18+
Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Расследование The Art Newspaper, кажется, стало последней каплей в скандальной истории о произведениях русского авангарда из собрания Игоря и Ольги Топоровских (и основанного ими Фонда Дилегема) и привело к снятию сомнительных работ русского авангарда с выставки в Музее изящных искусств Гента (MSK).
Подлинность произведений была публично поставлена под сомнение еще 15 января в открытом письме арт-дилеров, кураторов и историков искусства. Однако тогда музей, возглавляемый Катрин де Зегер, решил лишь согласиться на проведение экспертизы нескольких работ, инициированной министром культуры Фландрии Свеном Гатцем. Остальные работы должны были оставаться на выставке до официального заключения экспертной комиссии.
В середине прошлой недели парламент Фландрии проголосовал за снятие картин с экспозиции музея. Вечером 29 января министр Гатц получил копию расследования TAN из февральского номера. В тот же день МSK выступил с официальным заявлением, в котором сообщил, что, раз «дискуссии о подлинности коллекции Топоровских приобрели столь большие масштабы», экспертной комиссии будет предоставлен «неограниченный доступ ко всем работам, чтобы изучение произведений проходило в спокойной обстановке».
20 октября 2017 года в Музее изящных искусств бельгийского Гента открылась выставка «Русский модернизм 1910–1930». Она состояла из 24 работ, атрибутированных Гончаровой, Кандинскому, Ларионову, Лисицкому, Малевичу, Поповой, Родченко, Татлину, Удальцовой, Филонову, Экстер и другим мастерам русского авангарда. Владельцем этих произведений был указан Фонд Дилегема, основанный русскими эмигрантами, проживающими в Бельгии, Игорем и Ольгой Топоровскими. Русская и английская версии нашей газеты 15 января 2018 года опубликовали открытое письмо ученых, кураторов и арт-дилеров, назвавших представленные в музее работы «вызывающими множество вопросов».
На следующий день рано утром в МSK провели экстренное совещание, на котором сотрудникам музея советовали не комментировать скандал. К обеду музей выпустил заявление, в котором уверял, что институция проверила все доверенные ей на временное хранение произведения на основе «конфиденциальной информации от коллекционера» и что «документальные архивы и описания, которыми располагает Фонд Дилегема, содержат все необходимое для установления подлинности каждой из работ». Ни один из этих материалов не был представлен общественности.
Затем последовало заявление министра культуры Фландрии Свена Гатца о созданной по его инициативе комиссии экспертов, «которая должна изучить работы, выставленные в MSK». Оно заканчивалось словами уполномоченной по делам культуры, туризма и мероприятий города Гента Аннелис Стормс о том, что музей «непреднамеренно оказался в центре спора арт-дилеров и торговцев искусством, большинство из которых имеют финансовый интерес в этом вопросе». Голословное утверждение Стормс возмутило четырех ученых и кураторов, подписавших письмо: Константина Акиншу, Вивьен Барнетт, Александру Шатских и Наталью Мюррей. Говоря от их имени, Акинша сообщил TAN, что ученые ответят Стормс после того, как проконсультируются с юристами.
Несмотря на то что именно министр культуры Фландрии изначально помог Топоровским наладить связи с музеем MSK, теперь он делает все возможное, чтобы дистанцироваться от скандала. «В нашей стране ответственность за то, что выставляется в музеях, несут кураторы и директора», — сказал он бельгийской газете De Standaard.
После того как в очередной статье De Standaard выяснила, что директор Национального музея истории и искусств Люксембурга Мишель Полфер также получал предложение о сотрудничестве от Топоровских, однако «не нашел убедительных сведений о провенансе работ и о том, как они попали в Бельгию», Гатц 18 января распорядился, чтобы картины отправили на химический анализ в лабораторию.
Директор MSK Катрин де Зегер отказалась разговаривать с The Art Newspaper. Однако музей рекомендовал и русской, и английской версиям нашей газеты обратиться к Топоровским, которые заявили, «что открыты для экспертизы и дискуссий» о своей коллекции и что «эксперты могут прийти к ним и изучить архивы, посмотреть работы и опубликовать научно обоснованное мнение».
Игорь и Ольга Топоровские встретились в МГУ, где оба учились на историческом факультете. После окончания учебы в 1988 году, по словам Топоровского, он начал работать в Институте Европы, основанном будущим президентом СССР Михаилом Горбачевым, где «помогал подготовить его визит в Ватикан» в 1989 году. Затем он работал как «независимый консультант» президента России Бориса Ельцина, занимался подготовкой визитов российских парламентариев в Европу, ООН и НАТО.
После публикации расследования TANR о том, чем занимался Игорь Топоровский в российских госорганах до отъезда в Бельгию и откуда могли взяться неизвестные прежде работы русского авангарда, The Art Newspaper спросила самих Топоровских об их реакции на статью. «Автор ответит перед судом», — сказала Ольга Топоровская. «Статья абсолютно необоснованна. Это клевета в каждой детали», — добавил Игорь Топоровский.
В 2006 году Топоровский переехал из Москвы в Бельгию якобы из-за «несогласия» с администрацией Владимира Путина. Однако адвокат и арт-консультант Никита Семенов, работавший как следователь по громкому делу антикваров Преображенских в 2005–2006 годах, предлагает свою версию. Он уже рассказывал о следе Топоровского в деле Преображенских в расследовании TANR, а с нашими британскими коллегами поделился еще одной историей. Он столкнулся с упоминанием имени Игоря Топоровского еще раз в 2013 году, когда к нему обратился один художник (его имя не называется), который утверждал, что продал около 50 картин (в среднем по €1,5 тыс.) «в стиле русских авангардистов» Топоровскому и некоему русскому арт-дилеру с галереями в Париже и Нью-Йорке. Когда покупатели отказались платить, художник, по словам Семенова, обратился в полицию, где показал фотографии проданных работ. «Сравнивая фотографии этих работ с фотографиями с выставки в Генте, я вижу много общего», — сказал Семенов TAN.
В 2017 году Топоровский зарегистрировал в Бельгии Фонд Дилегема и приобрел одно из зданий аббатства Дилегем в Жете (один из районов Брюсселя), которое планирует превратить в музей к 2020 году. Официально цель фонда — «бескорыстное продвижение произведений художников европейского искусства 1850–1930 годов и русского модернизма 1900–1930 годов», однако организация оставляет за собой право продавать любое произведение, «если оно не подходит к коллекции». В собрании Топоровских около 500 работ, две трети из которых — живопись.
Игорь Топоровский отметил, что предложил показать некоторые из работ в MSK, «чтобы не терять время». «Мы связывались с несколькими музеями Бельгии: с Музеем Бовери в Льеже, музеями Икзель и BOZAR в Брюсселе, затем я поговорил с министром культуры Фландрии Свеном Гатцем о том, что мы можем сделать. Антверп (Antwerp) — крупнейший музей во Фландрии, но по-прежнему находится на реконструкции. Значит, остался Гент, поэтому я связался с Катрин де Зегер», — рассказал коллекционер. Хоть она и не специалист по русскому авангарду, но была куратором Московской биеннале в 2013 году. По словам Топоровского, он отбирал работы для выставки в MSK совместно с директором музея.
Игорь Топоровский много рассказывал TAN и другим СМИ, в особенности бельгийским, о себе и своей коллекции. Мы проанализировали его слова.
Когда мы спросили коллекционера, как работы покинули Россию и оказались в Бельгии, он ответил, что «они хранились на Украине и в странах Балтии, где у меня всегда была семья». Топоровский родился на Украине и говорит, что имеет давние семейные связи в Латвии. Вопрос, было ли разрешение на вывоз работ, он комментировать отказался.
Экспорт культурных ценностей с Украины как минимум так же сложен, как и из России, а в Латвии также требуется разрешение на вывоз, хоть она и является членом Европейского союза.
Директор Национального музея истории и искусства Люксембурга Мишель Полфер рассказал De Standaard о том, как побывал у Топоровских в Брюсселе и был ошеломлен гостиной, «увешанной работами первоклассных художников». «То были картины крупного формата, потрясающие по силе. На первый взгляд я не заметил ничего подозрительного», — заявил он. Однако Полфер знал, насколько часто встречаются подделки, когда речь идет о русском авангарде, и стал задавать хозяевам вопросы. «Тогда я поинтересовался, как удалось вывезти работы из России. Обычно на это нужно специальное разрешение на экспорт — вряд ли российские власти дали бы его просто так, учитывая калибр художников и масштаб коллекции. Господин Топоровский ответил мне, что занимал высокий пост и получил разрешение от президента Путина».
Наша газета обратилась в Администрацию Президента РФ и получила ответ: «Распространяемая господином Топоровским информация о разрешении на вывоз из России предметов искусства, якобы полученном от В.Путина, не соответствует действительности. Администрации Президента о деятельности господина Топоровского и выставке картин из его коллекции в Генте ничего не известно. В любом случае глава государства не дает разрешений такого рода».
Провенанс четырех работ на выставке в Генте — «Пильщиков» (1912) и «Супрематической композиции» (1922–1923) Казимира Малевича, конструктивистской композиции Александра Родченко и композиции 1917 года Василия Кандинского — указан как «Государственный комитет по искусству», но таковой никогда не существовал. Хотя был создан Комитет по делам искусств при Совете народных комиссаров СССР (с 1946 года — при Совете Министров СССР). Он был распущен в 1953 году, а его полномочия переданы Министерству культуры. С архивами этой организации можно ознакомиться в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ).
Историк искусства Константин Акинша, который много работал с архивами, говорит: «Нет информации о продажах произведений авангарда из коллекций советских музеев, которые были бы разрешены этим комитетом до или после 1946 года. Любой, кто достаточно храбр, чтобы сообщать такой провенанс, должен предоставить документальное подтверждение».
Топоровский говорит и о других источниках принадлежащих ему произведений, в основном «музейных распродажах за пределами СССР». Было, по его словам, «два типа распродаж: в республиках, которые сейчас не входят в Российскую Федерацию — Украине, Белоруссии, Узбекистане и т.д., — и, прежде всего, распродажи, управляемые Министерством обороны и КГБ». Он также рассказывает, что народный комиссар просвещения Анатолий Луначарский создал по всей России сеть музеев, показывавших модернизм. «Все они были уничтожены Сталиным, некоторые произведения были сожжены или исчезли. Но другие были сохранены службами, ответственными за ликвидацию, военными или КГБ», — утверждает коллекционер.
Основатель российского аукциона «Альфа-Арт», глава «Сотбис Россия» с 2007 по 2016 год Михаил Каменский говорит: «Идея, что КГБ создал секретный фонд для хранения произведений русских художников-авангардистов, смехотворна, как и идея о том, что Министерство обороны контролировало или создавало для них специальные магазины. Военные никогда не вмешивались во внутреннюю жизнь советских художественных музеев: им было просто все равно, идеология не была их областью».
Игорь Топоровский говорит, что стал покупать русские модернистские работы в начале 1990-х годов, когда был «почти одинок» в этой области, и смог купить произведения высокого уровня, «так как вращался в мире политики и имел инсайдерские контакты. Цены были очень низкими».
Михаил Каменский твердо убежден: «Охота на шедевры началась уже в 1970-х годах, по следам славы Георгия Костаки. Русский авангард быстро стал популярным средством инвестиций».
Супруги Топоровские подтвердили подлинность картины Наталии Гончаровой «Евангелисты» с выставки в Генте, прибегнув к каталогу к выставке «Прекрасный образ» (Beautiful Image), которая якобы проходила в Харьковском художественном музее/Харьковском клубе коллекционеров в 1992 году. В этом каталоге воспроизведена картина «Евангелисты» с надписью на украинском языке «Н.С.Гончарова, Ангел с существами, частная коллекция».
Однако Валентина Мызгина, директор Харьковского художественного музея с 1993 года и его сотрудник с 1970 года, заявила, что такой выставки никогда не было. По ее словам, представленный Топоровским документ — это переделанный каталог 1998 года. Портрет Крамского на обложке 1998 года поменяли на картину Гончаровой, а вместо 1998 года написали «1992». «Ни Гончарова, ни Розанова, картина которой изображена на другой странице, не участвовали в выставке», — говорит Мызгина, отметив, что обе страницы изменены — и по изображениям, и по тексту. Причем в «каталоге 1992 года» картины проходят как «графика» с «музейными инвентарными номерами с шифрованием GR, используемым для графических работ»: № 1256-GR для Гончаровой и № 1235-GR для Розановой. Валентина Мызгина отмечает, что работа Гончаровой обозначена как «из частной коллекции», но «предметы, поступающие в музей временно, не получают инвентарные номера». Когда мы попросили Топоровских прокомментировать слова о том, что каталог поддельный, Ольга Топоровская ответила: «С 1991–1993 года прошло 27 лет; я думаю, что и директор музея также сменился. Это вещественное доказательство».
На футуристической композиции 1915 года Розановой изображена красная 25-копеечная марка с профилем царя Николая II, окруженным кириллической надписью «Почта Российской Империи». Но голова Николая II никогда не появлялась на 25-копеечных почтовых марках — его профиль использовался только на монетах. Подобная надпись тоже никогда не использовалась. Российские специалисты также заметили многочисленные ошибки в употреблении буквы «ъ» в надписях на картине.
Горный пейзаж, приписываемый Николаю Рериху, называется «Тибет» и датирован 1922 годом, который художник полностью провел в США. Кеннет Арчер, автор книги «Рерих: Восток и Запад» (1999), подтверждает, что Рерих в глаза не видел Гималаи до конца 1923 года, не писал никаких известных видов Гималаев прежде 1924 года и не ступал ногой на землю Тибета до 1927 года, а также перечислил все написанные там картины в своем путевом дневнике «Алтай — Гималаи» в 1929 году. Арчер никогда не видел картину из Гента или ее воспроизведения. «На мой взгляд, картина выглядит довольно подозрительно, — сказал он. — Как будто какой-то художник составил ее совсем недавно, использовав характерные черты из настоящих работ Рериха и добавив к ним свои собственные».
Виллем Ян Рендерс, куратор русского искусства в Музее ван Аббе в Эйндховене и секретарь Фонда Лисицкого, сказал The Art Newspaper: «Две картины предположительно Лисицкого, представленные в Генте, напоминают два знаменитых проуна: „Проун P23 № 6“ из коллекции Музея ван Аббе и „Проун GBA“, созданный в 1923 году, из Муниципального музея в Гааге. Обе упомянутые работы хорошо документированы, и мы уверены, что они написаны Эль Лисицким. Картины, показанные в Генте, рождают много вопросов. Почему Лисицкий написал другие версии известных работ? И почему он использовал другой формат? В наших архивах нет ни исторических фотографий, ни описаний работ из Гента. Почему они никогда не публиковались? Кроме того, был ли проведен химический анализ или рентгеновское обследование? Пока на эти вопросы не появится внятных ответов, две картины Лисицкого из Гента останутся весьма сомнительными».
Предварительный срок, назначенный экспертной комиссии для изучения сомнительных произведений русского авангарда в Генте, — конец февраля.
