в бесконечных поисках предметов. Безусловно, есть вещи чисто фантазийные. Например, отдельные куски мебели или фрагменты буазери (декоративное украшение резными деревянными панелями. — TANR) могут быть использованы в работе наших мастерских. Atelier Maison Dellos — это больше чем реставрационный центр, это сосредоточие специалистов, которые могут делать уникальные по нынешним временам ремесленные вещи. И в своей работе они используют найденные мною объекты, предметы мебели и их фрагменты, даже архитектурные элементы, в качестве образцов. Вот это для меня главное, особенно в современном мире, где всё вокруг пародия — на искусство, на архитектуру. Вдруг появляется возможность не просто воспроизвести все тонкости резьбы XVIII века, но сделать совершенно уникальный новый арт-объект. Например, я составил целую стену — предельно структурированную, с ордерной системой — из различных резных деревянных элементов XVI–XVII веков. И получил интерьер такой красоты, что сам обалдел от того, что подобную невероятную мозаику можно сложить из, по сути, запчастей.

Давайте уточним: я не чахну, как царь Кащей, над златом. Наоборот, абсолютно все используется. Без этой коллекции не было бы ресторана «Турандот», не было бы «Кафе Пушкинъ», не было бы антикварной галереи моей жены — «Турандот антик», не было бы мастерских. Конечно, сейчас у нас пауза в области шикарных интерьеров, но мастерские продолжают работать по частным заказам, и мы скоро откроем абсолютно ювелирное по декору «Кафе Пушкинъ» возле фонтана в ГУМе.