Юсупов против Юсуповых

«Какое время восстанавливаем?» — вопрос для реставраторов естественный и насущный, но среди научных сотрудников музея-усадьбы «Архангельское» его решение превратилось в долгую дискуссию. Показывать золотой век усадьбы или всю ее дореволюционную историю? Представлять только мецената и коллекционера князя Николая Борисовича Юсупова или всех его потомков, вплоть до правнучки, княгини Зинаиды Николаевны, перед Первой мировой войной обновившей интерьеры дворца? Демонстрировать сохранившиеся произведения искусства или усадебную жизнь, хотя в Архангельском наследники Николая Борисовича почти не жили? В конце концов дискуссию перенесли в Государственный институт искусствознания, и она оказалась интересной не только музейным сотрудникам, но и потенциальным посетителям.

Большой дом усадьбы Архангельское закрыли на реставрацию очень давно — в 1985 году. Когда речь идет об уникальном памятнике, такие сроки возможны. Но не все последние 28 лет в усадьбе шла активная работа. Можно сказать, что она началась после передачи музея в ведение Министерства культуры, 16 лет назад. До этого подмосковным комплексом ведало Министерство обороны, печально усадьбу прославившее: оно начало строить в охранной зоне собственную резиденцию. Нарушения прекратили только этой весной, после отчаянного противостояния общественности, возбуждения прессы, судебных разбирательств и личного вмешательства президента РФ. На фоне судов, наступления столицы с ее дворцами нашего времени — торговыми комплексами, недостатка финансирования и только что случившегося большого увольнения сотрудников (оптимизации) музея проблему выбора концепции реставрации можно было бы считать увлекательной и приятной, но она оказалась еще и острой, мировоззренческой.

Усадьба Архангельское была куплена князем Николаем Борисовичем Юсуповым «не для наживы, а для растрат и услад» в 1810 году. Блистательному и богатейшему вельможе было к тому времени за 60, и он намерен был жить здесь и разместить в усадебном дворце свою грандиозную художественную коллекцию. Составил он ее за границей, где долго находился по служебной надобности, и в те времена, когда был директором императорского Эрмитажа. Закупал вещи не только для царского, но и для собственного собрания: конфликта интересов современники в этом не видели. Собирал все, но предпочитал античность и современных ему художников. Например, Юбера Робера (с ним состоял в переписке) или модного в екатерининские времена Пьетро Антонио Ротари (в Архангельском, как в Петергофе, под его портреты была отведена целая комната). Из итальянцев ценил венецианцев, а его собрание картин Джамбаттисты Тьеполо считалось лучшим в стране. Еще у князя была уникальная библиотека с редкими рукописями, собрание мебели и фарфора, а также театр с любезными ему актрисами. В общем, как писал один из старых московских историков, «богатства Юсуповых издавна славятся своей колоссальностью».

Для своей коллекции Юсупов и достраивал заложенный при прежнем владельце Большой дом. Сегодня на его первом этаже открыты три парадных зала, к середине лета их должно стать пять (из 15). Одна из концепций нынешней реставрации дворца, предложенная научным сотрудником музея Надеждой Бережной, так и называется: «Дворец русского мецената и коллекционера эпохи позднего классицизма». Она предусматривает восстановление Большого дома по возможности таким, каким он был в первой трети XIX века. Противники этой концепции обращают внимание на то, что с подобной идеологией музей существовал все советское время. О наследниках первого владельца Архангельского и их судьбе вспоминать было не принято. Показывать «как люди жили» — тоже, хотя для большинства посетителей именно чужая жизнь в роскоши вызывала неподдельный интерес.

Но дело не только в советской музейной традиции. Время, когда в усадьбе жил и принимал венценосных гостей «последний екатерининский вельможа» князь Юсупов, действительно было ее лучшим периодом. Проблема в том (и на нее указывают оппоненты Бережной), что не все комнаты и залы сохранили первозданный облик. Возможно ли ради «новоделов под классицизм» уничтожать более поздние интерьеры и вещи? «Например, в зале Тьеполо должны были сделать две новые печи, но разобрать поздний камин с отделкой из красного дерева (а также аналогичное оформление восточной двери зала); в двух залах Ю. Робера планировалось восстановление фальшивых каминов, удаление из экспозиции люстр, так как они отсутствовали в первой трети XIX века…» — начинает перечислять в одном из своих текстов научный сотрудник музея Марина Краснобаева, автор и защитник второй концепции реставрации — «Дворец князей Юсуповых в Архангельском». Заметим, однако, что залы дворца называются по именам художников, чьи картины там находились, дворец строился для них (ну и «для растрат и услад»). Сын Николая Борисовича Юсупова, Борис Николаевич, был не столь блестящ, увлечен искусством и расточителен, как отец. Кроме богатства, он унаследовал и семейные долги. В Архангельском бывал наездами, перевез оттуда некоторые вещи в свой петербургский дворец. Его сын, Николай Борисович-младший, был чутким к искусству, меломаном и композитором. Как и дед, он состоял на дипломатической службе, долго жил за границей, коллекционировал живопись и любил современное ему искусство. С увлечением занимался своим дворцом, но на Мойке, а в Архангельском не жил. Правда, устроил там в 1860 году памятный прием в честь императора Александра II, по семейному преданию ради большой политической интриги. По этому случаю художником А. Федотовым была написана картина Александр II на прогулке в Архангельском. Она сохранилась, а вот мраморная колонна, поставленная позже в честь высокого гостя, разрушена. Новую жизнь в усадьбе наладила его дочь княгиня Зинаида Николаевна Юсупова. Согласно второй концепции реставрации Архангельского она должна стать еще одной главной героиней музея.

Феликс Юсупов, последний мужчина в княжеском роду, уже в эмиграции написал мемуары, где признается, что много видел дворцов пышнее и роскошнее, но гармоничнее Архангельского — никогда. «Нигде искусство не сочеталось так счастливо с природой». Гармонию усадьбы прекрасно чувствовала его мать Зинаида Николаевна. Необычайная красавица, дама самого благородного поведения, она по семейной традиции заказывала собственные портреты и изображения близких лучшим живописцам-современникам. В результате русское искусство обогатилось двумя блестящими работами Валентина Серова — портретами Зинаиды Николаевны и ее младшего сына. Портрет старшего, как считал художник, не удался, а муж княгини был написан без всякой симпатии. Через несколько лет, после гибели брата на дуэли, Феликс Юсупов остановился перед своим изображением: «Отрок на портрете предо мной был горд, тщеславен и бессердечен». Критики сохранения Архангельского как семейного дворца Юсуповых считают, что такая концепция понизит статус музея «с парадной усадьбы до бытового дворцового жилого интерьера». Но эстетическую ценность Архангельского не хуже музейных сотрудников понимали и его владельцы. «От XVIII до начала XX столетия преемственность этапов культуры в Архангельском радует своей гармоничностью. Никто из владельцев усадьбы не уничтожал созданного предшественниками, иногда что-то переделывалось по причине экономии средств, но чаще развивалось и дополнялось, — писала научный сотрудник музея Людмила Кирюшина. — Большой дом князя Н. Б. Юсупова, напоминавший музей и предназначенный для представительских целей, постепенно превращался в роскошную загородную резиденцию его наследников, бережно сохранявших созданное знаменитым предком».

Таким превращением и занималась Зинаида Николаевна. К ремонту Большого дворца она привлекла известных архитекторов Игнатия Нивинского и Романа Клейна. Неоклассицизм начала XX века вошел во взаимодействие с классицизмом начала века XIX-го. В доме появились новые росписи, мебель, люстры. Вот эти «поздние наслоения» ревнители чистоты стиля предлагают убрать, хотя это подлинные, исторические вещи. Восстановить «подмосковный Версаль» в прежнем великолепии, конечно, невозможно, на какой бы период ни опиралась реставрация. Часть коллекции Юсуповых здесь сохранилась, но многое после национализации было передано в разные музеи страны. Два шедевра Рембрандта — Мужчину в широкополой шляпе и Женщину с веером — Феликс Юсупов, «сняв рамы и скатав в рулоны», вывез из страны и во время эмигрантского безденежья продал.

На обсуждении двух концепций реставрации Архангельского в Государственном институте искусствознания выяснилось, что они не антагонистичны и выход — в разумном компромиссе. Каждый случай, каждое пространство нужно рассматривать отдельно: сохранить все, что осталось, обойтись без новоделов, по возможности представляя не столько художественные стили, сколько гармонию Архангельского. За время, прошедшее с закрытия Большого дворца, произошли серьезные изменения и в музейном деле, и в отечественном искусствознании, затянувшаяся реконструкция позволила (надо же видеть что-то в этом хорошее) взглянуть на музей с новых интеллектуальных позиций, понимания истории искусства не как смены стилей, а как развития самосознания общества и личности.

Посетители, которые посмотрят на Большой дворец после его реставрации, будут отличаться от тех, что приходили бы в советский музей-усадьбу. Даже если это окажутся те же люди, постаревшие на 26 лет или вдруг за это время разбогатевшие. Они знают сложности нашей истории, имеют собственное представление о богатстве и возможности потерять его Феликс Юсупов интересен им не менее князя Николая Борисовича-старшего. Кстати, знаменитый потомок писал о своем предке с уважением, но правдиво: «Когда бы не распутный нрав, сильно повредивший ему во мненьи общества, он мог быть сочтен идеалом мужчины». О распутном нраве, нет сомнения, посетители все равно спросят, как и об убийстве Распутина: людей интересует не только искусство.